К весне следующего года Россия, Белоруссия и Казахстан планируют согласовать договор о создании Евразийского экономического союза – объединения, которое должно увенчать интеграционные процессы, промежуточными этапами которых стало создание Таможенного союза (ТС) и Единого экономического пространства (ЕЭП). Приближение этого события заставляет задуматься о проблеме, которая давно занимает аналитиков – какие страны войдут в состав союза и где пределы его расширения?
Вопрос этот не столь прост, как кажется на первый взгляд. Наиболее очевидный вариант границ Евразийского экономического союза, который сразу же напрашивается – это территория бывшего СССР, за исключением уже ставших членами ЕС государств Прибалтики, а также, может быть, Грузии и Туркмении. Однако реальная геополитическая, экономическая и культурная ситуация на постсоветском пространстве этой идиллической картине противоречит. Слишком разными за двадцать лет, минувших с момента распада СССР, стали некогда входившие в его состав республики. При более пристальном взгляде объединение всех их в рамках экономического союза выглядит сегодня малореальным, если вообще осуществимым. К тому же перед глазами у нас очень свежий пример ЕС, который, присоединив в сжатые сроки большинство стран Центральной и Восточной Европы, сталкивается сегодня с колоссальными финансово-экономическими проблемами, решения которых пока не просматривается.
Особенно остро вопрос о границах Евразийского экономического союза стоит в Центральной Азии, которая в течение последнего десятилетия стала точкой пересечения интересов ведущих мировых и региональных держав. Процесс «разграничения» стран, которые войдут или же не войдут в состав союза, пока не завершен, хотя в регионе явно выделились лидеры и той, и другой группы. Наиболее последовательным сторонником евразийской интеграции в Центральной Азии выступает Казахстан. Несмотря на то, что его руководство в последнее время испытывает возрастающее давление со стороны националистически настроенной оппозиции, подвергающей сомнению саму целесообразность членства в ТС, выход Астаны из состава союза кажется сегодня маловероятным. Денонсация недавно подписанных соглашений в условиях кризиса ЕС грозит Казахстану непредсказуемыми последствиями.
Самым последовательным противником интеграции остается Туркменистан, который со времен С. Ниязова придерживается политики нейтралитета и отказа от участия в деятельности интеграционных объединений.
Туркмения наряду с Украиной не является даже полноправным участником ни к чему не обязывающего СНГ, поскольку не ратифицировала его устав и имеет статус лишь ассоциированного члена.
В отношении трех остальных стран Центральной Азии ясности куда меньше. Правительство Киргизии в апреле 2011 г. приняло решение о начале процедуры присоединения к Таможенному союзу. Однако к 1 декабря 2013 г. она лишь должна завершить изучение законодательных актов, правил ТС и последствий этого шага для своей экономики. После этого необходимо выработать план («дорожную карту») изменений, которые следует осуществить для присоединения к союзу. Скептики отмечают, что едва ли не главной статьей доходов Кыргызской Республики и ее жителей сегодня является перепродажа китайского ширпотреба, которая в рамках ТС станет гораздо более проблематичной. С Таджикистаном ситуация еще хуже. Несмотря на сделанное в июле 2010 г. президентом Э. Рахмоном заявление, что «мы этим очень серьезно занимаемся», проработка вопроса присоединения к союзу в республике, похоже, даже не началась. Весной прошлого года глава таджикского МИДа Хамрохон Зарифи отметил, что целесообразность вхождения в ТС будет ясна после присоединения Киргизии, поскольку общих границ со странами союза республика сегодня не имеет. Хотя анализ нормативно-правовой базы и экономического эффекта членства в союзе, на который Киргизия потратит полтора года, можно осуществлять и без наличия общих границ, на отсутствие которые сегодня ссылается Душанбе.
Особый статус в контексте евразийской интеграции имеет Узбекистан, который занял отчетливо «антиинтеграционную» позицию. В конце 2008 г. Ташкент приостановил свое членство в ЕврАзЭС, на базе которой вырос Таможенный союз России, Казахстана и Белоруссии, а в декабре прошлого года покинул ряды ОДКБ. Узбекистан остается участником СНГ и Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) – организаций, взаимодействие в рамках которых носит главным образом консультативный характер. Кроме того, Ташкент выразил желание присоединиться к Зоне свободной торговли СНГ, созданной в прошлом году для активизации экономического сотрудничества в рамках Содружества. Однако членства в Таможенном союзе ЗСТ не заменит. Украина, которая наряду с Россией и Белоруссией уже является участником этого объединения, испытывает нарастающие проблемы в торговле со странами ТС и ЕЭП, которые проводят скоординированную таможенную политику.
Однако отказом от участия в евразийской интеграции проблемы в отношениях Узбекистана и Россией не исчерпываются.
В прошлом году в республике под давлением властей неожиданно была прекращена деятельность российского сотового оператора МТС, обслуживавшего 9,5 млн. абонентов – треть всего населения республики. Ранее свою деятельность в Узбекистане были вынуждены свернуть «Вим-Биль-Дан» и «Книгомир». Те российские предприятия, которые продолжают работать в Узбекистане, испытывают проблемы с конвертацией валюты. 21 марта «Аэрофлот – Российские авиалинии» распространил заявление генерального директора предприятия Шамиля Курмашова, в котором говорится о проблемах с конвертацией национальной валюты и переводом денег в Россию. В январе – феврале этого года «Аэрофлот» уже направил обращения к министерствам транспорта, промышленности и торговли России, предлагая принять ответные меры к узбекским компаниям, «вплоть до остановки воздушного сообщения с целью решения проблемных вопросов».
В военно-политической сфере Узбекистан в последнее время все более явно ориентируется на сотрудничество с США и НАТО. Особенно отчетливо эта тенденция проявилась на протяжении последнего года. В августе накануне турне по странам Центральной Азии помощника госсекретаря США Роберта Блейка казахстанские, а вслед за ними и российские СМИ сообщили о возможности размещения в Узбекистане американской военной базы. По данным осведомленных источников, это будет крупнейшая в регионе военная база США, которая возьмет на себя функции центра оперативного реагирования на случай обострения ситуации в Афганистане. Большая часть выводимой из этой страны военной техники и снаряжения, которое американцы планировали передать государствам Центральной Азии, достанется Узбекистану и будет использована для оснащения упомянутой базы. Наличие таких планов и Вашингтон, и Ташкент отвергли, однако подозрений аналитиков это не развеяло. К тому же созданием баз военная помощь США странам региона не ограничивается. В начале ноября прошлого года стало известно, что администрация Б. Обамы запросила у Конгресса для Узбекистана на 2013 г. 1,5 млн. долл. в рамках «Программы зарубежного военного финансирования» и 300 тыс. долл. по «Программе зарубежного военного обучения и подготовки». Еще 743 тыс. долл. планируется выделить на поддержку международной борьбы с наркотиками и деятельность правоохранительных органов Узбекистана. Причем эти цифры окончательными не являются и могут быть увеличены.
После того, как Узбекистан в декабре прошлого года окончательно покинул ряды ОДКБ, Москва и Ташкент заверили друг друга, что их отношения остаются дружественными. Между двумя странами продолжает действовать договор о союзнических отношениях, заключенный в 2006 г., после подавления испортивших имидж Узбекистана на Западе массовых волнений в Андижане. Вскоре, однако, Ташкент преподнес новый сюрприз.
В начале марта появилась информация о том, что в ходе трехдневного визита в Вашингтон министр иностранных дел республики Абдулазиз Камилов обсудит вопросы стратегического сотрудничества и переход узбекской армии на стандарты НАТО.
