Великий исход
А в самом деле, зачем уезжали и уезжают?
Мои русские собеседники в Киргизии: затрудняясь с ответом на этот вопрос, с трудом подбирая причины продолжающегося отъезда русских из страны, время от времени кивают на полузнаки-полунамеки, этакие характерные сигналы, которые исходят… нет, не от радикальных националистов – их в современной Киргизии все же невеликое количество, — а от самой киргизской власти.
Когда в бишкекских кабинетах вспоминают массовое бегство людей, то имеют в виду вовсе не события 90-х – начала 2000-х годов, когда страну покинули сотни тысяч русских, татар, немцев, корейцев, евреев и других «нетитульных» наций. Речь идет о событиях 100-летней давности, получивших в местной историографии эпическое название «Чон Уркун» – «Большой Исход». То есть о восстании среднеазитских народов 1916 года против царской власти, которая перераспределяла земельные наделы в пользу русских поселенцев и объявила о мобилизации местного мужского населения на тыловые работы. В итоге подавления мятежа погибли десятки, по некоторым сведениям — сотни тысяч людей, еще столько же бежали в Китай.
История трагическая и неоднозначная. Тем более, что «национально ориентированные» киргизские историки предпочитают не упоминать, кто первым начал резню. А ведь именно коренные местные жители, подстрекаемые Турцией и пользуясь тем, что взрослые мужчины из русских селений были в основном на фронте, стали поджигать казачьи станицы и выселки, убивать женщин и детей. Погибло более 3 тысяч переселенцев. Казаки ответили. Да так, что пух-перья от мятежников полетели. Тут еще и армия Российской империи подключилась…
Разбираться в драме столетней давности, наверное, надо. В академических кругах. Объективно и беспристрастно, не пряча одни события и не выпячивая другие. Но стоит ли строить на этом официальную политику государства наподобие украинского Голодомора, носясь с Уркуном, как с писаной национальной сумкой «кузгу-кап»?!
Между тем, Уркун стал едва ли не главной составляющей объявленного президентом Атамбаевым «Года истории». Сначала Министерство культуры, информации и туризма объявило конкурс на лучшую театральную пьесу, посвященную трагическим событиям 1916 года, и выделило деньги театрам на постановку победивших в конкурсе произведений с характерными названиями «Волчье время» и «Драма века». А потом, видимо, не удовлетворившись результатом, то же культурное ведомство совместно с Союзом композиторов и Союзом музыкальных деятелей страны затеяло новый конкурс – аж в трех номинациях: камерно-оркестровые сочинения, концертные инструментально-вокальные и камерно-инструментальные. Победителей собирались определить 1 сентября, так сказать, в День знаний, но поскольку поступило только 10 работ – маловато будет! — подведение итогов перенесли на конец октября. В общем, дерзайте киргизские музыканты и поэты!..
- Понимаешь, власти, вспомнив об Уркуне, хотели перехватить инициативу у радикальных националистов, — объясняет мне один из лидеров местной казачьей общины. – В официальных органах особо подчеркивали: дескать, это мы не против русских, а только против царского правительства России и его имперской политики.
Понятно… А пока на всевозможных вполне официальных «научно-исторических» конференциях все чаще звучит слово «геноцид». 20 общественных организаций уже потребовали, чтобы президент России принес официальные извинения киргизскому народу, а потомкам жертв Уркуна (естественно, только с киргизской стороны) были выплачены денежные компенсации. Ни много ни мало – всего-то 100 миллиардов американских долларов…
Поезд на балыкчи
Единственный железнодорожный состав из столицы на Иссык-Куль, он вообще единственный во внутрикиргизском расписании, идет почти 6 часов. На маршрутке втрое быстрее, но я все равно выбираю поезд. Чтобы по полной почувствовать на своей шкуре, спине и прочих мягких частях тела все прелести данного транспортного средства. Тем паче, что 31 августа движение прекращается – поезд сезонный, предназначен в основном для туристов.
Шесть видавших видов плацкартных вагонов и один купейный – в него билеты не продают, потому что едут в нем только железнодорожники, которые направляются на отдых. Так сказать, корпоративная льгота.
По проходам шастают предприимчивые бабульки с самсой, орешками и еще какой-то незатейливой снедью. А в соседних отсеках уже шумит беспросветная гулянка: между бульками и кряканьем народ заводит песняка. Магомаев, Хиль, Валентина Толкунова и Пугачева с Ротару. Эх, где мои семнадцать лет и «шестьсот веселый» поезд Свердловск – Красноуфимск? Там было то же и так же…
— Вы не думайте, — объясняет мне соседка, — это они все искупаться на Иссык-Куль едут: шесть часов туда, четыре часа на пляже и потом этим же составом обратно.
— А что же тогда на поезде, на маршрутке-то на пляж осталось бы на четыре часа больше?
— Э-э-э, вы не понимаете! Тут билет стоит 70 сомов, а на маршрутке в три раза дороже…
Достаю видеокамеру, чтобы зафиксировать ностальгическое пиршество совсем не духа. И тут же ко мне подскакивает плотный мужчина в штатском и предъявляет милицейское удостоверение:
— Не снимайте! У вас нет полномочий здесь снимать!
Впрочем, милиционер Нурбек оказывается вполне свойским парнем. Уже через десять минут мы сидим с ним рядом и болтаем о местном житье-бытье. Сам он из русского села Беловодское, учился в русской школе, а потом несколько лет работал в Сибири. По-русски поэтому говорит практически без акцента.
Для Нурбека даже вопросов нет, с кем дальше быть Киргизии:
— Конечно, с Россией, с кем еще. Да у нас тут все так думают…
За окном поезда тучные поля пшеницы, ячменя и кукурузы. Большие головы подсолнухов вот-вот сломаются под собственной тяжестью. Мелькают сады и бахчи Чуйской долины. Овощные плантации: картошка, капуста, лук, морковь... Время от времени прямо у дорожного полотна видны передвижные пасеки.
— Смотри, сколько тут всего, — говорит мне Нурбек с видом заправского экономиста-международника. – Куда это всё отправлять, если не в Россию?
Мой айфон и коммуникаторы соседей тем временем сходят с ума. Казахский и киргизский роуминг сходятся в Чуйской долине на схватку, как два батыра в полном снаряжении. И вызывают друг друга на бой гортанными выкриками рингтонов мобильников, совсем запутавшихся в местных сотовых реалиях. Чу, ты слышишь призыв соперника?..
Этакий гибрид киргизского эпоса «Манас» и казахского «Кобланды-батыр», что, в общем-то, одно и тоже с некоторыми вариациями.
Чему удивляться: граница между двумя ныне независимыми государствами проходит здесь по совсем неширокой речке Чу. На одном берегу киргизский город Токмок, а на другом — уже казахский Сортобе. Названия разные, хотя город по сути один.
Для заграничного путешественника, впрочем, эта конкуренция не имеет никакого значения: тарифы практически одинаковые по обе стороны границы.
Абдылдаев вместо макаренко
Город Балыкчи — это пример того, как гибко и не обижая никого можно перейти из светлого советского прошлого в не менее светлое национальное настоящее. Вообще-то со времен своего основания в 1871 году этот населенный пункт на западной оконечности Иссык-Куля носил название Рыбачье и лишь три года в начале 90-х, когда молодой независимый Кыргызстан охватила эпидемия по укрупнению-объединению-разукрупнению регионов и город сделали областным центром, его незатейливо именовали Иссык-Кулем. Когда административный восторг закончился, ничего нового придумывать не стали. Просто прежнее название Рыбачье дословно перевели на киргизский. Так и появился нынешний Балыкчи.
Учитель начальных классов русской школы имени Толстого и председатель культурной ассоциации «Шаги надежды» Любовь Еловенко проводит для меня специальную экскурсию по школьному музею литературы, истории и быта имени знаменитого графа, ставшего зеркалом русской революции. Музей, кстати, созданный при финансовой поддержке Россотрудничества, действительно замечательный. Рядом с большим портретом автора «Войны и мира» и фигурами Наташи Ростовой и Андрея Болконского, облаченных в костюмы той поры, расположился макет деревенской русской печи с чугунками, ухватами и кочергами. И тут же киргизская юрта в разрезе. Чтобы, значит, школьники знали и про историческую родину, и про ту землю, где живут сейчас.
Интересуюсь:
— Любовь Гавриловна, а еще русские школы в Балыкчи есть?
— Конечно. Есть еще бывшая школа Макаренко, теперь она школа имени Абдылдаева.
Кто такой этот самый Абдылдаев, никто не знает. Ни ученики, ни их родители. Не знают даже учителя. Ну да и ладно: Абдылдаев, так Абдылдаев…
Когда скотовод спускается с гор
Впрочем, от игры в названия в Рыбачьем-Балыкчи лучше жить не стало. Гуляю по этому заштатному райцентру и всюду вижу следы упадка: дороги, на которых ямы соревнуются с колдобинами, исчезнувшие тротуары, ржавые баржи и давно онемевшие, разбитые индустриальным параличом портовые краны. Город, который в советское время был крупным транспортно-промышленным узлом, живет разве что торговлей, да еще денежными переводами киргизских гастарбайтеров.
— А у нас практически в каждой семье кто-то работает за границей. В основном в России. И немного в Казахстане и Турции, — рассказывает мне хозяйка гостевого дома, в котором остановился на ночь. Она, между прочим, дипломированный химик.
— А как же те, кто трудился на здешних заводах?
— А они все поразъехались, — горюет хозяйка. — Раньше на нашей улице из десяти домов разве что один-два были киргизские, а сейчас русские живут только в одном.
Пусть даже и не свято место пусто не бывает. В дома уехавших русских, немцев и евреев приехали деревенские киргизы. Со своим мироощущением сельских скотоводов, нравами и традициями, которые в деревне вполне уместны и органичны, но в городе выглядят диковато.
— Они к нам с гор спустились. В буквальном смысле, — смеются по поводу своих соплеменников городские жители.
Выхожу днем во двор гостевого дома, а там лошадь к воротам привязана. Молодая еще совсем кобылка. — Сфотографироваться с ней не хотите? — спрашивает хозяйка. — А то ее через полчаса уже не будет... Интересуюсь: откуда лошадь? — А это сосед привел, попросил, чтобы у нас пока постояла. Чтобы гостям сюрприз был. Оказывается, в соседнем дворе сегодня свадьба. Сына женят. Утром хозяйка специально ходила смотреть, какую невестку в дом привезли из горного аила. А лошадь... Ее действительно не будет. Через полчаса ее зарежут. На праздничный стол. Еще через час прохожу мимо соседских распахнутых ворот: народ весело, на драйве, с киргизскими шутками и прибаутками разделывает тушу во дворе, а требуху и субпродукты разбирает прямо в палисаднике. На виду у всей улицы и прохожих. Рядышком дети катают свои машинки и баюкают кукол.
Или это только я так воспринимаю происходящее? Вопрос ведь не в том, что лошадь зарезали, а в обстоятельствах обряда...
— Из кишок и мяса тут же делают конскую колбасу. У казахов она называется «казы», а киргизская вариация — «чучук». Вкус — язык проглотишь! — объясняет мне местный знакомый. Мол, чего ты — вкусно же!
Извини, брат, но сегодня что-то аппетита нет…
СПРАВКА «КП»
В России сейчас на заработках около полумиллиона киргизских граждан, то есть почти каждый двенадцатый житель страны. Денежные переводы мигрантов из-за рубежа в Киргизию за первое полугодие этого года составили 846,1 миллиона долларов, сообщается на сайте Национального банка страны. В январе-июне 2015-го объем переводов мигрантов был 792,7 миллиона долларов. По мнению экспертов, увеличение объемов переводов связано со вступлением Киргизии в Евразийский экономический союз. Благодаря этому гражданам страны стало легче устраиваться на работу и получать официальную заработную плату.
«Мой народ, куда идем?!»
В Киргизии повсюду, на дорогах, стенах городских домов и общественных зданий, развешены баннеры-плакаты антиклерикального содержания. Три группы женщин: первая в традиционной национальной одежде – нательном платье и традиционном тюрбане-элечек (он состоит из шлемовидной шапочки, собственно тюрбана и верхнего платка, при этом лица у киргизских женщин всегда остаются открытыми), рядом — мусульманки в светлых хиджабах, и в конце — такая же группа, но уже в черных никабах и бурках, не видны даже глаза. На плакатах надпись на киргизском: «Мой народ, куда идем?!».
— Так у нас борются с радикальным исламом салафитского толка, — объясняет мне один из лидеров русской общины Киргизии. — Поначалу, когда такие плакаты появились только в Бишкеке, возникла бурная дискуссия. Некоторые говорили: «Зачем это?». Не вносим ли мы, мол, раскол в общество? И тогда власти распорядились, чтобы эти плакаты появились по всей стране.
Нарастающие радикальные исламские тенденции в Киргизии очевидны. На фоне кризисной экономики и массовой безработицы (в прошлом году этот показатель формально равнялся 7,5 процента трудоспособного населения, но не учитывал сотни тысяч гастарбайтеров, которые подались за границу не от хорошей жизни) все больше тех, кто готов встать на джихад под зелеными знаменами ислама. Особенно если за это заплатят.
В стране действует несколько десятков колледжей, спонсируемых из фондов скандального турецко-американского проповедника Фетхуллаха Гюлена. А в них ведь тоже не миру во всем мире учат.
— Если, не дай Бог, конечно, у нас случится очередная революция — какая она там будет по счету, четвертая, что ли, — то нынешняя оппозиция вряд ли выведет на площадь даже десять тысяч своих сторонников. А вот эти... — мой собеседник, местный русский старожил, делает характерный жест, обводя ладонью подбородок, — запросто соберут и пятьдесят тысяч, и больше...
Центром исламского радикализма, откуда и течет основной поток волонтеров ИГ, как ни странно, стали не глухие горные аилы, а все тот же город Балыкчи на Иссык-Куле. Здесь сейчас на 40-тысячное население (не только ислам исповедующее) приходится аж 14 мечетей и 9 молельных комнат. Что в них происходит – знает только Аллах и Магомет пророк его.
Захожу в новую городскую мечеть «Аль Амин», она одновременно вмещает 3 тысячи молящихся, чтобы поговорить с главным балыкчинским имам-хатыбом Чойбеком-хаджи Исакуновым. Мы пьем чай под свежую конину и разговариваем о правильном исламе.
— Это правда, что здесь, в Балыкчи, исповедуют нетрадиционную ветвь ислама?
— Нет, неправда. Если в мире осталось только два города, которые еще не испортились и где живут по канонам Корана, — это Мекка и Медина, то у нас в Кыргызстане это только Балыкчи.
— Но ведь именно из вашего города больше всего молодых мусульман едут воевать за ИГИЛ…
— Они неправильно делают… Дай мир всем, Всевышний!
Молитвенный призыв, конечно, правильный – кто бы был против. Но я почему-то вспоминаю, что деньги на строительство и этой мечети, и еще нескольких таких же в Киргизии поступили от Всемирной ассамблеи исламской молодежи — организации, тесно связанной с властями Саудовской Аравии. А уж контакты саудитов с ИГ известны всем. Невозможно одновременно спонсировать террористов-фанатиков и призывать к всеобщему миру. Или там подразумевается какой-то другой мир?
Национальные особенности езды на маршрутке
Дорога от Балыкчи до курортной столицы Иссык-Куля города Чолпон-Ата. Всего-то 80 километров. В основном двухполоска с условно гладким покрытием, на котором местами трясет, как на стиральной доске.
На лобовом стекле потрепанной маршрутки — это древний «Мерседес-Т1» – расплескалась сетка трещин-морщин после встреч с дорожными камнями. В салоне устойчивый аромат отработанной солярки — видимо, шланги и фильтры травят. Голова от этого амбре такая, как будто вчера выпил литров пять бузы или кумыса от бешеной кобылки с Ала-тоо.
Маршрутка под завязку забита какими-то мешками, кольями, упаковками с водкой и дошираком, коробками и сумками. Все это добро щедро распихано по багажнику, проходам, громоздится на сиденьях и под ними. Всю дорогу у меня в ногах перекатывается дыня, и мне хочется, как заправскому регбисту, поддать ей в бок и отправить куда подальше.
