Эксперты полагают, что сопряжение двух интеграционных проектов в будущем может обеспечить экономический подъем республик Средней Азии.
«Геополитическая обстановка, в которой находится Кремль, вынуждает его проводить политику «сопряжения» с КНР. Москва не может позволить себе противостоять в геополитическом плане одновременно и Западу, и Китаю, и еще вести войну с международным терроризмом», — заявил доктор политических наук, директор аналитического центра ИМИ МГИМО Андрей Казанцев в интервью корреспонденту ИА REGNUM.
ИА REGNUM: В случае сопряжения ЕАЭС и продвигаемого КНР проекта «Экономического пояса шелкового пути» не получится ли так, что, учитывая темпы роста китайской экономики, второй проект поглотит первый?
Проблема есть, она поставлена правильно, и простого ответа на этот вопрос нет. Но это опасение не должно мешать политике сопряжения, проводимой Россией. Эта политика правильная, и сейчас я приведу аргументы в пользу этого, несмотря на то «но», которое содержится в этом вопросе.
Россия опасалась негативных экономических последствий создания общего рынка с Китаем давно. По этой причине, в частности, она, как и Узбекистан с Казахстаном, не поддерживала китайские предложения о создании единого рынка в ШОС. Сейчас, правда, ситуация немного изменилась, так как из-за экономического кризиса в России и падения курса рубля средние зарплаты в России настолько упали, что стали сопоставимы или даже ниже китайских.
Одновременно в Китае продолжается рост уровня жизни, поэтому конкурентоспособность китайской промышленности относительно промышленности постсоветских стран увеличивается. Это относится не только к России, но и ко всем странам, где прошла серьезная девальвация, исключением из стран ЕАЭС является киргизский сом, который девальвирован очень слабо относительно российского рубля и казахстанского тенге.
В любом случае сопряжение, т. е. имеющиеся документы, пока не предполагает создания общего рынка и, следовательно, даже об угрозе поглощения ЕАЭС говорить рано.
Другое дело, что опасения о росте китайского экономического влияния и перехода его в новое, политическое качество есть, они основаны на объективной силе китайской экономики относительно постсоветских. Упомянутая выше низкая цена рабочей силы здесь только один из параметров. У китайцев есть еще другие конкурентные преимущества. Например, они создали почти с нуля очень хорошую транспортную инфраструктуру, а у нас этим никто не озаботился. Или, скажем, в России относительно Китая сейчас велики военные расходы, а это ведь деньги, вынимаемые из экономики, образования, и т.п. и, соответственно, снижающие конкурентоспособность.
К чести китайцев можно сказать, что пока они ведут себя очень осторожно, предпринимают усилия, чтобы минимизировать опасения России и среднеазиатских стран относительно своего влияния и того, куда оно будет направлено. Наконец, надо сказать, что у руководства России сейчас просто нет другого выхода.
Геополитическая обстановка, в которой находится Кремль, вынуждает его проводить политику сопряжения с КНР. Ведь Москва не может позволить себе противостоять в геополитическом плане одновременно и Западу, и Китаю, и еще вести войну с международным терроризмом. На этом («Холодная война» с Западом, Китаем и война в Афганистане одновременно) даже СССР подорвался, и это было бы уж точно сейчас невозможно по определению.
В случае улучшения отношений с Западом, например, договоренностей о сотрудничестве ЕС и ЕАЭС, что сейчас обсуждается, отмены взаимных санкций, связанных с Донбассом, и т.п. у России, конечно, будет больше свободы маневра на Востоке, но лично я думаю, что политика сотрудничества с Китаем продолжится.
ИА REGNUM: Почему?
Может быть, просто будет больше баланса в разных векторах российской политики, а баланс — это та цель, которую указывают все российские стратегические внешнеполитические документы.
Учитывая рост китайского могущества, вряд ли у политики российско-китайского сотрудничества есть реальная альтернатива. Просто у России и среднеазиатских стран появятся новые грандиозные возможности. Например, можно ведь сопрягаться не только с Китаем, но с Китаем и ЕС одновременно.
Именно это, кстати, является одной из основных целей китайского проекта Экономического пояса Шелкового пути, прокладка через Центральную Евразию маршрутов в Европу. А это огромные экономические возможности для всех.
Это может быть такой суперсделкой, которая создаст грандиозное мирное и процветающее будущее для всей Евразии, хотя для этого надо еще очень и очень много поработать, и это вопрос не ближайшего будущего, к сожалению.
Сейчас среднестатистический центр тяжести мировой экономики сместился с Атлантики на Центральную Евразию просто в силу фактора подъема Китая, т. е. мы возвращаемся во времена Шелкового пути, а это примерно времена с 0 до 1500 г. н.э., вот мы и должны этим воспользоваться.
Наконец, сопряжение с Китаем дает и России, и странам Средней Азии много чисто практических преимуществ уже сейчас. Скажем, растут угрозы безопасности на афганском и ближневосточном направлении. Одновременно идет деградация экономической ситуации в Средней Азии, в том числе из-за тяжелого экономического положения России, которая связана со странами региона многими нитями. В этой ситуации без взаимных проектов с Китаем удержать ситуацию от дальнейшей деградации было бы очень трудно.
ИА REGNUM: Какова будет динамика развития киргизско-китайских отношений при сопряжении двух интеграционных проектов?
Сопряжение дает Киргизии определенную свободу маневра в рамках его собственной многовекторной внешней политики. Это, кстати, еще один момент, который показывает, что российское руководство весьма реалистично в своей политике сопряжения.
Ведь страны Средней Азии, включая Киргизию, очень заинтересованы в сотрудничестве с КНР, и Россия объективно, даже если бы захотела, не смогла бы сейчас этому противостоять. Сотрудничество Бишкека с Пекином будет продолжать стремительно расти, это неизбежно. У этого много исторических и экономических предпосылок, и было бы глупо этому препятствовать.
ИА REGNUM: Продолжит ли КНР политику невмешательства во внутренние дела стран региона, если некоторые моменты, например, политическая нестабильность, будут напрямую угрожать реализации их проектов?
Китай имеет военную доктрину, которая препятствует использованию китайских войск за рубежом. Кроме того, он традиционно проводит очень осторожную политику по невмешательству во внутренние дела соседей. Это ценят и в Москве, и в среднеазиатских столицах.
Вряд ли Китай откажется от этой политики в ближайшее время. Ведь она принесла ему много дивидендов. КНР будет обеспечивать стабильность и безопасность в соседних странах экономическими средствами: помощь, инвестиции, совместные проекты. А это будет всем на пользу.
ИА REGNUM: По оценкам ваших коллег Китай воспринимает регион как «тыл, который должен быть в безопасности». На что готов пойти Китай, чтобы добиться этого?
Действительно, регион для КНР — стратегический тыл на случай роста военно-политического противостояния на Тихом океане, что сейчас, к сожалению, имеет место. Плюс без стабильности в Средней Азии нельзя обеспечить стабильность в Синьцзяне. И эти военно-политические мотивы для Китая сейчас даже важнее, чем чисто экономические.
Что касается того, на что готова КНР пойти: Пекин готов на определенные экономические затраты с целью стабилизации соседних стран. И он уже это делает. И мы, как мне кажется, должны этот мирный подход Пекина, этот упор на взаимовыгодное экономическое сотрудничество ценить.
Правила комментирования
comments powered by Disqus