Нынешнее внешнеполитическое лето складывается для Казахстана на редкость жарко. Евразийский союз окончательно оформлен, но он больше создает проблемы, нежели решает их. Одна из самых последних - необходимость определяться в "войне санкций" между Москвой и Западом. О сложившейся ситуации и о возможных сценариях на будущее мы беседуем с политологом Адилом Тойганбаевым.
– Пресс-служба нашего президента на эту войну откликнулась следующим образом: запрет на ввоз сельхозпродукции и продовольствия - односторонняя мера, принятая Россией, и она не предполагает вовлечения других стран-участниц Таможенного союза. То есть, нас сказали: "дело ваше". О чем это может говорить?
– Как минимум, о том, что подписание торжественных меморандумов и реальная политика - не одно и то же. Противники таможенно-евразийской интеграции постоянно говорили о разности интересов трех стран, но для подписантов делом принципа оказалось зафиксировать отношения. Любой ценой. То, что они не ведут себя как союзники - не случайность и не злонамеренность. Просто в их интеграции никогда не закладывалось союзнических отношений, о чем предупреждали оппоненты. Ведь вышло так, что ЕАЭС оказался бюрократическим завалом на пути настоящих партнерских отношений Казахстана и России. Формальной исторической отпиской. Хотя подписанты постоянно говорили об истории.
Однако история не должна ни связывать, ни ограничивать. Тем более если это была неравноправная история. Наш президент, находясь в Турции, дал максимально нелицеприятную оценку имперскому прошлому, и национально, демократически ориентированная общественность в этом согласна с ним. Но насколько верно тогда использовать это прошлое в качестве идейной основы ЕАЭС? Да и вообще, использование какого-то "прошлого" в качестве общего мотива действий - сомнительная практика. Лучше самая холодная прагматика, чем такие байки из склепа.
- Получается, позиция Назарбаева по ЕАЭС непоследовательна? Но ведь ему заслуженно принадлежит слава инициатора всего процесса.
- Я не думаю, что дело в чьей-то непоследовательности. Личное отношение президента к интеграционным проблемам всегда было подчеркнуто серьезным. Просто практика не всегда соответствует теории, хотя бы потому, что здесь работают разные силы, и у каждой свое понимание истории.
Когда он заявлял о евразийстве в 1992 году, это был культурный, эстетический выбор. СССР прожил меньше, чем надежды на его реформацию. А в этих надеждах Назарбаеву отводилась не последняя роль. Тогда еще сохранялось ощущение единого пространства, культурного в первую очередь. Опять же, мода на гумилевский имперский миф - все тогда сходилось. Но прошло двадцать лет. Житель Москвы уже не ощутит себя в Фергане как в "своем" пространстве. Да и жителю Ферганы в Москве точно не комфортно. Это уже разные культуры, без смежных углов. Содержание голов совсем не то, что было у советских людей. Миф единой позитивной страны утрачен, ощущения большого светящегося ВДНХ на одной шестой части света больше нет. Что общего осталось у "советских" - только войны и конфликты. Грузия-Абхазия, Молдавия-Приднестровье, Армения-Азербайджан - это все знаки вопроса на теории возрождения единого советского народа. А сейчас отношения русских с украинцами немногим лучше.
И, конечно, Назарбаев не может всего этого недооценивать, не может делать вид, что ничего этого нет. Создание Евразийского союза становится для него рубежным моментом. Формально это его личная победа, но именно он медлит сейчас больше всех. Отказ от политической интеграции, принципиальное подчеркивание невозможности минимального даже ограничения суверенитета - все это показывает, что он как политик сейчас движется по инерции, но пытается ее преодолеть. Налицо переоценка ситуации, и происходит она оттого, что начался переход от теоретических деклараций к жесткой практике.
Есть к тому же язык дипломатических "мелочей". Вот он не едет на формально значимую встречу ОДКБ в Москве, встречаясь при этом с высокопоставленным американским чиновником. Означает ли это отказ от отношений с Москвой в пользу Вашингтона? Разумеется, нет. Но это четкий сигнал: главным для Назарбаева является самостоятельность. И он демонстрирует ее через дистанцированность. Он избегает любых ситуаций, которые больше напоминают зависимость, чем солидарность. А на повестке дня ЕАЭС слишком много шансов оказаться с союзниками настолько близко, чтобы стать незаметным. Фактически евразийская интеграция оказалась не тем, что он ожидал в ней увидеть. И это больше инерция, чем интеграция. Под бесконечные рассуждения о недопустимости однополярного мира формируется однозначно однополярное построение постсоветского региона. И ради этого стоило все начинать?
- Как поведет себя президент в этой ситуации? Видите ли вы возможности новых решений, новых альянсов?
- Фирменный стиль Назарбаева - отказ от любых крайностей, любой избыточности. Здесь он будет действовать так же: не допускать перекоса государства в какую-то одну сторону. Это делает интеграцию возможной настолько, насколько она не перечеркивает возможности других союзнических отношений. Это логично: непростые государства всегда отличает то, что они не выстраивают свою геополитику только в одной плоскости. Такова позиция империй или хотя бы просто сильных стран. Создание ЕАЭС подразумевает, что от нас ждут очень конкретных слов о солидарности с РФ. И сама РФ этого ждет. Чтобы сохранить себя на дистанции, президент неизбежно должен усилить другие векторы нашей внешней политики, акцентировать другие идеи, сопоставимые с евразийской.
- Какие, например?
- Например, те, которые он озвучил в Турции в 2012 году. Тюркское родство. Такая идея и по-новому формирует лицо нации, и создает возможности для привлечения новых долгосрочных партнеров. Отсюда же и поддержка нашего близкого союзника Азербайджана, причем гражданское общество оказалось здесь впереди исполнительной власти. Хотя позиция президента более прагматична, а значит, и более выигрышна. Он совершил эффектный стратегический ход, когда обозначил наши партнерские с азербайджанцами отношения непосредственно на площадке Евразийского союза. Но есть важное отличие. Любая интеграционная модель, кроме постсоветской, оказывается в информационном и пропагандистском проигрыше. И не потому, что ее плохо защищают, а потому что некому.
Наш журналистский корпус, властный пиар-автомат слишком ограничены своим советским происхождением. Это делает власть беспомощной в свободе движений. Президентские решения лишаются перспективы, если окружение таким решениям неадекватно. Еще хуже ситуация с информационным и идеологическим потенциалом. Взращено поколение инерционного совкового стиля, оно неспособно отличить, обозначить и отстоять иной вектор, даже если это будет президентский вектор. Оно просто по-другому обучено и профессионально неспособно к переориентации.
Наше телевидение тому пример. Даже не со злого умысла, просто так интеллектуально отформатирована отечественная журналистика. Она не мыслит категориями национального интереса, является бесплатным приложением к идеологическому аппарату третьих стран. Отдельные разносторонние и образованные люди есть, но им пока не довелось оформиться как клан, способный действовать и побеждать.
А необходим ясный интуитивно понятный символ, а под него - готовая риторика, подающая национальную идею ярко и объемно, с убедительностью диснеевского мультфильма. Потому что теоретики высочайшего уровня у нас есть, а интерпретаторов нет никаких. Хотя идеи ревниво ждут тех, кто способен говорить на их языке.
Для начала нужна такая же ясная схема, которая передает русскую имперскую идею. Там все доступно и убедительно. Первый контур - три братских народа: русские, украинцы, белорусы. Этот контур замыкается этнически и религиозно. Наглядно и достоверно. Второй контур: Россия как наследница Византии, второго Рима, форпост православия. Этот контур замыкается эзотерически и династически, и принятие герба Палеологов выглядит как печать завершенности концепции. Это также работало и как повод интеграции православных народов Южной Европы в девятнадцатом веке.
Третий контур - славяно-тюркский симбиоз, исторически основанный на общей судьбе и общем деле прежде всего русских и татар, описанный у того же Гумилева и историков, говорящих о преемственности между Золотой ордой и Московским царством. Вот как строится качественная идеология, и только на основе ее можно строить планы, а не бессмысленно бормотать про "необходимость всего хорошего" и "чтобы люди дружили". Просто так ничто не живет и никто не дружит. Наша задача, цель казахских патриотов, верящих в мировое предназначение своей нации, - чтобы ничего не было "просто так".
- Получается, объединительная идея придет к казахам из тем внешней политики? Вы ведь и раньше говорили об ее объединяющей роли. То есть подсказка идеи национального единства в этом?
- Внешняя политика объединяет; и это практически общепринято в демократических государствах. Потому что патриотическая оппозиция почти по всем внутриполитическим позициям всегда готова спорить с властью. Это ее природная задача. Зато в вопросах внешней политики, особенно в критические моменты, оппозиция бывает с властью солидарна, даже если имеется какое-то лучшее, с ее точки зрения, решение. Если это и подсказка, то она не только для оппозиции, но и для самой власти. Фирменный стиль Назарбаева - отказ от любых крайностей, любой избыточности. Здесь он будет действовать так же: не допускать перекоса государства в какую-то одну сторону. Это делает интеграцию возможной настолько, насколько она не перечеркивает возможности других союзнических отношений. Это логично: непростые государства всегда отличает то, что они не выстраивают свою геополитику только в одной плоскости. Такова позиция империй или хотя бы просто сильных стран.
Правила комментирования
comments powered by Disqus