Запрещалось есть верблюжатину, считалось, что иначе срок беременности затянется. Если женщина все же съела мясо верблюда, то в случае запаздывания родов ей нужно было отведать его еще раз. Первоначальный смысл запрета был связан, вероятно, с представлением о верблюде как символе плодородия у ряда тюркоязычных народов. У узбеков женщины подлезали под верблюда в тех случаях, когда у них запаздывали роды. У киргизов те же действия совершала бесплодная женщина, чтобы избавиться от недуга. Этого же мяса избегали беременные женщины у калмыков, полагая, что оно делает людей чересчур полнокровными.

Нельзя было есть и зайчатину. Существовало поверье, что в случае поедания беременной мяса зайца может родиться ребенок с заячьей губой. Однако раньше этот запрет имел другой смысл. Обратимся к значению образа зайца у других тюркоязычных народов, в частности алтайцев. У них находка мертвого зайца с целым черепом или даже одного только черепа зайца называлось ардіна (счастье) и считалось верным средством, обеспечивающим рождение детей. Сила ардіна распространялась и на скот счастливого обладателя находки. У казахов существует выражение «Жерден жеті қоян тапқандай қуанды» – «Обрадовался, словно нашел на земле семерых зайцев», использующееся в случае сильной радости. Интересно, что если ребенок рождался чересчур подвижным, то говорили, что его мать в период беременности, видимо, съела заячьи лапки.

По истечении первых трех месяцев беременности у женщины наступал период вкусовых капризов – жерік. В это время считалось важным удовлетворять прихоти женщины, поскольку они объясняются потребностью будущего ребенка. И.С. Колбасенко отмечал: «Прихоть забеременевшей женщины удовлетворяют часто в ущерб эстетическим и религиозным воззрениям киргиз» (казахов – авт.). Он приводит пример, когда одна забеременевшая женщина захотела поесть свинины и, несмотря на религиозный запрет, прихоть ее была удовлетворена. Многочисленные упоминания о вкусовых капризах мы находим в народном эпосе. Как правило, мать будущего героя просила добыть ей мясо сильного и быстрого животного (тигра, леопарда и пр.). Вкусив его, она успокаивалась, а в ребенка переходила сила и ловкость этого зверя.

Все это свидетельствует о существовании у казахов представления о том, что различные добродетели и пороки можно приобрести через употребление пищи. Обычно для беременной женщины резали барана и подавали ей отдельное блюдо – жерік асының табағы (жерік – вкусовая прихоть; ас – пища, еда; табақ – блюдо). Если женщина не молода, ей подавали жанбас (тазовую кость с мясом); молодой женщине – асықты жілік (бедренную кость), төс (грудинку); ұлтабар (сычуг), сверху клали новый нож (болат кездік). Мясо в блюде складывалось горкой. Этот набор не случаен. Грудинка традиционно была долей зятя; сычуг считался предпочтительным для рождения мальчика; бедренная кость вручалась мальчику при обряде усыновления, то есть все компоненты блюда должны были способствовать рождению сына. Нож выполнял функцию оберега. Мясо, сложенное горкой, выражало идею изобилия и щедрости.

С целью создания наиболее благоприятного течения беременности регламентировалось поведение не только будущей матери, но и всех членов кочевой общины. Существовало предписание не ходить в дом, в котором есть беременная женщина, без гостинцев, иначе у нее воспалится горло, тамағы іседі. Тот же запрет существовал и по отношению к кормящей матери: нельзя идти к ней в дом с пустыми руками, иначе омырауы іседі (воспалится грудь).

Во время самих родов пищу использовали в обрядах, связанных с побудительной магией. Так, например, соблюдался обряд «Жарыс қазан» (букв. – «Соревнующийся котел»). На огонь ставили казан и доводили его содержимое до сильного кипения. Считалось, что кипящий казан как бы соревнуется с женщиной и приносит ей облегчение.

В послеродовой период основной функцией пищи было поддержание физических сил матери и младенца. Некоторое время после родов придерживались определенного режима питания. Женщину поили горячим молоком, смешанным с толокном из пшеницы или джугары с добавлением сливочного масла (қара баламық) или же просто коровьим или овечьим молоком, прокипяченным со сливочным маслом. Специально для нее готовили блюдо, состоящее из протертого курта (езілген құрт), смешанного с растопленным сливочным маслом. В честь благополучных родов резали молодую овцу, долго варили мясо, подавали его мелкими кусками. Дней десять женщине не разрешали выходить на улицу.

Сразу же после рождения ребенку кусочком курдючного жира смазывали губы и все тело. Есть литературные сведения, что первое купание ребенка производилось в первой пене, снятой с бульона жертвенной овцы, зарезанной в честь благополучных родов. Этот обряд имеет древнее происхождение и связан с культом барана в культуре кочевых народов. Позже он сменился купанием ребенка в соленой воде. После отпадения пуповины ребенка ежедневно купали в соленой мыльной воде в течение сорока дней.

У казахов, так же как и у большинства народов мира, существовало представление о сакральной нечистоте роженицы. В первые три дня ей запрещалось подавать мужу пищу. По прошествии трех дней она мылась водой, в которой кипятили вереск (можжевельник). После этого ее поили бульоном, снимали протянутую над ней веревку со священными книгами. После этого она считалась «чистой» и могла подавать мужу еду.

Омовение роженицы водой, в которой кипятили вереск, помимо гигиенического имело и магическое значение. В казахском языке одним и тем же словом (арша) обозначаются два растения – вереск и можжевельник. Можжевельник же считался у большинства тюркоязычных народов Средней Азии и Сибири кустарником, изгоняющим и отпугивающим злых духов. У киргизов и казахов можжевельником окуривали колыбель (бесік), прежде чем положить в нее ребенка.

Таковы некоторые казахские обряды, связанные с рождением ребенка. Обязательным компонентом этой обрядности являлась пища. Она не только обеспечивала здоровье, но и была составной частью многочисленных магических приемов, направленных на обеспечение благополучия матери и новорожденного. Практически все обряды этого цикла находят соответствие в тюркоязычной среде Центральной Азии и Сибири, что свидетельствует об их древности. Характерно значительное сохранение элементов этих обрядов и в современном быту казахов, несмотря на распространение медицинского обслуживания и рациональных медицинских знаний.