Кризис в странах ЕАЭС происходит по-разному. Где-то кризисные явления «убивают» экономику, где-то становятся катализатором трансформации экономики и создания новых производств.
Глава Евразийского аналитического клуба Никита Мендкович рассказал StanRadar.com о возможностях, которые для стран Евразийского экономического союза предоставляет экономический кризис.
Любые перемены несут с собой новые возможности. Поэтому реакцией организации на изменения должно быть не выжидание, а повышение активности.
Джек Уэлч - CEO General Electric
Россия в ответ на падение мировых цен на сырье начала наращивать производство высокотехнологичных товаров, которые сможет предлагать на внутреннем и международном рынке. В течение кризисного 2015 года в стране было открыто 149 новых производств, причем зачастую инновационных и достаточно прибыльных.
В начале 2016 года процесс продолжился: в Кургане, в Екатеринбурге – запущено новое станкостроительное производство, в Санкт-Петербурге и Двиногорске – новые производства электрооборудования. Частично процессу индустриализации вопреки кризису способствует политика импортозамещения и девальвация национальной валюты, частично – оперативное перераспределение капиталовложений российскими властями.
Кыргызстан демонстрирует обратный сценарий кризисного поведения экономики. Из-за объективных и субъективных экономических проблем произошла остановка Кара-Балтинского обогатительного и Кадамжайского сурьмяного комбинатов. Долгое время из-за административных факторов простаивал нефтеперерабатывающий завод «Джунда». В декабре-январе из-за юридических трудностей «внезапно» возникли даже риски остановки «Кумтора», предприятия республиканского значения дающего существенную долю в ВВП и доходной части национального бюджета.
В каждом случае находятся какие-то проблемы: колебания цен на сырье, недостатки лицензионных соглашений и даже случаи, в которых есть основания подозревать коррупцию. Однако несомненна тенденция к новой деиндустриализации, аналогичной катастрофе 1990-х, которая уничтожила республиканский промышленный потенциал и отбросила страну более, чем на полвека назад.
Несколько иную реакцию на кризис демонстрирует Казахстан, пытающийся в какой-то мере следовать примеру России, замещая сокращающиеся «нефтяные» доходы поступлениями от иных видов производства. С некоторым запозданием с китайскими инвесторами заключаются соглашения о строительстве новых промышленных объектов: цементный завод (ChinaGezhoubaGroup), карагандинский завод комплексных сплавов (Sinosteel), производства метанола и сульфата калия (ChinaNationalChemicalEngineeringCorp).
Впрочем, работа с китайскими инвесторами имеет традиционные существенные минусы. Вступая в проект, КНР обычно настаивает не только на контрольном пакете акций (50% и более), но и требует, чтобы при реализации проекта привлекалась китайская рабочая сила, китайские материалы, комплектующие и оборудование. В результате зачастую складываются ситуация, когда все китайские вложения до последнего юаня в течение 1-2 лет пересекают границу в обратном направлении.
Кроме того, в последнее время существуют риски резкого сокращения китайских инвестиций, так как КНР пересматривает планы экономического развития, резко сокращает прогнозные показатели развития и берет курс на ликвидацию неэффективных хозяйствующих субъектов. В рамках этой парадигмы более чем вероятно сокращение вложений в проекты в Центральной Азии по двум причинам:
- сокращения спроса на сырье,
- намерения КНР сконцентрировать финансовые ресурсы внутри страны.
Казахстан неоднократно брался за создание обрабатывающих производств в рамках национальной программы 2010-2014 гг. В частности, речь идет о нефтехимии, где 94% продукции республика вынуждена ввозить из-за границы, хотя сырье – экспортирует. Следовательно, в этой сфере есть масса возможностей импортозамещения, но успехов пока немного.
Некоторые политологи-националисты в Казахстане последнее время склонны обвинять во всех индустриальных неудачах ЕАЭС. Якобы, стране стоило вступать в него, только создав собственную промышленность и подготовив ее к конкуренции с российскими производителями. Однако практика показывает, что проблемы в этой области коренятся вовсе не во внешней и даже не в «большой» национальной политики, а на существенно более низких уровнях.
Очень часто начатые проекты индустриализации в Казахстане либо не завершались, либо запускались с большими задержками. Так лишь недавно был завершен долгострой – Атыраусский НПЗ, который должен был войти в строй в 2012-м, а был открыт на 4 года позже. Примерно в те же сроки планировалось создать мощности по глубокой переработке нефти и производству полимеров, однако впервые утвержденные в 2005 году проекты – не запущены до сих пор.
В какой-то мере власти Казахстана могут пугать неудачные примеры реконструкции промышленности, включая историю банкротства Кустанайского завода химволокна в 2011 году. Однако в большинстве случае задержки и срывы проектов индустриализации связаны с ошибками и нераспорядительностью местных чиновников.
Но вернемся к Кыргызстану – почему в республике вместе реиндустриализации происходит остановка предприятий? Нельзя сказать, что в отличие от России и Казахстана у нее нет финансовых ресурсов. В течение 2015 года КР удалось привлечь многомилионные иностранные инвестиции, кроме того национальная экономика имеет доступ к «Фонду Развития», созданному за счет российских средств. Речь идет о сотнях миллионов долларов, но пока финансовые институты на местах пока осваивают их медленно и недостаточно эффективно.
В чем ключ к повышению эффективности политики индустриализации в странах ЕАЭС?
Во-первых, необходимо четко определить приоритетные отрасли реального производства, которые могу функционировать и приносить доход долгие годы после запуска, не распыляя доступные финансовые ресурсы. В частности, привлеченные инвестиции и гранты нельзя тратить на ипотеку или кредитование население при всем соблазне получить быструю отдачу или политические очки. Опыт стран Балтии и Грузии при Саакашвили показывает, что при такой стратегии деньги с удивительной скоростью и постоянством уходят на финансирование импорта потребительских товаров или, в лучшем случае, стройматериалов.
Во-вторых, при выборе объектов для инвестиций необходимо четко определять будущие долгосрочные рынки сбыта, в идеале и внутри страны, и за ее пределами, чтобы иметь постоянный источник валюты. Для стран ЕАЭС оптимальной является ориентация своих экспортных производств на рынок России, где проживает более 80% населения Союза, причем обладающего довольно высокой покупательной способностью. Возможен также выход на рынки стран за пределами евразийского проекта, однако там производителям придется сталкиваться с существенными тарифными и иными барьерами, которые бывает очень непросто преодолеть.
Наконец, в-третьих, необходим государственный и общественный контроль над эффективностью реализации проектов, чтобы исключить срыв сроков, хищение средств или их абсолютно неэффективное расходование. Подчеркнем, здесь речь не только о традиционном полицейском контроле, но и повышение прозрачности работ и процедур. В той же России наравне с публичными тендерами на госзакупки и привлечения к контролю партий и НКО практиковалась даже установка веб-камер на строительных площадках социального жилья, где велись работы в рамках национальных проектов.
В настоящий момент в качестве «отраслей-локомотивов» Казахстан выбрал химическую промышленность, а Кыргызстан пока делает ставку на сельское хозяйство и пищепром. Наравне с этим страны могут пытаться развивать сборочные производства техники, ориентированной на внутренний сбыт.
Так Казахстан особое внимание уделяет производству автомобилей, что позволило после вступления республики в ТС создать сборочные производства российских автомобилей ВАЗ и «Нива». В Кыргызстане такие проекты пока существуют на уровне замыслов. В частности, речь о проекте «Интер ЭВМ» по сборке легких самолетов стоимостью до $10 млн и более мелких инициативах в сфере бытовой техники, счетчиков, простых гаджетов и т.п.
Очевидно, что нельзя создавать производство ради производства и гнаться за красивой картинкой без учета реальных перспектив. Однако пассивность также опасна, так как «кризисные времена» для стран, упускающих инвестиционные возможности, могут продлиться дольше, чем объективные экономические трудности.
Правила комментирования
comments powered by Disqus