Не так давно группы вооруженных бандитов совершили атаки на оружейные магазины и казармы национальной гвардии в городе Актобе на северо-западе Казахстана, находящемся в 253 километрах от российского Оренбурга. Несколько десятков человек, включая нападавших, были убиты. Представители силовых структур не скрывали своей растерянности в связи с тем, что произошло. Случившееся позволило внешним наблюдателям предположить, что ситуация в Казахстане, рассматривавшемся как образец стабильности в южной части постсоветского пространства, может резко обостриться.
Эти события показывают актуальность дискуссии о широком международном взаимодействии в деле обеспечения региональной стабильности, создании новых институциональных форматов, сотрудничестве между существующими институтами ОДКБ и ШОС.
Регион Центральной Азии вызывает всё больше обеспокоенности у соседей и крупных внерегиональных игроков. Он напрямую граничит с одним из самых опасных сейчас очагов радикализма – Афганистаном, на территории которого проживает также значительное число этнических таджиков и узбеков. Нельзя исключать того, что радикалы из ДАИШ (запрещённая в России радикальная организация) после их неизбежного разгрома на Ближнем Востоке попытаются создать новый «халифат» именно в Центральной Азии. Тем более что для них это гораздо более безопасно, нежели чем действовать в Северной Африке, хорошо простреливаемой со Средиземного моря.
Уже существенно усиливается напряжённость в приграничных со странами Центральной Азии районах Афганистана. Специалистами высказываются опасения по поводу ещё более активной инфильтрации экстремистов из Афганистана и Ближнего Востока. В первую очередь из числа самих уроженцев центральноазиатских государств. По самым приблизительным оценкам, в конце 2015 года в рядах ДАИШ воевали более 10 000 уроженцев Центральной Азии, России и Китая.
Несмотря на значительные успехи, достигнутые существующими режимами в деле стабилизации центральноазиатской «пятёрки» (Казахстан, Киргизстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан) после распада СССР, сейчас перспективы внутренней устойчивости практически всех государств региона являются менее определёнными. Не до конца очевидными являются для внешних наблюдателей механизмы передачи власти после ухода, неизбежного по естественным причинам, правящих в Астане и Ташкенте «патриархов». Ещё более опасной, как отмечают эксперты фонда «Валдай», может оказаться ситуация в Таджикистане. Сама по себе внутренняя стабильность бывает скомпрометирована всплесками насилия, как это произошло в казахстанском Актобе. Всего, согласно официальной информации, с 2010 года в одном только Казахстане произошло 19 террористических атак, которые привели к гибели 49 граждан, большая часть из которых – сотрудники правоохранительных органов. За данный период властями также ликвидировано 50 террористов.
Июньский саммит ШОС в Ташкенте и визит российского Президента в Китай – это хорошие поводы поговорить о необходимости наращивания многостороннего сотрудничества в целях обеспечения региональной безопасности. В особенности это касается взаимодействия между региональными сверхдержавами – Китаем и Россией. Для этих двух стран потенциальная нестабильность в Центральной Азии представляет собой своего рода «идеальный общий вызов», ответ на который возможен только через рациональную игру с позитивной суммой. Это вероятно по целому ряду объективных причин.
Во-первых, вероятность того, что в странах региона произойдёт внутренний социальный и политический взрыв, реальна. В отличие от Украины, где внутренний конфликт стал, в первую очередь, производным от соперничества внешних сил, здесь преобладают именно внутренние факторы напряжённости – не всегда устоявшиеся государственные институты, бедность, религиозный радикализм и, наконец, соседство с Афганистаном. Совокупность этих факторов делает проблему действительно актуальной для обеих держав и естественно повышает их потенциал к сотрудничеству.
Во-вторых, важную роль играет географическая близость потенциально взрывоопасного региона для обеих великих держав. Казахстан и ряд других стран Центральной Азии непосредственным образом граничат с проблемным для Китая СУАР с более чем миллионным мусульманским населением, а также с Уралом и Центральной Сибирью, столь важными для России. Для обеих держав очевидно, что они не смогут в случае обострения ситуации перенаправить проблему в направлении другого игрока и, таким образом, вынуждены будут сотрудничать «на месте». В этом отношении гораздо большую озабоченность может теоретически вызывать роль США и, в гораздо меньшей степени, Европейского союза. Для этих игроков потенциальный взрыв в центре Евразии не будет сколько-нибудь значимым вызовом национальной безопасности. И в этой связи ситуация в регионе рассматривается, особенно в США, в контексте геостратегического взаимодействия с Москвой и Пекином.
В-третьих, Россия и Китай одинаково заинтересованы в удалении внешних игроков, безотносительно их происхождения. Для большинства внерегиональных игроков развитие событий в центре Евразии представляет интерес исключительно в международно-политическом контексте и не является вопросом национальной безопасности. Поэтому их воздействие на ситуацию может в большинстве своём иметь дестабилизирующий характер, поскольку неизбежно делает ставку на рискованную политическую трансформацию центральноазиатских государств. При этом страны Центральной Азии не имеют для США, Европы и их экономических игроков значения, сопоставимого с монархиями Персидского залива. Поэтому вряд ли можно рассчитывать на то, что Запад исключит из арсенала политики в их отношении ценностно-нормативные инструменты.
Одновременно, по мнению отдельных экспертов, в Вашингтоне прорабатывается возможность ведения прямого, без участия России, диалога с китайскими властями по вопросу обеспечения безопасности в регионе и экономическому сотрудничеству. Возможно, что такой диалог уже ведётся. И это также указывает на необходимость России и Китаю стремиться к большей прозрачности своих отношений с другими партнёрами. Однако его интенсивность и насыщенность могут быть ограничены, как считают авторитетные специалисты, непредсказуемостью политики США и их ставкой на поддержку «цветных революций», которых панически боятся в Китае.
Отметим, что сама Россия, как показали события 2010 года в Киргизстане, достаточно гибко реагирует на результаты революционных потрясений в соседних государствах. Часто можно встретить оценки о том, что Россия является «убывающей» силой в регионе, а Китай – растущей, и поэтому ему необходимо сотрудничать именно с США. Все эти разговоры могут быть направлены и на подрыв доверия между Москвой и Пекином. Хотя гораздо более опасны в этом отношении параноидальные настроения существенной части российских средств массовой информации.
В-четвёртых, Россия и Китай могут предложить своим соседям достаточно разнообразные форматы взаимодействия по их внутренней стабилизации. Рассмотрим противоположный пример усилий Европейского союза по стабилизации собственной периферии. После успешного расширения ЕС в 2004–2007 годах интеграционным объединением была выдвинута инициатива «политики соседства», представляющая собой европоцентричный проект, нацеленный на стабилизацию соседей через восприятие ими институциональных практик и норм Европейского союза. То есть имеющий трансформирующую природу и обуславливающий получение очередных преференций именно выполнением некоего набора критериев. Россия и Китай, напротив, заинтересованы не в трансформации, а в стабилизации политических режимов в Центральной Азии, эволюционном улучшении там экономической и общественной ситуации в течение максимально продолжительного периода. Определённое значение российско-китайское сотрудничество будет иметь и для снижения негативных последствий неизбежных попыток самих стран региона балансировать влияние двух великих держав. При этом любой формат китайско-российского взаимодействия по вопросам безопасности в Центральной Азии должен быть прозрачным, многосторонним и обязательно включать страны региона и по целому ряду вопросов – Иран.
Усилия по стабилизации этого региона могут стать для России и Китая сплачивающими в общем глобальном контексте. Обе страны могут быть относительно спокойны за политико-экономическую составляющую этого стратегического сотрудничества. Сейчас задачей является определить, какие институциональные формы были бы оптимальными для того, чтобы придать процессу формирования «сообщества интересов и ценностей» необратимый характер. Важнейшей практической задачей такого сообщества и его институтов должно стать на первых порах именно обеспечение внутренней безопасности. Включая сотрудничество и координацию мер как военно-полицейского, так и экономического характера.
Правила комментирования
comments powered by Disqus