Таджикские власти утверждают, что на войну в Сирию уже отправились более тысячи граждан страны. Многие из них - мужчины от 19 до 45 лет, уехавшие на заработки в Россию.
Эд Лемон, исследователь из университета Эксетера, побывал в Таджикистане и России, где общался с трудовыми мигрантами. В интервью Би-би-си он рассказал о том, почему попытки Таджикистана побороть экстремизм нередко проваливаются.
С Лемоном беседовала корреспондент Русской службы Анора Саркорова.
Существует несколько причин радикализации. Кого-то из молодых людей "Исламское государство" (организация, запрещенная в России и ряде других стран) привлекает тем, что там, как они считают, создается новое общество, основанное на религиозных ценностях.
В агитационных роликах этой организации делается акцент на то, что существует некое братство среди боевиков, воюющих в Сирии и Ираке. Таких людей привлекает идеология.
Другие присоединяются из-за того, что [работая] в России, были оторваны от своих друзей, семьи, круга общения.
Возможно, у них были проблемы с властями, законами или они подверглись нападению скинхедов. Этих людей на этот путь толкают несправедливость и изоляция.
Например, один молодой человек, которого я встретил в Москве, мигрант из таджикского города Худжанд, рассматривал возможность поехать в Сирию.
Он получил образование, имел работу. Но его заинтересовало то, что в Сирии строится новое общество. Он был авантюристом.
В другом случае молодой человек из Душанбе потерял работу, у него были проблемы с российскими властями, касающиеся его рабочего статуса.
Вербовщику нетрудно было внушить мигранту, что он больше не должен жить со своими "врагами", и он предложил ему работу в качестве водителя в Ираке.
Безусловно, религия имеет определенную роль при привлечении новых бойцов, но надо отметить, что в первую очередь это социальный и политический процесс.
Большинство из тех, кто присоединяется к ИГ, не имеют религиозного образования. Они, как правило, более склонны верить в миф, что эта организация представляет реальный ислам и в то, что это обязанность мусульман убивать людей, которые не являются мусульманами.
Многие мигранты, приезжающие на заработки в Россию, живут и работают в ужасных условиях
Война как символ крутизны
Большинство таджикских граждан, вовлеченных в ряды ИГ, мигранты. Что с ними происходит, когда они уезжают из привычной среды?
Люди становятся более уязвимыми. Они живут вдали от дома, в другом обществе, у них мало друзей.
К примеру, молодой мигрант из северного Таджикистана по имени Умед приехал в Россию в 2012 году после окончания университета. Он работал на базаре в Московской области. Друзей у него мало, он не говорит по-русски, у него были проблемы с полицией, которая останавливала и обыскивала его.
Он чувствовал себя униженным и одиноким. До этого он не был религиозным человеком. Но однажды он познакомился с человеком, который стал "другом".
И вот этот "друг" рассказал ему о войне, которая ведется в Сирии, что это война за ислам. Он перестал звонить домой, больше не встречался со своими друзьями.
Когда они поняли, что он меняется, друзьям удалось убедить его, что он принимает неправильный путь. Ему повезло. Но не все мигранты имеют общины, которые могут поддержать.
Многие мигранты живут в плохих условиях, спят в одной комнате, работают долгие часы. Это может сделать экстремистские группы более привлекательными.
Однако мое исследование указывает на то, что низкий уровень дохода не является определяющим фактором в процессе рекрутинга. Намного более важными в процессе радикализации являются несправедливость и идеология.
К примеру, из-за экономического кризиса у мигрантов сокращаются доходы. Уменьшаются и суммы, которые они могут отправлять домой.
Но при этом мы не видим увеличения числа жителей Центральной Азии, направляющихся в Сирию.
Желающие поехать на войну в Сирию осознают последствия своего выбора?
Рассказы очевидцев свидетельствуют о том, что те, кто едут в Сирию и Ирак, не в полной мере понимают, что там происходит. Пропаганда ИГ фокусируется на положительных аспектах жизни в халифате.
Она основан на образах "мачо", на боевой подготовки и братстве. Показываются машины, мускулы и т.д. При этом не говорится о казнях, плохих жилищных условиях, строгой дисциплине.
Свидетельства вернувшихся боевиков говорят о том, что большинство даже не представляли, насколько плохими будут условия, пока они лично не оказались в Сирии. Очень часто они не осознают последствий своего решения.
Глава таджикского ОМОНа Гулмурод Халимов в мае 2015 года присоединился к экстремистам ИГ
Параллели с Кавказом
Насколько ситуация в Центральной Азии, в Таджикистане, отличается от того, что происходит на Северном Кавказе? Причины, заставляющие молодых людей вставать на путь насилия, одни и те же или есть различия?
Я полагаю, что различия есть. Северный Кавказ имеет давний опыт конфликтов. Регион сталкивался с серьезным насилием со стороны российских властей.
Многие из тех, кто выехал в Сирию и Ирак с Кавказа, являются ветеранами тех конфликтов. Они участвовали в войнах против российских федеральных войск. У них уже были контакты и связи среди радикалов. Однако большинство таджиков имеют все-таки ограниченный военный опыт.
Но есть и общее. И уроженцы Кавказа, и выходцы из Центральной Азии являются "аутсайдерами" в России. Они говорят на других языках и исповедуют другую религию.
Они сталкиваются с дискриминацией. ИГ использует эту идею несправедливости. В своей пропаганде они призывают людей перестать работать на русских кафиров - неверных.
Власти Центральной Азии, в том числе Таджикистана, ведут сейчас активную борьбу с радикализацией, с экстремизмом, следят за своими гражданами в интернете, но пока эта борьба не принесла желаемых результатов. Почему, как вы думаете? В чем ошибка властей?
К сожалению, в деле предотвращения онлайн-вербовки есть две проблемы. Во-первых, существует тенденция поголовного подозрения, когда органы берут под наблюдение всех пользователей социальных сетей, которые обратили внимание на экстремистские видео.
Многие из просматривающих такие видеоролики - это просто молодые люди, которым интересно, что происходит в ИГ. Но они не собираются вступать в ряды экстремисткой организации. Есть большая разница между просмотром видео и реальным отъездом в Сирию.
Во-вторых, легче арестовать тех, кто проявил лишь интерес, как бы показывая крутость [правоохранительных органов], чем тех, кто на самом деле намерен присоединиться к экстремистам.
Вербуя людей, ИГ работает очень скрытно. Они разрабатывают и используют очень сложные технологии, чтобы избежать обнаружения.
Таким образом, мы сталкиваемся с ситуацией, когда действующая политика не столь эффективна при ловле террористов. Но при этом ведется наблюдение за тысячами интернет-пользователей, и усилия распыляются.
Рассказы очевидцев свидетельствуют о том, что те, кто едут в Сирию и Ирак, не в полной мере понимают, что там происходит
Срок за "лайк"
Недавно один из мигрантов рассказал мне, что его брата за "лайк" в одной из социальных сетей арестовали в России по запросу таджикских властей. Речь идет о видео из Сирии. При этом этот мигрант никогда не выезжал из России, но его уже обвиняют в связях с террористами. Не получится ли так, что при выходе из тюрьмы молодые люди уж точно не будут более лояльными?
Я думаю, что такие меры борьбы с экстремизмом не являются эффективными в долгосрочной перспективе.
Когда правительство арестовывает тех, кто просмотрел экстремистское видео всего раз, запрещает детям молится в мечетях и силой сбривает взрослым мужчинам бороды, оно создает примеры несправедливости, которые могут использоваться экстремистами.
Я общался с молодым таджиком в Москве. Он отрастил бороду в Таджикистане, но был обрит полицией. Так вот он был тогда убежден, что это действие было "враждебным" для ислама.
Раньше у него не было никаких симпатий к экстремистам, но, возможно, после этого случая они у него появились.
Хиджабы последнее время могут стать серьезным препятствием при поиске работы в Таджикистане
Есть ли выход?
Как эффективно бороться с экстремизмом?
Я думаю, что нынешняя государственная политика против радикализма в целом является неэффективной. У правительства, на мой взгляд, есть три способа для борьбы с экстремизмом.
Во-первых, оно может противостоять пропаганде ИГ, используя таджикских граждан, вернувшихся из Сирии. Они могут рассказать о своем личном опыте увиденного в Сирии и Ираке, о реальности, которая сильно отличается от пропагандируемого ИГ. Это то, что уже делается.
Во-вторых, власти должны создать больше условий для молодых людей, для их участия в общественной жизни - через спорт, дискуссионные клубы.
Экстремисты нацелены на социально изолированных людей. Если молодые люди играют активную роль в своем сообществе, то экстремистским группам они будут казаться менее привлекательными.
И, наконец, правительство должно отказаться от нынешней политики, запрещающей более умеренные, неполитические формы религиозного выражения.
Политика "светского экстремизма", при которой правительство бреет бородатых мужчин и заставляет женщин в хиджабах снимать головные уборы, только провоцирует больше радикализма.
ИГ использует это для привлечения новобранцев. Экстремисты представляют правительство как орган, ведущий войну против мусульман, и, к сожалению, сегодняшние действия политиков дают им возможность использовать этот аргумент.
Вспомним, когда бывший командир ОМОНа Таджикистана Гулмурод Халимов присоединился к ИГ в мае 2015, он подверг критике именно кампанию правительства против ислама и призвал людей бороться с правительством неверных.
Правила комментирования
comments powered by Disqus