Перефразируя классика можно сказать, внешняя политика является продолжением внутренней. Современная политология в лице таких течений как неореализм и структурализм также разделяет эти положения.

Однако в республиках Центральной Азии – это положение верифицируется далеко не всегда. Во всех государствах региона, кроме Казахстана и Кыргызстана внешняя политика является уделом президента, который через МИД самолично определяет работу этого направления. Характерно, что в таких государствах как Узбекистан и Туркменистан в общественном дискурсе практически не обсуждаются внешнеполитические векторы развития государства.

В отличие от них, в Казахстане и Кыргызстане такое обсуждение ведется. Так, в Кыргызстане до 2012 г. было сильное проамериканское лобби, а сейчас большинство элит ориентируются пророссийски. Несмотря на то, что реальной альтернативы евразийской интеграции у Кыргызстана нет, ряд прозападных деятелей говорят о необходимости более тесного сотрудничества с Евросоюзом и США. Доходит до того, что ряд из них все проблемы внутренней политики объявляют следствием «неправильной внешней политики». Аналогичное обсуждение постоянно идет и в Казахстане.

Дает ли такое положение какие-либо преимущества с точки зрения процессов государственного строительства? Развитие государства и общества – это не монолитный процесс, однако он должен быть соразмерен интересам граждан, а не противоречить им. И если, например, государство провозглашает курс на сотрудничество с Западом в военной сфере, а экономических и идеологических оснований для этого нет, будет ли такое сотрудничество успешным?

Все государства Центральной Азии отстаивают так называемые принципы многовекторности, и в этом плане самоличное решение всех вопросов внешней политики дает некоторые преимущества. Одно из них – гибкость и возможность «держать нос по ветру», вступать и выходить в различные альянсы. Но здесь есть и серьезные ограничители.

Кульбиты внешней политики Узбекистана постсоветского периода делают трудной попытку выявить какие-либо тенденции, кроме ситуативной выгоды. Так, после 2001 г. Узбекистан активно сотрудничал с Западом, однако после андижанских событий ситуация резко ухудшилась и Ташкент вернулся в состав ОДКБ. Однако сейчас И. Каримов настойчиво ищет западного сотрудничества, вопреки экономическим интересам государства (основными торговыми и инвестиционными партнерами Узбекистана выступают, как известно, Россия и Китай).

Более того, как показывает Саммит ШОС в Душанбе, Ислам Каримов даже считает возможным озвучивать отличную от официального МИДа своей страны позицию, например, по роли России в украинском кризисе. Все

это часть восточной дипломатии. И. Каримов знает, что никто в государстве осуждать его за такие кульбиты не будет, а на мировой арене многовекторность Узбекистана всем давно известна.

А вот Запад преподносит это как ненадежность партнерских заверений. Однако на самом деле так происходит не потому, что таков Ташкент, а лишь потому, что никаких экономических, культурных и, что очень важно, идеологических предпосылок для сближения Узбекистана с Западом нет.

Как справедливо заметил эксперт Э. Раззаков, «Ташкент все более активно идя на сотрудничество с Западом, не сделал именно принципиального выбора тех же ценностей, что разделяют США и Европы. А это ключевой момент. Можно декларировать свою евроориентацию, предоставлять базы НАТО, но если в стране тоталитарный режим, то это лишь выстраивает огромную пропасть между тем же Узбекистаном и Западом».

Вспомнив всю истерию западных экспертов и журналистов по поводу тоталитарного, репрессивного и антигуманного режима в Узбекистане после андижанских событий 2005 г., можно сделать вывод, что Запад не может и не хочет понимать логики Узбекистана.

В то же время, игнорирование мнения населения, которое в стране настроено на евразийскую интеграцию и добавив сюда многомиллионную армию гастарбайтеров, динамику торговых и экономических контактов и социокультурую близость с Россией и государствами Центральной Азии, можно заключить, что такая политика недолговечна.

Узбекистан проводит изоляционистскую политику, которая в долгосрочной перспективе не может быть последовательно реализована в таком государстве, где существует огромная пассионарная сила в виде 30 миллионного населения. Такая модель больше подходит небольшому Туркменистану, живущему практически исключительно за счет углеводородов, однако для Узбекистана эта модель несет совершенно очевидные риски.

Добавив к этому непростую этнополитическую мозаику, получается, что Узбекистану придется в среднесрочной перспективе выстраивать свою модель развития в соответствии с интеграционными процессами, которые в эпоху глобализации неминуемы. Именно поэтому любое сотрудничество с Западом многоопытный Ислам Каримов рассматривает как ситуативное, временное. Его цель – усилить свой военный потенциал, для того, чтобы уверенней себя чувствовать в отношении с соседями.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram