Социологи исследовали настроения казахстанской молодежи в малых городах и селах. Полученные результаты внушают опасения, считают они.

Казахстанская молодежь, проживающая в малых городах и селах страны, начинает показывать уход в традиционализм, увеличивается преобладание этнической идентификации над гражданской, растет религиозность, причем поверхностная, без глубокого погружения в содержательные вопросы веры. Молодежь регионов показала, что не является единой: значительны различия по регионам — вплоть до рисков регионального сепаратизма, по вере — часть молодых граждан заявляет, что не намерена работать под началом инаковерующих, по языку — казахскоязычные и русскоязычные молодые казахстанцы стали не просто разными языковыми группами, но разными мирами. Социологи считают, что черты самоидентификации русскоязычных казахстанцев показывают, что они стоят ближе к русским, чем к своим соплеменникам.

Об этом и многом другом рассказала Бахытжамал Бектурганова, председатель правления Ассоциации социологов и политологов (АСиП) Казахстана в ходе выступления на дискуссионной площадке аналитической группы «Кипр». Бектурганова представила результаты исследования «Этнорелигиозные идентификации казахстанской молодежи», проведенного в рамках первого этапа проекта АСиП «Как живешь, молодежь?» в апреле-мае 2016 года. Социологическое исследование было проведено среди молодежи 29 населенных пунктов (15 малых городов и 14 сельских поселений) в 14 областях республики. Всего опросили 1404 человек в возрасте 15−29 лет и 15 представителей общественного актива молодежи.

ИА REGNUM приводит доклад Бахытжамал Бектургановой.

Ровесники независимости

Региональная молодежь 15−19 лет и 20−29 лет — это новые поколения казахстанцев, в большей или меньшей степени ровесников независимости страны. Времена советского интернационализма и воинствующего атеизма они уже не застали. Своего нынешнего возраста достигли в условиях самостоятельного политического существования Казахстана. Процесс взросления у них совпал с периодом, когда государство предпринимает попытки совместить потребность в возрождении этноказахской идентичности с необходимостью создания новой национальной идентичности на общегражданской основе. Соответственно, их менталитет и самоидентификация формируются (или уже сформировались) в русле неоднозначных тенденций гражданского нациестроительства, возрождения казахской нации и национальной религии казахов. Основу самоопределения региональной молодежи составляет этническая идентификация — отождествление себя со своими «корнями», кровнородственная взаимосвязь. С одной стороны, это закономерное явление, вполне в духе нашей новейшей истории. С другой — зафиксированный тренд говорит о том, что возрождение этноказахской идентичности идет быстрее, чем формирование национальной идентичности на общегражданской основе.

Предпосылки формирования этнорелигиозных идентификаций региональной молодежи

1. Опережающий рост этнонационального возрождения Казахстана по сравнению с темпами национально-государственного строительства

Система мер, направленных на воплощение в жизнь этнонационального возрождения Казахстана (укрупнение административно-территориального деления республики путем слияния областей с преимущественным проживанием казахов и русских; программа по возвращению соотечественников на историческую родину; переход на государственное казахское одноязычие и др.), привела к существенному изменению этнодемографической структуры населения страны в пользу казахоязычных казахов. Это отчетливо видно на примере этнодемографической структуры региональной молодежи 15−29 лет. Именно этнодемографические процессы, включающие динамику внешней миграции и естественного прироста населения, определяют «лицо» нациестроительства: будет оно общенациональным или этнонациональным.

Этнодемографическая структура региональной молодежи сегодня такова, что позволяет предполагать возможность нациестроительства на этнооснове. Наличие ресурса для реализации подобного сценария подтверждает зафиксированный тренд на слияние этнической и гражданской идентификаций, особенно в казахоязычном сегменте региональной молодежи: из 83,4%, идентифицирующих свое гражданство с Казахстаном, у 51,3% отмечается указанный тренд. Очевидно, что наметился разрыв между этнотрадиционными ценностями казахоязычной молодежи и либеральной идеей, лежащей в основе построения политической нации.

2. Государственное покровительство национальной религии

В свое время проводились параллели между возрождением казахской нации и возрождением ислама как национальной религии. Он и заполнил собой идеологический вакуум, оставшийся после краха КПСС. В общественную жизнь Казахстана ислам вошел не столько как духовное мировоззрение, сколько как активная этноконсолидирующая и мобилизующая идеология национального возрождения. В обществе распространились представления об исламе как о «новой суверенной казахской идентичности». Ислам стал восприниматься как неотъемлемый элемент этноказахского самоопределения («этнокультурный идентификатор»). В среде казахской молодежи отождествление этнической идентификации с конфессиональной характерно не только для верующих.

Молодежный опрос показал, что каждый казах от 15 до 30 лет (за редким исключением), даже не будучи верующим, причисляет себя к исламу как к традиционной конфессии своего этноса (к конфессии предков). Похожая тенденция — по отношению к православному христианству среди русских. Не было учтено, что в самом процессе этнонационального возрождения естественным образом заложен алгоритм формирования этнорелигиозных идентификаций в молодежной среде. Поэтому вовремя не были предприняты меры по управлению рисками. Процесс идет самостийно и набирает силу инерции. Приходится констатировать, что политизация казахской этничности опережает создание политической нации.

Рост значимости этнорелигиозных идентификаций: причины и факторы

1. Распространение новых религий в Казахстане

Степень этнорелигиозного плюрализма в Казахстане — одна из самых высоких в мире. В этом плане Казахстан — «плодородное поле» для миссионерской деятельности проповедников разных конфессий как исламской, так и протестантской, и католической направленности. До 2004 г., по данным молодежных опросов АСиП, в двух главных этнических общинах молодежи связь этнической и религиозной идентификаций была более тесной, чем сейчас: казахи — ислам, русские — православное христианство. По итогам текущего исследования, в обеих общинах фиксируется рост удельного веса неофитов. По данным исследования, в среднем каждый третий-четвертый верующий в составе региональной молодежи имеет членство в религиозных объединениях. При этом каждый шестой-седьмой — члены нетрадиционных религиозных объединений. Учитывая высокие показатели затруднившихся с ответом и отказавшихся указать религиозную направленность своего объединения, эта цифра может быть занижена. Разнообразное множество новых религий, каждая из которых играет роль эрзац-идеологии, дробит и без того географически и социально дробную структуру региональной молодежи, затрудняя цементирование общих интересов.

2. Политизация этничности

Политизация этничности в молодежной среде имеет несколько источников:

Во-первых, в ходе этнонационального возрождения Казахстана возрастает роль этничности как политического фактора (выработка исторического сознания единства и чувства государственности, восприятие национал-патриотизма как своего политико-идеологического ориентира, усиление взаимосвязи между этнической идентификацией и политическими приоритетами нации и т.д.). По данным исследования, казахоязычная молодежь переживает подъем национал-патриотических настроений (52,3% считают себя национал-патриотами. Для сравнения: разделяют установки национал-патриотизма среди русскоязычных казахов — 15,3%, разрыв в показателях между ними — 3,4 раза).

Во-вторых, неурегулированные вопросы социальной сферы и связанные с этим социальное разочарование, поиск справедливости, радикализм (молодежи в принципе свойственно принятие простых «черно-белых» решений).

В-третьих, источником, направляющим политизацию этничности во внесистемное русло, в том числе в форме религиозного экстремизма и терроризма, является идеологическая и религиозная экспансия в общественную и образовательную сферы Казахстана со стороны стран, имеющих традиции и системы исламского образования. Исламское политическое образование закладывает в казахстанскую молодежь основы мировоззрения и поведения, характерные для людей, находящихся в ситуации непримиримого противостояния (мусульмане-немусульмане). Основной контингент закрытых учебных заведений южного региона — представители казахоязычной региональной молодежи, главным образом сельской. Этот же контингент пополняет исламские общины нетрадиционной для Казахстана направленности (каждый 14-й «верующий» в составе казахоязычной региональной молодежи — член исламского объединения шиитской направленности).

Результаты исследования показывают, что казахоязычная молодежь выделяется в сравнении со своими русскоязычными сверстниками более высокими показателями направленных этнофобий, интолерантности, конфликтогенного потенциала на этнорелигиозной почве. По сообщениям информационных источников, отдельные лица или группы региональной молодежи все чаще оказываются в центре деструктивных событий (массовые беспорядки на почве межэтнических конфликтов; террористические акции, организованные радикальными религиозными группировками; «самодеятельный терроризм» без внятных идеологических заявок и спонсорских связей…).

3. Замещающий характер внешней миграции

Почему молодежная субкультура в малых городах и селах аккумулирует в себе черты досовременного, традиционного общества? Понятно, что наше общество в силу определенной этнокультурной обусловленности в значительной мере традиционно, но объяснение указанного феномена в узких рамках чисто этнической или религиозной проблематики, без учета социально-экономических факторов — малоперспективное занятие. Отчасти объяснение кроется и в сфере миграционных процессов.

Первое. В соответствии с официальной статистикой, за последние 15 лет по каналам внешней миграции в Казахстан прибыло в общей сложности свыше 700 тыс. человек, главным образом переселенцы из республик Средней Азии, Китая, Монголии и Турции. В то же время выбыло из республики в 1,3 раза больше — около миллиона человек, преимущественно в Россию и Германию. За период 2000—2015 гг. баланс миграционного обмена с республиками Средней Азии — устойчиво положительный, с Россией и Германией — стабильно отрицательный. Идет замещение славянских и европейских этносов восточными/азиатскими этносами.

Второе. Серьезным фактором внешней миграции становится интеллектуальная эмиграция («утечка мозгов»). Понижается образовательно-квалификационный уровень населения. С 2005 по 2015 гг. покинули страну более 193 тыс. казахстанцев с высшим, незаконченным высшим и среднеспециальным образованием, прибыли — свыше 222 тыс. человек со средним и неполным средним образованием, с низкой конкурентоспособностью на рынке труда.

Третье. Внешняя миграция имеет четкий этнический контур: иммиграция — преимущественно казахская, эмиграция — в основном русская. С 2000 г. по 2015 г. в республику вернулось около полумиллиона казахов, покинуло страну более полумиллиона русских. (Источник — Архив Комитета по статистике МНЭ РК, бюллетени за 2000−2015 гг.)

Внешняя миграция вносит серьезные изменения в этнодемографическую структуру населения республики, увеличивая численность казахоязычных казахов и представителей центральноазиатских этносов, компенсирующих собой потери русскоязычного населения. Переселенцы привносят в стиль жизни казахстанцев этнокультурные модели, распространенные в Узбекистане, Таджикистане, СУАР Китая и других странах Центральной Азии, вкладывая свою лепту в традиционализацию общественных отношений.

4. Состояние среды развития

Обследованные малые города и села по визуальным наблюдениям можно отнести к периферийной зоне политико-экономического пространства республики. Первые плохо вписываются в современные социально-урбанистические стандарты. В последних до сих пор не удается восстановить разрушенную технологическую базу местных экономик. В материале исследования находит существенное эмпирическое подтверждение «отсутствующее присутствие» госпрограмм поддержки региональной молодежи. В указанных населенных пунктах до половины опрошенных жителей от 15 до 30 лет либо впервые узнали из анкеты о наличии государственной молодежной политики, либо не представляют, что это такое. В отдельных случаях отмечается ее узкоизбирательный характер. Развитие ситуации в режиме системно углубляющегося кризиса провоцирует новый цикл примитивизации местных экономик, что ведет к деградации среды развития и к существенной традиционализации общественных отношений.

Совокупность социологических индикаторов свидетельствует о повсеместном нарастании отсталости за пределами больших городов, особенно в сельских районах, где основное население — казахоязычные казахи. Кризис, который переживают сегодня малые города, села, поселки, имеет не только экономическую, но в равной степени социальную и гуманитарную стороны.

Основными трендами неблагополучного состояния среды развития являются:

Маргинализация региональной молодежи и прежде всего ее сельского, казахоязычного сегмента.

«Социальная депривация» региональной молодежи (недовольство своим нынешним положением).

Изменение набора внутренних общественно-политических ценностей (традиционализация поведенческих установок и ориентиров региональной молодежи; усиление этнорелигиозных идентификаций; политизация этничности, проявляющаяся в виде конфликтности…). В ненадежных, маргинальных условиях региональная молодежь вынуждена обращаться к своим «корням», осваивать архаичный опыт выживания этнических предков. На обследованных территориях время движется вспять: от искомой модернизации — к традиционалистскому местничеству со всеми вытекающими отсюда последствиями.

5. Особенности внутриказахстанскогорегионализма и риски девиации (отклоняющегося поведения)

Для внутриказахстанского регионализма характерны:

Существенные диспропорции территориального развития. Они привели к появлению «депрессивных зон» (ключевые индикаторы — спад и свертывание производства, безработица, высокая доля низкодоходного населения). Эти так называемые «черные дыры» экономики поглощают малые города и села, открывая перед региональной молодежью широкие перспективы безработицы, принуждая ее к бегству в большие города. В среде региональной молодежи поддается фиксации такое явление, как массовая десоциализация и ресоциализация личности (когда молодые люди, обычно не сознавая, одновременно одобряют или отрицают противоположные ценности). Внутренняя несогласованность системы взглядов и убеждений имеет более глубокие корни, нежели чисто возрастные особенности или психологическая реакция на кризис. И эти корни — в «депрессивной» социальной среде. Повышенная чувствительность к вопросам этнорелигиозных идентификаций при отсутствии социально сбалансированного основания в виде устойчивой системы взглядов и позиций снижают порог сопротивляемости молодежи влиянию радикалов религиозного или националистического плана, делают ее удобным «детонатором» организованных акций и общественных волнений.

Высокая степень региональной дифференциации. Этим обусловлена географически дробная структура региональной молодежи. Она состоит из жителей отдельных регионов, не интегрированных в единую гражданскую общность. Ее характеризует разрозненность оценок и отсутствие единого смыслового пространства. В сочетании с традиционализацией молодежных отношений это дает возможность фрагментации молодежи на основе стимулирования родоплеменного и регионального сепаратизма со стороны заинтересованных кругов. При таком сценарии развития существует угроза сецессии и распада страны на жузовые анклавы.

Наличие в Казахстане «трудных территорий» — русских этнолингвистических ареалов — создает в развитии регионов эффект «разбегающейся ассиметрии»: до сих пор испытывающие кризис этнопсихологической адаптации к переходу на государственное казахское одноязычие север, восток, центр и переживающие активный рост этноказахского самосознания запад и юг. Такая «разбегающаяся ассиметрия» закладывает основу будущих потрясений, поскольку молодежь оказалась разделенной на два сегмента — казахоязычный и русскоговорящий. Их менталитет и самоидентификация по своей сущности различны.

Говоря на разных языках, они и думают по-разному. Отчуждение между ними возникает и по поводу представлений о национальном государстве, и по поводу государственного языка. Потенциальную опасность несет присутствующая в молодежной среде критически высокая концентрация конфликтогенного потенциала на этнорелигиозной почве.

Эмпирически зафиксировано, что линии наибольшей напряженности проходят как среди самих казахов — между казахами русскоязычными, так и между казахоязычными казахами и русскими; между приверженцами ислама и православного христианства. По данным исследования, конфликтогенный потенциал региональной молодежи в наиболее высоких концентрациях присутствует на западе, юге и в центре республики.

Коллизии гражданской идентификации

В структуре личностной/групповой идентификации региональной молодежи доминирует гражданская самоидентификация. Однако прямая аппликация этого соображения осложняется следующим обстоятельством. С помощью методов группировок и таблиц сопряженности в составе региональной молодежи выявлены две полярные по критериям гражданской самоидентификации группы. Сильный маркер, очерчивающий границы между ними — этноязыковой фактор.

Первая группа: преимущественно представители казахоязычной молодежи, сельской и городской (последние даже чаще, чем первые), отождествляющие свое гражданство с этноказахским государством (слияние этнической и гражданской идентификаций), сторонники интенсивного развития государственного казахского одноязычия, признающие в качестве претендентов на высокие государственные должности только этнических казахов.

Эта группа неоднородна, в ней выделяются 2 подгруппы:

• «умеренные этнонационалисты» («казахи — государствообразующий народ, все другие национальности — этнические меньшинства, но вместе должны определять будущее страны»)
• «узкие этнические националисты» («Казахстан — для казахов»).

Вторая группа: представители русскоязычной молодежи (казахи и неказахи), сельчане и горожане — сторонники гражданской модели нациестроительства, официального двуязычия, демонстрирующие высокий уровень толерантности и открытости к иноэтническим и инаковерующим группам. Здесь также можно выделить 2 подгруппы:

• отождествляющие свое гражданство со страной (надэтнический характер гражданской идентификации)
• так называемые «внутренние эмигранты», отождествляющие свою гражданскую принадлежность с обозначенной проживанием территорией («Малой Родиной»).

Указанный тренд наиболее выражен на севере. В данном случае не исключено, что какая-то часть респондентов под «Малой Родиной» подразумевает в том числе и этнически обозначенную территорию. Допустимо предположить, что за «местечковым» характером гражданства может стоять утрата чувства Родины по отношению к Казахстану.

Религиозность молодежи напоминает процесс выращивания лука на гидропонике, способного дать побеги, но не оставить корней

В целом для этнорелигиозных идентификаций региональной молодежи характерно отсутствие жесткой связи между религиозностью и верой. За высокими цифрами религиозности не стоит осознанное обращение молодежи к религии. Религиозность молодежи носит поверхностный характер и практически ничего не значит, кроме конформизма по отношению к традиционной религии своей этнической группы. Системообразующим механизмом регулирования молодежных отношений религия не стала. Религиозная идентификация предполагает более рационально-методичное поведение, чем-то, которое фиксируется у «верующей» молодежи. В ее религиозном поведении преобладает внешняя, обрядово-культовая сторона. При этом исполнение религиозных обрядов не является воплощением стремления реализовать священные тексты. Большинство их просто не знает: не читает религиозные первоисточники (Коран, Библию и др.) и в целом религиозную литературу.

Основная масса «верующих» чувствует себя относительно свободной или вообще манкирует всяческие религиозные каноны и предписания. Поэтому религиозная принадлежность молодых людей не тождественна вере. Произошла банализация религии. По сути религия в молодежном исполнении освобождается от сакрального содержания и все больше секуляризируется, превращаясь в бытовую ритуальную практику. Сам приход к вере преобладающей части региональной молодежи мотивирован не внутренними духовными поисками, а семейным воспитанием. Абсолютное большинство «верующих» — выходцы из религиозных семей, где оба родителя либо один из родителей (чаще всего мать) — верующие. В то же время современная внутриполитическая ситуация не позволяет закрывать глаза на контрпродуктивные тенденции, фиксируемые в группе активно-религиозных представителей казахоязычной молодежи. Эмпирически установлено, что в ее составе 11,1% категорически не приемлют для себя учебу/работу под руководством людей другого вероисповедания; 12,8% не хотят иметь никаких отношений с инаковерующими; 36,9% хотели бы видеть Казахстан страной, где религия участвует в государственном управлении. В других этнорелигиозных группах региональной молодежи приведенные цифры статистически менее значимы, причем в разы

Рост этнонационального самосознания казахской молодежи: возможные политические риски

Анализ результатов исследования свидетельствует, что сегодня в Казахстане еще есть социальная база для формирования гражданской нации казахстанцев. Этнорелигиозное самосознание большинства молодежи пока не обременено ни чувством собственной исключительности, ни враждебностью по отношению к другим. Это служит залогом укоренения их гражданской идентичности — «быть казахстанцами». Однако на фоне общего позитива в материале исследования поддаются фиксации признаки усиления этноказахского национализма. Отдельные из них напрямую корреспондируют с проявлениями радикал-национализма («Казахстан — для казахов»).

Результаты исследования свидетельствуют о тенденции формирования негативной этноказахской солидарности, основанной на этническом противопоставлении. Открытый вопрос: Долго ли и как долго региональную молодежь будет устраивать ее роль «периферийного отклонения» от мейнстрима национально-государственного строительства? Негативная консолидация казахской молодежи может обернуться противостоянием с властью, если заинтересованные в этом политические круги (группы влияния), ориентированные на ситуацию кризиса власти, направят ее в русло антивластных настроений.

Стоит учесть, в случае, если политизация этничности достигнет критического предела (этноказахское самоопределение приобретет негативные критерии) раньше, чем сформируется политическая нация, то Казахстан может превратиться в «испытательный полигон» для самых разных тенденций этноказахского самоутверждения — от проявления этнических фобий и предрассудков по отношению к «чужим» этническим группам до попыток закрепить за казахским народом государственный суверенитет.

В условиях глобализации ни одна традиционалистская этническая идея не может быть конкурентоспособной, поскольку работает не на полноценную интеграцию в мировое сообщество и создание притягательного образа страны. А создает угрозу замыкания и самоизоляции, что пагубно в условиях роста взаимозависимости современного мира.

Стоит учесть, что современные демографические тенденции ведут к существенному изменению пропорций в населении Казахстана в пользу сельского и маргинального населения. Основным трендом этих процессов является псевдоурбанизация — стремительный приток в большие города сельского населения в объемах, не позволяющих городской среде адаптировать эту массу людей. Напротив, мигранты транслируют в городской стиль жизни сельский традиционный уклад, что приводит к формированию достаточно широкой группы маргиналов и размывает консолидирующее начало нации. Все это ставит под угрозу как проект модернизации Казахстана, так и, в конечном счете, его существование как суверенного государства. К тому же консолидация казахо‑ и русскоязычных казахов (особенно тех, для кого русский стал не столько вторым, сколько родным языком), относится к числу трудноразрешимых, долговременных задач. И дело не только в том, что основополагающие идентификационные признаки направлены больше на дифференциацию, а не на консолидацию. Дело в том, что русскоязычные казахи стали выводить свою национальную идентичность через «считывание» этнокультурных стереотипов русских. Результаты исследования наглядно показывают, что русскоязычные казахи по своим этническим характеристикам ближе к русским, чем к своим соплеменникам.

Возможные направления эволюции этнонационального сознания казахской молодежи с позиций сегодняшнего дня кажутся неопределенными. Повышение способности государства желательным для него образом воздействовать на ситуацию в стране требует оперативного подключения (в системном режиме) регулятивных механизмов, позволяющих обеспечить совместимость эволюции этнонационального сознания молодежи с модальным направлением нациестроительства для предотвращения нежелательных девиаций (отклонений). Средствами государственной молодежной политики нужно создавать такие условия, при которых этнорелигиозные идентификации не станут препятствовать гражданственности, а будут служить ее органическим дополнением. Если консолидация молодежи в гражданскую общность не станет целью проводимой государственной молодежной политики, то Казахстан рискует превратиться в зону перманентного конфликта этнорелигиозных идентичностей, который, к сожалению, не всегда проходит в форме толерантных дискуссий.

У национализма есть два лица, одно — государственное, другое — этническое. Государственный национализм направлен в сторону интеграции, обеспечения гражданского единства. Этнонационализм — в сторону дезинтеграции, т.к. в его основе лежит противопоставление по принципу «мы» — «они», «свои» — «чужие». Казахстан переживает период незавершенного национально-государственного строительства. В этот период почти невозможно избежать кризиса идентичности, связанного с трудностями гражданского самоопределения. Образ кризиса реален и опасен, особенно в головах молодых людей. Саморазрушение страны начинается с запроса на различие, формируемое радикалами разного этнического плана. Сегодня это проведение границ вовнутрь молодежного сообщества. А что будет завтра в условиях разделенного пространства? Национальную (гражданскую) идентичность молодых казахстанцев необходимо последовательно утверждать не только высказываниями и призывами главы государства, но прежде всего средствами государственной молодежной политики.

Рекомендации в сфере государственной молодежной политики

В основе государственной молодежной политики должна быть заложена предложенная Президентом и понятная для молодежи концепция национальной идеи РК «Мәңгілік ел: Одна страна — одна судьба». Сама концепция должна представлять собой совокупность взаимосвязанных идей и механизмов в области управления процессами строительства гражданской нации. В ней должны быть сформулированы важнейшие направления молодежной политики в области нациестроительства, а ее ключевые элементы должны быть комплексным ответом на наиболее актуальные вызовы и риски, стоящие перед страной и молодежью. Концептуализация молодежной политики обусловлена необходимостью решения двух задач: укрепления государственности и участия молодежи в модернизации страны. Указанные задачи требуют мощной внутренней мобилизации молодежи. Гражданский национализм должен стать основополагающим принципом государственной молодежной политики. В качестве основных жизненных целей и ценностей она должна предложить молодежи следующие установки: модернизация; городские стандарты качества жизни; индустриализация; конкурентоспособность; интеллект и образованность; профессионализм; институт семьи; здоровье нации; толерантность и языковое многообразие.

Условия модернизации, мировое разделение труда и конкуренция определяют установку в молодежной политике на образование и интеллектуальное развитие. С этой целью необходимы:

• Формирование социальных лифтов для той части молодежи, которая не может обойтись без помощи государства в решении собственных социальных проблем
• Подключение сельской молодежи к существующим программам международного обучения (выделения квот для участия в «Болашаке»)
• Расширение охвата сельской молодежи образовательными программами в рамках реализации проектов корпоративной социальной ответственности. Подключение к этой программе иностранных партнеров, отечественных бизнесменов, национальных компаний и т.д.
• Реализация ряда мер по упрощению социальной адаптации казахоязычной молодежи в городах («первый найм»)
• Формирование кадрового молодежного резерва для Государственной программы форсированного индустриально-инновационного развития
• Диалог с казахоязычной молодежью о путях формирования гражданской нации на казахской культурной основе
• «Разведение» на властном уровне идеологем «гражданского» и «этнического национализма», формирование гражданского большинства.

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram