Из книги: Russia's Protectorates in Central Asia Bukhara and Khiva, 1865-1924. Seymour Becker. London - New York: Routledge Curzon. 2004. pp. 207-210

Колесовский поход

Младобухарцы, преследуемые и гонимы правительством эмира после событий апреля 1911 года, восприняли события Октябрьской революции с неодобрением. Они имели смутные представления о большевиках. Знали их только как немецких агентов и предателей демократической февральской революции. Без всякой надежды на успех в ноябре 1917 года младобухарцы уполномочивают Фитрата написать проект политической программы, вокруг которого их партия смогла бы сплотиться. Эта программа, содержа в себе требования умеренных реформ и в то же время предполагала наличие, в той или иной степени, представительского правления (Ходжаев, 1926, стр. 35-38, 40; Революция и национальный вопрос…, 1930, стр. 354-359). [Программа Фитрата была принята центральным комитетом младобухарцев в конце января 1918 года, но так и не была издана].

Состояние деморализации в котором находились младобухарцы закончилось в начале декабря 1917 года, когда лидеры партии вступили в контакт с представителями большевиков, сойдясь на том что и у тех и у других есть общий враг – бухарский эмир. В декабре ЦК младобухарцев направляет в Ташкент делегацию во главе с Файзуллой Ходжаевым, с целью заручиться поддержкой большевиков в грядущем вооруженном восстании. Цель выступления заключалась в создании правительства с участием младобухарцев. Эмиру же в этом правительстве отводилась лишь декоративная функция. Ташкент же в свою очередь должен был, в случае необходимости, обеспечить восставших оружием и войсками. Колеосв одобрил предложение младобухарцев, но советовал отложить вооруженное выступление до окончания ликвидации национального правительства в Коканде. В Новой Бухаре центральный комитет начал активно готовиться к восстанию, но после января наступил февраль а Колесов продолжать откладывать поставку обещанного оружия и боеприпасы. Среди заговорщиков стало распространятся разочарование. Но после захвата Коканда Колесов поворачивает свои взгляды на Бухару. Недооценивая силу режима эмира и предавая слишком большое значение запланированному младобухарцами восстанию, Колесов думал что вопрос о власти в Бухаре будет решен после первых выстрелов русских пушек. В начале март (по новому стилю) он неожиданно появляется в Новой Бухаре и сообщает младобухарцам что Ташкент нападет на эмира через пять дней. Колесов еще раз пообещал привести сэкономленное для заговорщиков оружие. После этого известия младобухарцы отказались от своих планов относительно крупномасштабного восстания, для которого не было ни времени, ни достаточного количества оружия, сформировали революционный комитет во главе с Файзуллой Ходжаевым и вооружили в Новой Бухаре приблизительно двести своих сторонников. (Ходжаев, 1926, стр. 41-53; Революция и национальный вопрос…, 1930, стр. 354-359; Колеосв, Бобунов, 1935, стр. 238-272; Искандеров, 1954, стр. 13-17; Гудович, 1935, стр. 282-288).

Ночью от 13 марта Колесов возвратился в Новую Бухару с эскортом из сорока шести солдат, чтобы возглавить отряд из 500-600 размещенных там российских войск. Он связался с ревкомом Ходжаева, и они вместе днем от 14 марта послали двадцатичетырехчасовой ультиматум эмиру. Алим-хан должен был уволить своих министров, разоружить войска, и передать полную власть исполнительному комитету, составленному из младобухарцев, который должен будет консультировать эмира в вопросе создания нового правительства. В случае если бы эмир отказаться бы от выполнения требований, Колесов и младобухарцы собирались напасть на Бухару. Оказавшемуся в безвыходном положении Алим-хану, не оставалось ничего кроме борьбы. Отдать себя под опеку младобухарцев и их большевистских союзников он не мог, так как это непременно вызвало бы гражданскую войну. Войну, в которой большинство его подданных пойдет за религиозными фанатиками, способными в случае необходимости выдвинуть на трон одного из родственников эмира. Надежды на то что в такой ситуации русские смогут оказать эмиру эффективную поддержку, как это было с дедом Алим-хана в 1868, были смутными, учитывая революционные цели большевиков и шаткость их положения в России. Алим-хан решается положиться на свои войска и на подданных, в широкой среде которых младобухарцы и их неверующие союзники не имели никакой поддержки. Приняв это решение, эмир начал всячески тянуть время, чтобы собраться силами и отразить притязания революционеров. Он соглашается подчиниться требованиям младобухарцев, но вызвал опасение что его темные и фанатичные поданные согласятся лишь на постепенные реформы. Как слабый жест доброй воли, он объявил о смене куш-беги (глава правительства) Низам ад-Дина, на не менее реакционного, но менее известного Осман-бека. (Умниаков, 1927, стр. 95). Сын же Осман-бека был назначен на должность диван-беги (Сухарева, 1966, стр. 269). 

Ни Колесов, ни младобухарцы не собирались отказываться от своих планов. Рано утром 15 марта они начали движение на старый город и выиграли первое вооруженное столкновение, примерно в миле от городских стен. После первой неудачной попытки умиротворить большевиков и младобухарцев, Алим-хан предпринимает другую. Он просит перемирия и объявляет о готовности согласиться на требования революционеров. При этом известии отряды нападавших отошли к Новой Бухаре, где Колесов и Ходжаев приняли представителей эмира. По их словам эмир не только принимает выдвинутые требования, но готов предоставить подданным полные гражданские права и свободы, отменить телесные наказания, смертную казнь и несколько несправедливых налогов. Посланники Алим-хана просили лишь дать на выполнение обещаний три дня, чтобы за это время убедить фанатично настроенные войска разоружиться. Колесов согласился дать эмиру один день, а для контроля за разоружением направил в Бухару делегацию из 5 человек и эскортом конницы в 25 всадников. В течение ночи на делегацию и эскорт напала разъяренная толпа бухарцев, толи по приказанию эмира, толи просто с его молчаливого согласия. Избежало расправу лишь двое. Они и сообщили о судьбе товарищей Колесову и его спутникам.

Эмир с успехом использовал короткую отсрочку, подтянул к Бухаре подкрепление и приказал разрушить участки железной дороги и телеграфные линии, связывающие Новую Бухару с российским Туркестаном. Понимая что они отрезаны, русские в отчаянной попытки обстреляли старый город из пушек. Бомбардировка длилась полтора дня пока не закончились боеприпасы, но ни один снаряд так и не попал в цель. Неудачная бомбардировка сразу же была объявлена духовенством Бухары как признак божественного вмешательства. 17 марта Колеосв приказывает отступить к Ката-Кургану. В страхе перед надвигающейся расправой эмирского режима Новую Бухару покинули несколько тысяч жителей из числа русских бухарцев. Вместе с отступающими войсками покинул Новую Бухару и революционный комитет младобухарцев. За первые два дня отступления солдаты и беженцы смогли продвинуться лишь на тридцать миль, причиной такого медленного продвижения стала разрушенная во многих местах железная дорога. Зачастую бежавшим приходилось поднимать рельсы, по которым только что проехали и устанавливать их впереди эшелонов, одновременно отбивая атаки бухарской конницы. 19 марта Колесов остановившись в Кизил-тепе отправляет делегацию к эмиру, с просьбой прекратить военные действия и дать отступающим войскам покинуть ханство. Он все еще находился в трудной ситуации. Неизвестно было как отнесутся к новым парламентерам эмир и не постигнет ли их участь предшественников. В состав миссии вошли Ввеленский и Мир Бадалов, оба бывшие царские чиновники. Алим-хан ответил что согласен на мир, при условии сдачи ему членов революционного комитета Ходжаева, Фитрата и Бурханова. Несмотря на протесты сопровождавших Колесова русских беженцев, он отказался выдать младобухарцев.

Впрочем старания Колесова были ненужными, поскольку о постигшей его неудаче уже узнали в Ташкенте. 17 марта на его спасение были высланы войска, отправившийся вдоль железной дороги Самарканд – Кизил-Арват. Два дня спустя самаркандский отряд в двести человек захватили Кермине где находился дядя Алим-хана, передовая группа отряда вступила в контакт с Колесовым в Кизил-Тепе. Оказавшись перед угрозой массивного нападения эмир согласился на мирные переговоры. Колесов был слишком счастлив благоприятному завершению своего приключения, грозившего обернуться бедствием, чтобы настаивать на требованиях младобухарцев. После двух дней переговоров, 25 марта 1918 года мирный договор был подписан. Это соглашение, вошедшее в историю как Кизил-тепинское, по своему характеру было односторонним, накладывающим обязательства исключительно на правительство Бухары. Но в то же время это соглашение было и победой бухарского эмира. В нем не было требований о создании нового правительства и о включении в него младобухарцев. По сути, Россия временно отказалась от своих усилий расширить революции на ханство. (Текст соглашения смотрите Умниаков, 1927, стр. 96-98). В соглашении эмир обещал демобилизовать свою армию и разоружить поданных, выплатить компенсацию за разрушенную железную дорогу, и в будущем обеспечить ее охрану, наряду с охраной почтового сообщения и телеграфных линий. Также эмир обязался обменять военнопленных и не возлагать на население бремя платежа за недавние военные расходы; принять дипломатических представителей советской России; защищать всех российских граждан в ханстве; сохранить строгий нейтралитет в любых военных действиях между Россией и ее противниками; гарантировать свободное передвижение российских войск по железной дороге; и наконец передать России всех контрреволюционеров, нашедших убежище в Бухаре. Впрочем у туркестанских большевиков на тот момент не было никаких способов гарантировать исполнение эмиром взятых обязательств, а начинать новую военную компанию Ташкент пока не решался.

Советские-бухарские отношения таким-образом были установлены на формально правильном, хотя отнюдь не сердечном, основание. Первая попытка Ташкента решить проблему Бухары вооруженным нападением потерпела неудачу. И прежде всего потому что силы выделенные для кампании, и предварительное планирование было неадекватно сложившейся ситуации. Другой причинной неудачи, стала поддержка эмира, широкими массами населения, оказавшимся перед лицом явной попыткой вторжения русских войск. И Москва и Ташкент учли полученный урок и ошибки марта 1918 тщательно избежали в сентябре 1920.

В мае 1918 года Пятый Туркестанский Съезд Советов осудил Колесова за кампанию против Бухары, возложив на него всю ответственность за неудачу. (Зевелов, 1959, стр. 76) Позже, в 30-х годах Колеосв попытался неубедительно возложить вину за оскорбительное поражение на предполагаемых контрреволюционеров в правительстве Туркреспублики, которые ввели его в заблуждение относительно перспектив борьбы с эмиром, убедив его заключить мир и вернуться в Туркестан, вместо того чтобы используя подошедшее подкрепление организовать наступление на Бухару (Колесов, Бобунов, 1935, стр. 273-275). В советской историографии предпринимались попытки представить Колеосвский поход как успешное отражение англо-бухарской агрессии против Ташкента (Непесов, 1962, стр. 96), что противоречит взглядам современников в 20-х и 30-х годах, воспринимавших колесовский поход и последовавший за ним мирный договор не иначе как «поражение революции» (Гловатский, стр. 24).
 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram