6 марта состоялся первый официальный визит президента Узбекистана Шавката Мирзиёева за пределы его страны. