В интервью, специально для CABAR.asia, Эсен Усубалиев, директор аналитического центра «Prudent Solutions» дает оценку дипломатии Ирана, делает расклад его геополитического положения, а также рассуждает о потенциале дальнейшего развития отношений со странами Центральной Азии.

Эсен Усубалиев: Полагаю, что в данном случае следует различать предвыборную риторику Д. Трампа и реальные действия в качестве избранного президента, который хочет того или нет, должен обеспечивать преемственность внешнеполитического курса. Тем более, не стоит забывать, что договоренность по атомной энергетике Ирана была достигнута с участием России, Франции, Германии, КНР, Великобритании, а также одобрена Конгрессом США. Поэтому, реальных оснований для пересмотра соглашения по мирной ядерной программе Ирана нет, тем более, что сам Иран полностью выполняет требования, как посредников, так и МАГАТЭ.

CABAR.asia: Первое время после принятия ядерной сделки в СМИ были бурные дискуссии, а у населения Ирана – некая эйфория, большие надежды на позитивные изменения и новые проекты. На Ваш взгляд, можно ли выделить ощутимые изменения в самом Иране и в целом в геополитической обстановке после принятия ядерной сделки?

Геополитическое положение Ирана остается неизменным по многим параметрам — Иран остается серьезным фактором влияния, в первую очередь, в Персидском Заливе, на Ближнем и Среднем Востоке в целом, и в перспективе — в Центральной Азии. Не говоря уже о том, что его культурное, религиозно-политическое влияние охватывает куда больший регион фактического расположения его границ. Следует понимать, что Иран был и остается важным фактором влияния мусульманского мира, как неоспоримым лидером шиитского направления в исламе, так и силы, которая претендует на защиту интересов суннитской части мировой мусульманской общины, в основном за счет своей особой позиции по урегулированию проблемы оккупированной территории Палестины. При этом, Иран был и остается значимым фактором влияния в Ираке, не только религиозно-политического, как это принято всегда считать благодаря тому, что в Ираке шиитское большинство, но и даже в большей степени его влияние имеет торгово-экономический характер.

Другое направление внешней политики связано с ситуацией в Афганистане, где, очевидно, что без участия Ирана сложно надеяться на долгосрочный характер мирных договоренностей в стране, если таковые будут иметь место в будущем.

Что касается его внутреннего положения после частичной отмены санкций, то жизнь внутри Ирана пока еще не подвержена сильным изменениям — экономического бума пока не последовало, хотя следует признать, что в Иране была отмечена значительная активизация экономической жизни за счет повышенного интереса к топливно-энергетическому, машиностроительному сектору, сферы авиа и железнодорожных перевозок со стороны западно-европейских инвесторов и активизации торговых связей. Однако, учитывая, что частичное снятие станций проходит на фоне низких цен на энергоносители, по оценкам многих экономистов, это оказывает влияние на замедление темпов экономического роста и общее оживление экономики после достижения соглашения по иранскому атому.

Если вернуться в регион Центральной Азии, то является ли ослабление санкционного режима в отношении Ирана неким двигателем для усиления взаимодействия Ирана со странами региона, с Кыргызстаном, в частности?

Мое мнение, что единственным препятствием для полноформатного сотрудничества и расширения экономических связей между Ираном и странами Центральной Азии долгое время являлась география. Иран граничит с Центральной Азией только через Туркменистан, через который только в 2014 г. был открыт транзитный коридор Иран-Туркменистан-Казахстан. Так называемый коридор Север-Юг, который в перспективе, соединит рынки России, Центральной Азии с Персидским Заливом. Однако, сейчас этот путь не достаточно загружен, поскольку объемы рынков Казахстана и Туркменистана не достаточны для Ирана, и полная загруженность этого пути возможна только при подключении к нему России и стран Центральной Азии в целом. При увеличении объемов грузоперевозок, товаров и услуг, со временем, можно будет говорить о повышении значимости Ирана для Центральной Азии, но пока это еще в долгосрочной перспективе.

Можно ли считать, что Иран выделяет в регионе Казахстан и Кыргызстан как членов ЕАЭС, с которыми необходимо строить «особые» отношения? Есть ли возможность выстроить некую градацию стран Центральной Азии по степени важности?

Что же касается приоритетов Ирана, то в Центральной Азии складывается интересная ситуация.

В культурно-историческом плане, Таджикистан всегда оставался в числе приоритетов внешней политики Ирана, однако за последние 2 года отношения между странами значительно деградировали на почве необоснованных обвинений Таджикистана в поддержке Ираном оппозиционной и иной деструктивной деятельности на территории страны. Поэтому, сейчас можно говорить о том, что из всех стран в регионе, с Таджикистаном — самые прохладные отношения. Затем, по степени неразвитости связей, идут Туркменистан и Узбекистан, мотивация которых в большей степени связана с политическими задачами обеспечения безопасности режимов, нежели экономической целесообразностью.

Но при этом, в отличие от Узбекистана, Туркменистан сохраняет довольно стабильные экономические отношения с Ираном и общий, но довольно сдержанный политический диалог. Казахстан остается единственной страной, объемы торговли с которой у Ирана имеют поступательное развитие, общий товарооборот между странами составляет порядка 1 млд. долларов и включает в себя широкий спектр товаров и сельскохозяйственных продуктов, товаров химической промышленности и многое другое. Говоря о Кыргызстане, то, пожалуй, при отсутствии значимых препятствий для расширения торгово-экономических отношений, за исключением географической удаленности, связи в области торговли и экономики не развиты. Однако в культурно-гуманитарной сфере отношения между странами всегда оставались на достаточно высоком уровне, что позволяет говорить о стабильном, в целом дружественном диалоге без наличия каких-либо проблем, но неразвитых в экономическом плане отношений между Ираном и Кыргызстаном.

Ради объективности стоит отметить, что Центральная Азия как регион никогда не был в числе приоритетов внешней политики Ирана. Это обусловлено в первую очередь тем, что Иран придает первоочередное значение региону Ближнего и Среднего Востока, благодаря переплетению экономических, религиозных, политических проблем, которые всегда были присущи этому региону. Центральная Азия всегда рассматривалась только в качестве перспективы, причем, в Иране, с одной стороны, всегда уверены в своем огромном историческом и культурном значении для региона, понимая что их интересы рано или поздно будут присутствовать в Центральной Азии, а с другой стороны, в Иране прекрасно осознают, что Центральная Азия в настоящее время – это, прежде всего, исключительная зона политического и экономического влияния России и КНР. В этой связи, особенно в свете актуальности вступления Ирана в ШОС в ближайшей перспективе, Центральная Азия для Ирана это пространство осторожной и неторопливой дипломатии, учитывающей особенности сложившегося распределения сфер влияния в регионе.

Обладает ли Иран культурно-идеологическим потенциалом для выработки интеграционного проекта под собственным патронажем? Есть ли в иранской дипломатии подобные амбиции?

Здесь складывается весьма интересная ситуация. Иран, как фактор культурно-исторического влияния в развитии Центральной Азии – это неоспоримый исторический факт. Он связан с развитием культуры, науки, образования и религии в средние века, когда Иран был единственным центром науки и религии для Центральной Азии, в то время как персидский, наряду с арабским были языками науки, религии, поэзии. Хотя естественное влияние России в следующие периоды истории, лишили Иран статуса научного центра притяжения для народов региона, Иран всегда оставался в качестве неотъемлемой части культурно-религиозного наследия народов Центральной Азии.

Особенности современной ситуации в Центральной Азии не позволяют говорить о возможности восстановления роли Ирана в регионе в качестве важного центра притяжения, способного в обозримом будущем оказывать влияние на интеграционные процессы, как в культурно-идеологическом, так и в политическом плане.

Насколько мне позволяет говорить знание этого вопроса, подобных амбиций у Ирана в настоящее время нет. Иран, весьма реалистично смотрит на свою роль в Центральной Азии, осознает возможности и пределы своего влияния.

Единственным возможным вариантом действий Ирана в Центральной Азии является создание платформы для диалога в области торгово-экономического и транспортного развития и диалога в сфере безопасности для противодействия общим угроза в лице международного терроризма. В особенности в качестве дополнения к усилиям ШОС в этой области.

Более того, я убежден, что формат отношений в виде диалога Иран плюс Центральная Азия в этих областях крайне необходим. Особенно в условиях, когда вопрос принятия Ирана в члены ШОС еще не решен, а потенциал и возможности Ирана в этих областях достаточно большой и игнорировать его просто недальновидно как для самой Центральной Азии, так и для России и КНР.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram