За это время ученые и врачи, ведущие исследования в области онкологии, разработали и применили множество различных методов и способов по устранению раковых опухолей хирургическим путем, химической и таргетной терапией, технологиями радиоактивного и высокочастотного облучения. Нет сомнения в том, что сегодня в этой благородной работе они достигли определенных успехов, продлевая жизнь обреченных людей. Однако проблему с полным излечением раковых заболеваний, скажем, на последней – четвертой стадии никому из ученых-онкологов не удалось одолеть полностью. Недавно корреспондент «ЛИТЕР-Недели» встретился с алматинским ученым, кандидатом биологических наук, автором испытуемого в Республиканском научно-исследовательском институте онкологии и радиологии МЗ РК нового противоракового препарата «Нормоген» Александром Францевым и попросил его ответить на главные вопросы и подробнее рассказать о своих многолетних исследованиях, которым он посвятил десятки лет жизни. 

ЛИТЕР-Неделя: Насколько известно, Александр Павлович, о существовании вашего препарата знают немногие люди, хотя результаты лечения этим средством на практике, в клинических исследованиях в Казахстане, показали очень хорошие результаты. Позднее о препарате узнали зарубежные ученые-медики. Кто-то из них пригласил вас к себе и, восхищаясь вашим препаратом, попросил пока молчать о нем, до той поры, пока будет исследоваться «Нормоген» в европейских лабораториях на различных животных. Насколько я понимаю, вам была даже обещана финансовая помощь от бизнесменов, но все задуманное дело как-то спустили на тормозах, и можно лишь догадываться, что вашему препарату могли давно дать другое имя. Впрочем, наших читателей интересуют и другие подробности, например, чем вы занимались в науке, прежде чем получили «Нормоген» и применили его на пациентах?

А.Ф.: По своему образованию я – провизор и все время хотел заниматься разработкой лекарств. Но кроме счетов с костяшками, заявок на лекарства, прихода и расхода, излишков и недостачи я ничего другого не видел, работая в аптечной сети. Положение спас мой друг детства – Мурат Гильманов, который увел меня из аптечной сети в науку. Работали мы с ним в лаборатории биохимии растений Института ботаники АН КазССР, где изучали ферменты, ответственные за обмен азота в растениях. Но меня все время интересовал вопрос, как функционирует иммунная система растений. Как она защищается от своих врагов – микробов, вирусов и т.д. В научной литературе данных об иммунитете растений практически не было, и я не мог никак разобраться в этой проблеме. Стал изучать литературу по иммунитету животных. Вот тут было много научного материала – и многочисленные теории иммунитета, и удивительные практические решения. Чем больше я разбирался в механизмах иммунных реакций, тем больше возникало вопросов: как организм распознает «свое» и «чужое», что определяет специфичность антител к антигену, микробам, вирусам, чужеродным белкам… 

ЛИТЕР-Неделя: У вас были единомышленники в годы вашего становления как ученого?

А.Ф.: Да. Вместе с ныне здравствующим академиком М. К. Гильмановым (по тем временам – старшим научным сотрудником) мы твердо были убеждены в том, что антиген всегда оставляет свои информационные следы на антителах, что эта информация может успешно применяться в иммунологии. В 1979 году мне удалось создать «Информационную теорию иммунитета», которая была опубликована в журнале «Здравоохранение Казахстана». За публичное выступление в прессе я получил от наших академиков немало шишек и язвительных нареканий. Не знаю, кого и чем моя теория сильно прогневила и задела, оскорбила, но для меня, когда запретили заниматься иммунологией в Институте молекулярной биологии и биохимии АН КазССР, настали черные дни. Надо сказать, что иммунология никогда не была темой института и лаборатории, и ею я занимался в свободное время. Однако дирекция считала, что я сильно опозорил институт, опубликовав свою теорию без согласования с нею. Мы ждали поддержки, но пришла еще одна беда – наша с Гильмановым заявка на научное открытие «Отражение свойств антигена на специфичных антителах» была передана на рецензирование анонимному эксперту из ленинградского Института вакцин и сывороток, который заявил, что работа должна выполняться более современными методами, а не теми, которыми получены указанные результаты. Через три года, в 1981 году, за подобную научную работу – «Теорию сетей» Нобелевскую премию вручили английскому ученому Нильсу Ерне. Это очень уважаемый человек, сделавший много замечательных работ в области иммунологии. Впрочем, нынче время все расставило на свои места, я тоже оказался прав, а моя теория получила соответствующее признание даже за границей. Это прочный инструмент, который позволит казахстанским ученым-медикам работать на более высоком профессиональном уровне, а не методом научного тыка – дедуктивного метода исследования. 

ЛИТЕР-Неделя: Нельзя ли подробнее узнать о дедуктивном методе?

А.Ф.: Диалектика научного познания имеет всего два подхода: индуктивный метод, когда к каждому эксперименту создается своя, пусть небольшая теория и эта теория проверяется в эксперименте; дедуктивный же метод построен на анализе случайно полученных результатов с попыткой объяснить происходящее. Индуктивный метод отвечает на вопрос «почему?», а дедуктивный способ исследования не выходит за рамки вопроса «как?». Всякая уважающая себя наука разделяется на науку практическую и теоретическую. К сожалению, биология не имеет серьезной теоретической базы, где бы можно было учиться побеждать, например, раковые клетки человека без ущерба его здоровью. Когда теория отсутствует, то лабораторные исследования часто не дают ожидаемых результатов, работа становится непродуктивной, а порой и бессмысленной, потому что делается методом случайного поиска. 

Года два-три назад по телевидению показали французскую фирму «Авентис Пастер», которая занимается производством вакцин, сывороток и противоопухолевых препаратов. Служащие фирмы продемонстрировали, как они исследуют разнообразные вещества, заключенные в две тысячи пробирок вместе с раковыми клетками, и наблюдают, где этим клеткам хуже всего. Таким образом французские исследователи имеют возможность выбора вещества для борьбы с раковой опухолью. Вот пример демонстрации метода не научного тыка или дедукции, вдруг угадают и найдут вещество, эффективное против рака. На такие исследования уходит много времени и денег, а результаты мизерные, ничего не значащие. Когда же есть теория, позволяющая заглянуть вперед, поиск становится более осмысленным и успешным.

ЛИТЕР-Неделя: Тем не менее в новом веке вам удалось организовать частную фирму и получить разрешение на доклинические исследования и клинические испытания препарата «Нормоген» в первой фазе. Судя по итоговому заключению д.м.н., академика РАМН, профессора, директора КазНИИ онкологии и радиологии Ж. А. Арзыкулова, д.м.н., руководителя клинических испытаний в КазНИИ онкологии и радиологии Н. А. Чичуа, д.м.н., врача-онколога высшей категории Н. Т. Балтабекова и других участников исследований, препарат «Нормоген» состоялся как лекарственное средство. Определены также его уникальные свойства. Доклиническими исследованиями и клиническими испытаниями доказана его абсолютная безопасность, высокая терапевтическая активность и полиспецифичность. Александр Павлович, вы несколько лет были наблюдателем на этих испытаниях, насколько они были успешными?

А.Ф.: Откровенно говоря, первыми «больными» в наших исследованиях были крысы. Мы заражали их раковыми клетками в лаборатории, а затем исцеляли антираковым препаратом. Не надо думать, что исследования вначале были очень успешными. Прошли годы, прежде чем мы получили разрешение испытать его на людях с третьей и четвертой степенью рака. Им уже нечего было терять в этой жизни. Помню, что исследуемая группа пациентов состояла из пятнадцати человек – добровольцев с третьей и четвертой стадией заболевания, с двенадцатью различными диагнозами рака. При лечении у 66,7 процента пациентов состояние заметно улучшилось. Исчезли боли, появился аппетит, уменьшилось время пребывания на кровати, нормализовались показатели состава крови. Лишь у 20 процентов больных не было отмечено улучшения состояния здоровья, а у 13,3 состояние ухудшилось. На рентгеновских снимках и УЗИ было отмечено уменьшение размеров опухолей и метастазов в ближайших и отдаленных лимфатических узлах. Таким образом, противоопухолевая активность препарата «Нормоген» в режиме монотерапии достигает 73,34 процента. Исследователи подтвердили, что препарат обладает выраженной противоопухолевой активностью, абсолютно безопасен и что подобными свойствами не обладают существующие в мире иммунобиологические препараты.

ЛИТЕР-Неделя: Когда у больных раком появляются симптомы выздоровления после лечения «Нормогеном», продолжается ли их лечение этим препаратом?

А.Ф.: То, что я сейчас скажу, исходит из разработанной мною теории. Для медиков, ученых-иммунологов это необычный взгляд на лечение больных от рака. Наш препарат способен вызвать индукцию защитных свойств иммунной системы в организме больного, утерянных в ходе болезни. Если таким образом «научить» иммунную систему больного, то она сможет победить рак или, в худшем случае, перевести его в хроническое заболевание – типа диабет, а это уже не смертельный для больного исход. Как бы жестоко это ни звучало, наше взаимодействие с больными ограничивается рамками Положения о клинических испытаниях. 

ЛИТЕР-Неделя: Вы являетесь основателем научной концепции и теории онкогенеза, имеете сертификаты и публикации в зарубежных научных журналах, евразийские патенты и патенты РК, зарегистрированный торговый знак. Тем не менее о вашей фирме знают немногие, а препарат до сей поры не пользуется массовым спросом, больные даже не знают, что это такое и где его приобрести. В чем дело? 

А.Ф.: Мы единственная в мире фирма, которая выпускает противоопухолевые препараты в виде суппозиториев для ректального и вагинального введения. Ни в Америке, ни в Израиле, ни в других продвинутых странах, кроме Казахстана, такой формы лекарства нет. Пациентам обычно дают таблетки или вводят лекарства внутривенно, а мы на практике применяем свечи, что удобно и безболезненно. Дело заключается в том, что наша фирма является планово-убыточной и сильно истратилась на изготовлении препарата «Нормоген». Нас финансировали организации, которые занимались нефтью и строительством. Дела пошли хуже, когда наши финансисты неожиданно отстранились от проекта изготовления препарата в связи с экономическим кризисом в 2008 году. Мы же по большому счету стали банкротами и встанем на ноги тогда, когда станем сами производить и продавать препарат, хотя есть мысли продать разработки и технологию производства препарата солидной иностранной компании. В общем, как-то на плаву еще держатся два аффилированных предприятия, одно  занимается коммерческим продвижением препарата на рынок, а второе –  «Нормоген», на его долю выпадает разработка лекарства и его производство. Эти предприятия появились в 2004 году. Причем одно без другого работать не может в силу юридических причин. Пока не будут закончены клинические испытания и не будет утвержден производственный регламент – говорить о состоявшемся лекарстве «Нормоген» нельзя, как и рассуждать о доступности препарата населению – рано.

ЛИТЕР-Неделя: Какова стоимость препарата «Нормоген», каждому ли больному она по карману?

А.Ф.: Определение дороговизны – вещь относительная. Эта проблема разбивается о множество других проблем, но если принять во внимание экономику нашей страны, то на сегодняшний день производство препарата очень дорогое. В каждой ампуле или свече находится 100 мг действующего вещества, 1 мг которого стоит один доллар США, курс лечения – 60 ампул (свечей), то есть 6000 долларов. Естественно, что не все больные, их семьи смогут выложить такие деньги. Однако если сравнивать цену лучшего импортного препарата от рака, который применяется только против рака молочной железы и называется «Герцептин», то стоимость его 1 мг равна 12 долларам. Разницу можно почувствовать на ощупь. Тем не менее Республика Казахстан закупает этот препарат и отдает его больным бесплатно. Но, увы, денег у государства, как всегда, мало, на всех больных не хватает. А между тем себестоимость препарата «Нормоген» складывается, что греха таить, из наших казахстанских особенностей. Мы вынуждены везде платить «откатные», цеховые расходы, директорские, за сырье, за реактивы, за стоимость аренды оборудования, за аренду помещений, за расходные материалы, выдавать зарплату сотрудникам и бог весть на что еще тратить деньги. Этих расходов могло и не быть, если бы наша фирма имела собственное производство. В этом случае стоимость лекарства станет дешевле раз в пять-шесть. Курс лечения «Нормогеном» можно также понизить от 6000 долларов до 1000 долларов. Все это было бы довольно прогрессивным предприятием, но дело в том, что производство препарата тормозят чиновники, через которых проходят наши исследователи, и производители в процессе налаживания производства. Фирма натурально теряет капитал, иначе говоря, продвижению «Нормогена» грозит остановка и опущенный «шлагбаум» в пути на неопределенное время. Я, например, против коррупции, но получается, что она бессмертна. Куда проще приносить чиновникам деньги, и тогда одни и те же вопросы и проблемы не станут решаться годами. Но ведь среди нас нет рокфеллеров.

ЛИТЕР-Неделя: Таким образом, все старания ученых и медиков, принимавших участие в лечении больных вашим препаратом, чиновники сводят к нулю. В голову как-то сама собой приходит мысль, что эти люди осуществляют таким способом некий хорошо продуманный план. На мой взгляд, они проводят в жизнь пока не подтвержденную легенду о золотом миллиарде людей абсолютно здоровых и богатых, которые будут править этим миром и не допускать его перенаселения. Сильным и богатым только на руку неизлечимые болезни и смерть других людей, которые потребляют кислород и пищу, проживают жизнь в нищете, загрязняя тем самым земную экологию. Возможно, я неправ, но, судя по конфликтам, гражданским войнам, возникающим то здесь, то там, экономическим кризисам в сложившихся развитых государствах, склонен думать, что этот золотой миллиард уже сформирован. Поэтому есть и уверенность, что вашим препаратом будут лечить только тех больных, кто заплатит за лечение звонкой монетой. Безработные и старики останутся предоставленными самим себе, то есть без надежды и помощи. Вот что вы скажете по этому поводу?

А.Ф.: Я думаю, что вы неправы. Существует много вариантов теорий заговора. Но вы посмотрите – от рака умирают не только простые люди. Проблема рака является мировой, которая по количеству смертей среди людей выходит на первое место, потеснив сердечно-сосудистые заболевания. Все страны, и Казахстан в том числе, выделяют гигантские суммы для профилактики и борьбы с опухолевыми заболеваниями. Беда заключается в следующем – все попытки нашего президента видеть Казахстан среди пятидесяти наиболее развитых стран мира разбиваются о бездействие и саботаж руководителей среднего звена, об их нежелание что-то исправить в стране в лучшую сторону. То же самое и с борьбой с онкологическими заболеваниями. На совести многих чиновников лежит ответственность за неисполнение поручений президента.

 
ЛИТЕР-Неделя: Клинические испытания препарата на практике все-таки продолжаются?

А.Ф.: Они заторможены. Сегодня онкологический институт в Алматы работать бесплатно не желает. В прошлый раз нас просто «прокатили» по сетке платных услуг. Медики-исследователи брали с нас на испытаниях за одно внутривенное введение препарата больному по 50 долларов, они нас разорили дальше некуда, но мы платили за все…

ЛИТЕР-Неделя: Получается, ваши фирмы постоянно несут убытки? 

А.Ф.: Финансовые проблемы, словно гордиев узел, опутали и не дают продвигаться дальше, и нет меча, чтобы его разрубить. Недавно состоялся разговор с министром здравоохранения Салидат Каирбековой. Она сказала: «Я вам даю зеленый свет. Ни один медик, никто в моем ведомстве не имеет права ставить вам палки в колеса! А если такие появятся, вы только скажите, и они «получат свое». Министр пообещала поддержку, а что касается финансовой помощи в этом году, то деньги давно распределены по отрасли. Мы стали искать спонсоров. На днях нам позвонили – одна корейская фирма проявила интерес к «Нормогену». Посмотрим, что будет. 

ЛИТЕР-Неделя: Я приготовился услышать, что заинтересованных в вашем деле лиц окажется множество, но все ли они имеют достаточные денежные суммы? Может быть, вам следует обратиться прямо к Главе РК Нурсултану Назарбаеву?

А.Ф.: К сожалению, в Казахстане производством «Нормогена» мало кто интересуется. Разговор о нем заходит, когда человек не знает, что делать с раковой опухолью, чтобы спасти свою жизнь. Наши бизнесмены – люди нерешительные, они и шага не сделают без помощи или «крыши» сверху. Зато зарубежные предприниматели идут на риск в бизнесе, хотя тоже боятся быть неэффективными. Помнится, в девяностые годы прошлого столетия казахстанские бизнесмены кинулись открывать аптеки и парикмахерские, банки, потом перешли к строительству бензоколонок и автомобильных моек, к рыночной продаже продуктов питания и так далее. Теперь они строят торгово-развлекательные центры и жилье, находят в этой работе дополнительную прибыль. Эти движения складываются у них в уме как понятные и выгодные предприятия, а вот с вложением капиталов в науку не получается. 

А они должны учиться, развивать свою предпринимательскую деятельность на прорывных идеях. Взять, например, развитие Силиконовой долины в самой богатой стране мира – в США. Она возникла из-за того, что смелые бизнесмены рискнули вложить в IT-технологии деньги. Теперь целый мир имеет компьютерные, телевизионные, телефонные, новейшие электротехнические устройства и программы. Сегодня сотни американских фирм занимаются развитием этих технологий, имеют миллиардные прибыли, большая часть из которых оседает в государственных банках и идет в работу на процветание американского народа. А у нас какие бизнесмены? Это люди, желающие получить 300 процентов гарантии, чтобы обрести материальные доходы. Никто из казахстанских бизнесменов ничего хорошего в рисках не видит. Еще пример? Совершенно противоположный подход к бизнесу в Израиле. У евреев, например, в Москве существует организационный центр, где аккумулируются общие деньги вкладчиков-бизнесменов. Эти деньги выдаются на развитие бизнеса в сфере новых технологий. И работа двигается, в центре никто не оглядывается, что придется по разным вопросам детально платить чиновникам взятки или останавливать научные процессы на достигнутом промежуточном отрезке. 

Не так давно я встречался с человеком из этого центра. Он занимается поиском тонких технологий и инновационных решений в странах бывшего СССР. Поиск его, думаю, увенчался успехом, так как он принял участие в программе «Нормоген». Меня повезли в Хайфу к специалистам, где я читал теорию моего препарата. После объяснений специалисты задумались, а потом решили, что применение препарата имеет право на жизнь и, следовательно, несмотря на чрезвычайно высокий коммерческий риск, мои идеи могут быть ими тщательно проверены в условиях лабораторий западного типа по условию всемирно принятого исследовательского протокола.

Группа из центра согласилась предпринять первые, самые рискованные шаги для продвижения нашего проекта. Ко всему прочему меня попросили подождать 10–15 лет, пока в заграничной лаборатории будут исследовать препарат «Нормоген». Срок, конечно, очень длинный. Я им сказал: ребята, все хорошо, заплатите нам нашу долю, а все остальное пусть остается в ваших руках и карманах. Они ответили, что готовы обсудить проект, если будет достигнута договоренность, так как продвижение проекта зависит исключительно от нашей стороны. Таким образом, в центре я познакомился с состоятельным предпринимателем, заинтересованным профинансировать проект по «Нормогену» и в сотрудничестве с нашей фирмой. 

ЛИТЕР-Неделя: Насколько значимой и привлекательной является программа «Нормоген» в проекте для инвесторов-бизнесменов в денежных цифрах? 

А.Ф.: Разумеется, наша программа привлекательна не только для инвесторов, она социально и финансово значима для Казахстана. Простая технология изготовления препарата обеспечит инвесторам очень высокую прибыль, примерно в 1000 процентов. По нашим расчетам стоимость дневной дозы (100 мг) лечения препаратом «Нормоген» составляет 100 долларов США, а стоимость курса лечения этого же больного в течение 60 дней – 6000. В Казахстане на учете состоит около 140 тысяч больных раком. Среди них есть люди состоятельные, они не будут дожидаться денежных квот от государства и постараются вылечить рак не теряя времени. Если 10 процентов из них получат препарат, то получится весьма крупная сумма, а именно 14000х100х60=84 миллиона долларов. 

А теперь представьте себе, что может получить Казахстан при выходе на рынки России (население 140 млн человек), Китая (1,5 млрд человек), Индии (1,2 млрд человек)? Среднее статистическое расчетное число онкобольных от общего числа населения этих стран составит 2840000000х0,2 = 568000000. При продаже препарата «Нормоген» только 1 проценту от указанного числа больных торговый оборот составит 5680000х100х60=3408000000 долларов США. При создании собственного производства себестоимость 1мг «Нормогена» в Казахстане составит 0,10–0,12 доллара за миллиграмм.

 

 

Источник: "Литер"