Военно-стратегическое присутствие России в Центральной Азии (ЦА) остается весьма раздражающим фактором не только для Запада, но и для части внутриполитических сил в регионе, ориентирующихся либо на весьма сомнительные религиозно-экстремистские «ценности», либо ослепленных националистическими идеями и устремлениями. И для тех и для других – это главное препятствие для трансформации региона или отдельных государств в зону их эгоистических интересов, подрывающих в этой части мира основы стабильности и безопасности. Очевидно, это и подвигло недавно президента Киргизии — Алмазбека Атамбаева к довольно смелому утверждению, что «эпоха революций» в этой республике закончилась.

Между тем, многие эксперты по проблематике ЦА приходят к выводу, что именно Киргизия остается наиболее уязвимым пограничным звеном для проникновения в регион экстремистов всех мастей, преимущественно исламистского толка. Это, конечно, может представлять серьезную угрозу, в первую очередь, для этой республики, подрывать ее конституционный – светский характер, размывать общественно-политический фундамент. Так, известный в регионе ученый — исламовед Маметбек Мырзабаев полагает, что «роль ислама в общественно-политической жизни Киргизии растет быстрыми темпами».

Действительно, согласно данным госкомиссии по делам религий, в шестимиллионной Киргизии функционируют почти две с половиной тысяч религиозных организаций, из которых более 2 тысяч — исламских. В республике работают более 2700 мечетей, 10 высших религиозных исламских учебных заведений, 70 медресе (мусульманские школы), 69 фондов, центров и объединений ислама, а также 11 миссий зарубежных исламских конфессий. Число мечетей в Киргизии за период независимости республики превысило количество всех школ, библиотек, театров и клубов вместе взятых. Причем, не менее 500 исламских «центров» было возведено буквально в последнее время.

Есть свидетельства того, что строительство большинства таких культовых заведений финансируют местные общественные фонды, многие из которых состоят «на довольствии» у таких арабских стран, как Саудовская Аравия, Катар и других. В подконтрольных чужакам мечетях и исламистских школах «преподается» не традиционный ислам, а преимущественно воинственно-ваххабитского толка. Взращенные в таком духе радикальные исламисты нередко становятся слепым орудием в руках зарубежных политтехнологов «цветных революций» или межрелигиозных распрей, грозящих фундаментальным государственным устоям. В данном случае речь идет о целенаправленных усилиях известных внешних сил по культивированию и использованию в политических целях фундаменталистских и радикальных течений в исламе, нетерпимости их носителей к инакомыслию, склонности к силовым, принудительным действиям в отношении оппонентов.

Есть ли какая-либо взаимосвязь между обозначенными внешне-и внутриполитическими процессами в республике и пребыванием на ее территории российской военной базы «Кант»? По убеждению, например, ряда влиятельных экспертов, внутриполитическая стабильность в Киргизии, возможность нейтрализации угроз международного терроризма и «цветных революций» в значительной степени зависит от присутствия в регионе «руки Москвы». Именно эта «рука», пишет даже западная пресса, гарантирующая относительную безопасность республики, позволяет некоторым ее влиятельным политическим функционерам рассуждать о «суверенитете и независимости», строить планы политического и экономического развития страны. С другой стороны, — ориентированные на западные «деньги» силы, в том числе и религиозно-экстремистского пошиба, делают все возможное, чтобы нейтрализовать, а лучше устранить этот мешающий реализации их антинациональным и антигосударственным замыслам российский фактор.

Не случайно же, именно вопросы безопасности, имеющие прямое отношение к «судьбе» российской военной базы в Киргизии, были недавно детально обсуждены руководством республики с президентом России Владимиром Путиным в Бишкеке. Особое значение вопрос военного присутствия Москвы в этой части ЦА приобретает в контексте намеченных на ноябрь 2017 года президентских выборов в Киргизии, в подготовке к которым российская база «Кант», судя по всему, становится одним из ключевых внешнеполитических «активов и аргументов» в руках их участников.

На территории Киргизии, напомним, дислоцируется объединенная российская военная база. В ее составе, как известно, четыре объекта: аэродром коллективных сил быстрого реагирования ОДКБ в Канте, испытательная военно-морская база на Иссык-Куле, узел связи в поселке Чалдовар и автономный сейсмический пункт в городе Майлуу-Суу. Аренда земельных участков и акватории водных объектов обходится России в 4,5 миллиона долларов в год.

 «Обновленное» соглашение о российском военном присутствии в республике будет действовать с января 2017 года в течение последующих 15 лет, а затем автоматически пролонгироваться каждые пять лет, если стороны не уведомят друг друга о намерении прекратить соглашение на взаимной основе или в одностороннем порядке. Основная, ударная часть базы расположена в пригороде Бишкека – городе Кант, где развернута российская авиагруппа, в составе которой штурмовики Су-25СМ и вертолеты Ми-8МТВ. При необходимости с этого плацдарма может быть оказана оперативная поддержка силам 201-й военной базы в Таджикистане, в случае возникновения серьезной и масштабной угрозы для всего региона ЦА.

Эксперты при этом отмечают наличие реальных возможностей для усиления военного потенциала базы «Кант», дополнительного развертывания авиасоединений, поскольку инфраструктура позволяет решать подобные задачи. Такая необходимость может стать «горячей», к примеру, в случае прорыва крупных и вооруженных отрядов боевиков и исламистов на территорию Киргизии или сопредельные территории, а также развития ситуации по драматическому и кровавому «Баткенскому сценарию» — 1999-2000 гг. Значимость этой базы для безопасности стран Содружества заключается и в том, что ее возможности могут быть оперативно и эффективно использованы для выполнения коллективных союзнических обязательств в рамках ОДКБ.

Таким образом, совершенно очевидно, что российская военная база «Кант» в Киргизии на данном этапе развития ситуации в регионе и вокруг него выполняет функции гаранта его безопасности, предотвращения возможных террористических угроз и общественно-политических катаклизмов, порой сознательно инициируемых далекими внешними силами, заинтересованными в установлении здесь своего стратегического и экономического диктата.

Из атлантического лагеря через подконтрольные ему СМИ и другие информационно-пропагандистские структуры, включая оплаченные НПО, вбрасывается тезис о том, что военное присутствие Москвы в ЦА ограничивает суверенитет расположенных здесь государств, является «легальной» формой вмешательства в их внутренние дела, косвенным рычагом воздействия на результаты тех или иных выборов, в первую очередь президентских. Проводятся параллели с американской базой «Манас», которая, впрочем, и была закрыта потому, что стала практически разведцентром Пентагона в ЦА, деятельность которого никак не сопрягалась с интересами безопасности стран этого региона.

Такие прозападные пропагандисты, что называется, путают «божий дар с яичницей», умышленно избегают вспоминать о том, что военная база России в «Канте» появилась в конце прошлого века в ответ на просьбу официальных властей Бишкека о неотложной помощи в защите суверенитета и безопасности Киргизии. В то время эта республика стала объектом прямой и вооруженной агрессии международных банд, пытавшихся ввергнуть ее народы в кровавый хаос, превратить территорию страны в «лабораторию» для античеловеческих социально-политических экспериментов. Такая опасность сохраняется для Киргизии и других стран ЦА по сию пору, о чем свидетельствуют события в той же Сирии или Афганистане. Выходит, актуальность военного присутствия России здесь сохраняется со всей очевидностью.

Что касается «военных» интересов собственно России в регионе, «тайное» наличие которых нередко усматривают критики интеграционных процессов в рамках СНГ, то, как подчеркнул недавно Владимир Путин, «…у Москвы нет никакой необходимости в нахождении российских войск в Киргизии. Так что, в любое время военная база «Кант» может быть как закрыта, так и значительно усилена, если об этом попросят власти Бишкека». Такой подход к вопросу о судьбе базы, судя по всему, с пониманием и удовлетворением воспринят и руководством, и широкой общественностью Киргизии.

Вот именно в такой позиции, отмечают в свою очередь западные наблюдатели, и есть, с одной стороны, — проявление взаимного уважения принципа суверенитета в отношениях союзников, а с другой, — демонстрация персональной ответственности Москвы за обеспечение коллективной безопасности в регионе.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram