Китайская экспансия в Центральной Азии – давняя тема споров, а также более или менее явных страхов в регионе.
Китайцы покупают активы, строят и открывают новые объекты, вкладывают деньги в регион, дают кредиты правительствам – таким образом наращивая свое экономическое влияние. Причем зачастую китайские проекты на территории центрально-азиатских государств реализуют китайские же инженеры и рабочие. Возникает вопрос, не превратится ли со временем экономическое влияние в политическое? Не поглотит ли Китай через какой-то срок регион, заселив его этническими китайцами?
Если сравнивать ситуацию с Россией, то можно заметить довольно странный контраст. В России тоже есть китайцы, китайские инвестиции и предприятия, однако их проблема зачастую воспринимается совершенно иначе. Оппозиция критикует власти за то, что этих инвестиций мало, менее $9 млрд, по официальным данным. Кремлю порой ставят в пример как раз страны Центральной Азии, которые имея меньшей объем экономики – привлекают больше китайских инвестиций. Накопленные китайские инвестиции в один только Казахстан давно превысили $20 млрд.
«Cинофобия», то есть страх китайской экспансии, для России была весьма характерна лет 7 - 10 назад, в том числе и в знакомой форме страха перед демографическим и финансовым давлением. За прошедшие годы Китай и его граждане изменились не так уж сильно. В чем отличие? И в чем угроза? Давайте разбираться.
Безусловно, Китай далеко на «благостный» партнер для стран Центральной Азию. Зачастую он диктует весьма жесткие условия ввода своих капиталов в регион. Сложился уже некий стереотипный усредненный «контракт»:
- доля китайского инвестора в создаваемом и развиваемом проекте не менее 50% акций,
- максимально широкое использование технологий и комплектующих из КНР или с других китайских предприятий в регионе,
- максимальное привлечение рабочей силы, включая строителей из Поднебесной.
Китайцы – прагматики. Их подход - максимально быстро вывести каждый вложенный юань назад в китайскую экономику, причем без учета локализации производства в интересах местного бизнеса. Потому что, чисто логически, местный бизнес должен сам блюсти свои интересы, а Китай – свои.
Можно ли требовать лучших условий или отказаться? Можно. Китайцы не кричат, не угрожают и не посылают потом киллеров. Но здесь тонкий момент, КНР предпочитает договариваться с национальными властями на следующих условиях: они подписывают необходимый договор с никой степенью локализации производства и получают при этом в виде кредита или гранта конкретную сумму уже сейчас. Поэтому, оставив в стороне вопросы коррупции, переговорщики сталкиваются с соблазном получить некие деньги сразу, одобрив менее выгодные условия – «на потом». Если то или иное правительство лишено стратегического горизонта планирования, то оно может наступать на эти грабли раз за разом. К удовольствию иностранного партнера бенефициара.
Со временем условия выделения «срочных» сумм ужесточаются. Например, обсуждаемое сейчас соглашение китайского «Экспортно-импортного Банка» с Кыргызстаном о выделении очередного кредита для покрытия дефицита в бюджете предусматривает отказ от суверенного иммунитета по данным обязательствам, что открывает широкие возможности по последующему взысканию средств не через кыргызские, а через китайские суды. Что и говорить, ощущения – неуютные.
Что будет дальше? Нет, алармистские прогнозы «китайской оккупации» вряд ли оправданы. В современном мире любые территориальные захваты достаточно обременительны, так как любой «захватчик» берет на себя обязательства по социальному обеспечению захваченных территорий, развитию инфраструктуры до своего уровня и т.д. и т.п. Если от территории, являющейся объектом интереса нужны природные ресурсы, то гораздо логичнее и проще добывать их на чужой суверенной территории, предоставив национальному правительству обязанность самому заботиться об интересах населения. Ничего лично, только бизнес и нежелание брать на себя чужие проблемы.
Китаю в Центральной Азии нужна казахская нефть и природный газ из Узбекистана и Туркменистана. Чтобы полностью не замыкать весь транзит газа на Казахстан, Китай стремится проложить альтернативные трубопроводы и дороги через Кыргызстан или Таджикистана. Одновременно КНР развивает транзитное сотрудничество с Россией, строя мост через Амур, чтобы не быть зависимой в части транзита в ЕС от той же Астаны.
Если сравнивать политику КНР и США, можно заметить, что американцев интересует строительство военных объектов для обеспечения стратегического присутствия в регионе, а ресурсы интересны в меньшей мере – слишком велико расстояние до американских промышленных предприятий. Китай же находится рядом, поэтому его интересы носят преимущественно экономический характер, что можно проследить на примере Афганистана: Вашингтон строит военные аэродромы, Пекин – добывающие предприятия.
Никто не будет спорить с тем, что китайская угроза существует. Потому что Китай – мощная развитая страна, которая, как большинство государств, готова отстаивать свои интересы в ущерб чужим. Как и другие ведущие государства, например, США и Великобритания, чьи аппетиты и активность ограничивает исключительно география, снижающая привлекательность некоторых рынков и рентабельности борьбы за них.
Позиция России в регионе гораздо более «комплиментарная» из-за наличия общих цепочек добавленной стоимости, созданных еще в советский период, восстановление и развитие которых более выгодно, нежели примитивная эксплуатация региона до момента исчерпания природных богатств. Именно поэтому российские компании могут предлагать более мягкие условия центрально-азиатским партнерам и даже включаться в проекты убыточные в краткосрочные перспективе, в надежде на будущие барыши. В этом плане горизонт планирования России в регионе дальше, чем для США и КНР, которые рассматривают его исключительно как временного ситуативного партнера.
Но вернемся к Китаю. Мы установили – он опасен, как любой партнер, который готов, пользуясь вашей слабостью, предложить крайне невыгодные условия.
Можно ли с ним играть и выигрывать? Несомненно.
Например, Россия ровно этим и занимается. Что позволило запустить совместно с КНР несколько перспективных высокотехнологичных проектов в сфере авиации и железнодорожного транспорта. Обеим сторонам как-то удается договариваться о равномерном распределении доходов и локализации тех или иных производственных звеньев к общей выгоде, не опускаясь до чисто эксплуатационной модели отношений. В частности, речь о совместной разработке пассажирского С-919, который после выпуска должен стать ключевой моделью для продвижения на рынке пассажирских авиаперевозок.
Для китайской стороны российские предложения не такой быстрый способ быстро «отбить» вложенные деньги, выведя их назад в свою экономику, но – весьма интересный задел на будущее. Разумеется, китайский бизнес ищет способы сократить издержки, однако без прямого конфликта с интересами РФ.
Например, известно, что компании из КНР при реализации проектов в России стремятся оптимизировать налоговую базу на родине, прокачивая средства через офшоры. С учетом этой «поправки», по некоторым оценкам, объем фактических инвестиций из Китая в Россию достигает не $8 млрд, а $33 млрд на конец 2015 года, что, возможно, несколько больше совокупных инвестиций из КНР в государства Центральной Азии.
Конечно, Бишкек или Душанбе не могут столь же свободно давить на Пекин, добиваясь реально выгодных условий сотрудничества, так как их единоличные ресурсы и объемы рынком гораздо меньше, однако ситуация может измениться, если региональные государства начнут координировать свое сотрудничество с КНР, заключив что-то вроде «ценового сговора». Единой системы условий экономического сотрудничества, предлагаемых Китаю и в рамках его ресурсных проектов, и в рамках инициативы «Шелкового пути».
В настоящий момент уже существует переговорная площадка по ШП в рамках ЕАЭС, однако Пекин стремится решить в ее рамках только сугубо нормативных вопросы, о конкретные финансовые решения проводить через двусторонние контакты с правительствами региона. Ведь в единоличном качестве равными партнерами КНР воспринимает Россию и с некоторыми оговорками Казахстан, остальным странам Центральной Азии китайская сторона считает возможным достаточно просто и «дешево» навязать свою повестку дня. До тех пор – пока они разобщены.
Итак, опасен ли Китай? Безусловно, как и любой циничный предприниматель.
Нужно ли его бояться? Нет, нужно не бояться, а знать, как объединять усилия и добиваться выгодных условий сделок.
Если нам, постсоветским государствам, удастся этому научиться, то «китайская угроза», если и не перестанет быть таковой, то – не будет больше вызывать парализующий волю ужас. Войдет в ряд неизбежных рисков современного непростого мира.
Мендкович Никита Андреевич, экономист, глава ЕАК
Правила комментирования
comments powered by Disqus