Расписание движения здесь весьма условное. Если сроки отправления еще худо-бедно соблюдаются – «вот сейчас салон заполнится — и поедем!», то дальше сплошной караул: незапланированные остановки на 5–10–15 минут. Чтобы покурить, набрать воды в речке или просто искупаться в Иссык-Куле. А то еще водитель увидел на обочине ведро абрикосов. Как не остановиться и не взять, брат?
По обочинам вешала с вяленой рыбой, в основном с иссык-кульским чебачком, вкусовые качества которого, на мои языковые рецепторы, несмотря на превосходные оценки торговцев, весьма сомнительны. Хотя с пивом пойдет. Тут же ведра с яблоками, трехлитровые банки с облепихой.
Зато и к пассажирам здесь проявляют снисхождение. Побежала женщина за горячими лепешками да задержалась. Что-то там тандыр никак не нагревается. Все терпеливо ждут. Потеют, дуреют, но никто слова не скажет. Хлеб — всему голова!
В общем, мало что изменилось за десятилетия…
Водитель маршрутки гонит под этой трассе сильно за сто. Так что девушка на последнем сидении молит:
— Дядя, нельзя помедленней? Я еще пожить хочу!..
Спецаэропорт для вип-персон
Но все не так плохо. Есть и большие, хотя и странные свершения.
После километров тридцати тряски, возле новенького аэродрома "Тамчи» будто бы попадаешь в другую реальность. Ровнехонькая широкая трасса с только что положенным асфальтом, еще даже разметку не успели нанести. Этакое бла-а-а-лепие тянется километров десять, а потом снова начинаются ухабы, по которым ползут грейдеры. Бесконечная очередь самосвалов с грунтом. Колонны асфальтоукладчиков и катков. Взводы геодезистов с теодолитами, рейками и разметочными шнурами...
— Это у нас готовятся к открытию Вторых Всемирных Игр кочевников (они прошли на Иссык-Куле с 3 по 8 сентября – авт.). — объясняет местная жительница. — Всё для ВИП-гостей, которые прилетят на самолете и уже отсюда поедут на лимузинах.
Озабоченный комфортом ВИП-персон, среди которых президенты Татарстана, Башкирии, несколько арабских шейхов и, самое главное, почетный кочевник Стивен Сигал, сильно беспокоюсь: успеют ли закончить? И уже перед самым открытием Игр звоню друзьям в Чолпон-Ату.
— Почти всё успели, — рапортуют они. – Кроме пятикилометрового участка, который так и не заасфальтировали. Но ничего страшного: самых важных гостей из аэропорта вертолетом доставляли прямо на поле, прямиком к ВИП-трибуне.
Ох уж эта традиционная показуха! Желание пустить пыль в глаза. В Азии она приобретает особо гиперболизированный масштаб.
Взять тот же новый международный аэропорт «Тамчи», расположенный примерно на полпути между Балыкчи и Чолпон-Атой, вдали от основных зон отдыха на Иссык-Куле. Место, как говорится, ни два ни полтора. Ну да ладно: будет еще один, пусть и недешевый вариант добраться до золотых пляжей «киргизского моря».
Вопрос в другом: а зачем было строить-перестраивать, улучшать и модернизировать эту воздушную гавань, способную принимать «эмбраеры», «бомбардье» и тому подобные региональные самолеты, если в Чолпон-Ате уже есть заброшенный аэродром, на который в советское время летали из киргизской столицы и недалекой Алма-Аты Як-40 и Ан-24, то есть самолеты примерно того же класса? Помню, какое невероятное счастье испытывал, если удавалось купить билеты на такой борт. Не проще ли было просто восстановить эту полосу? Оно бы явно и дешевле обошлось…
Кстати, вернувшись в Москву, пытаюсь выяснить, что там с расписанием полетов в новую авиагавань. А ничего! Рейсов нет и не предвидится. ВИП-персоны уже разлетелись, курортный сезон на Иссык-Куле заканчивается. Так что регулярные рейсы появятся не раньше следующего лета…
Правила комментирования
comments powered by Disqus