Вывозимая из Афганистана военная техника тут может оказаться как нельзя кстати. Причем на проблемы с правами человека, постоянно акцентируемые правозащитниками, американцы готовы закрыть глаза. Конгрессмены, побывавшие в Узбекистане с визитом в феврале этого года, заявили, что существующие в республике ограничения прав человека оправданы из-за угрозы исламского экстремизма. Внешняя политика США в случае необходимости становится удивительно гибкой и эластичной, предпочитая не замечать неприятные факты.
Делая ставку на Узбекистан, американцы действуют в полном соответствии с рекомендациями З. Бжезинского, объявившего его «главным кандидатом на роль регионального лидера в Средней Азии». «Хотя Узбекистан меньше по размерам своей территории и не так богат природными ресурсами, как Казахстан, - писал З. Бжезинский в «Великой шахматной доске», - он имеет более многочисленное… и, что гораздо важнее, значительно более однородное население, чем в Казахстане. Более того, политическая элита страны умышленно называет новое государство прямым потомком огромной средневековой империи Тамерлана…», что «укрепляет в современном Узбекистане глубокое чувство своей исторической преемственности и религиозной миссии по сравнению с соседями». Несмотря на то, что рекомендациям З. Бжезинского уже более 15 лет, и писались они вскоре после распада СССР, в другой геополитической и стратегической обстановке, они по-прежнему служат для американских дипломатов руководством к действию.
Разнонаправленность внешнеполитического и экономического курса стран региона обрекает попытки их интеграции в рамках единого объединения на неудачу. 15 марта интернет-издание «Росбалт» опубликовало статью под говорящим заголовком «Пора делить Среднюю Азию». Рассуждая о перспективе введения визового режима с Узбекистаном и Таджикистаном, озвученной накануне в эфире одного из телеканалов послом по спецпоручениям МИД России Анваром Азимовым и вскоре им же опровергнутой, авторы материала заключают, что это «привело бы к четкому разграничению двух огромных пространств: Северной Евразии, включающей РФ, Казахстан и Киргизию, и создаваемой конструкторами из Вашингтона «Большой Центральной Азии», которая соединила бы в салафитско-героиновом браке Афганистан и Пакистан с Таджикистаном и Узбекистаном». В итоге «хронический водный конфликт» между Киргизией и Узбекистаном обрел бы черты геополитического, а самой горячей точкой на стыке между блоками стала бы Ферганская долина. Такой геополитической «раздел» имел бы для России сразу несколько очевидных выгод: снижение демографического давления на российский рынок труда со стороны мигрантов и прекращение демпинга, резкое сокращение потока афганского героина, снижение угрозы радикальной исламизации и превращение ОДКБ «из дискуссионного клуба стран с противоположными интересами в реально работающий военный блок».
Идея эта не лишена логических оснований. Основным резервуаром трудовой миграции для России сегодня являются именно Таджикистан и Узбекистан, где проживает более половины всего населения Центральной Азии. Главным поставщиком трудовых мигрантов в РФ в последнее время стал Узбекистан, где проживает около 30 млн. чел. Темпы прироста населения в этих странах гораздо выше, чем в Казахстане и Киргизии. В силу ряда причин их население гораздо более религиозно, хуже знает русский язык и подвержено влиянию радикальных исламистских течений.
В случае распространения на Таджикистан и Узбекистан льготных миграционных правил Таможенного союза внутрь России хлынет неконтролируемый поток гастарбайтеров, который еще более усугубит и без того сложную и напряженную миграционную ситуацию.
К тому же обе республики, граничащие с Афганистаном, являются нестабильным в военно- и внутриполитическом отношении. К их числу, правда, относится и Киргизия. Однако она обладает рядом преимуществ, так как является реальным кандидатом на включение в Таможенный союз, сохраняет пророссийскую ориентацию и все еще довольно многочисленное славянское население. Стоит напомнить, что именно по южной границе Казахстана и Северной Киргизии по мнению знаменитого историка и этнолога Л. Гумилева проходит граница между евразийским и мусульманским суперэтносами. И она имеет все шансы обрести геополитический статус.
Источник: stoletie.ru
Правила комментирования
comments powered by Disqus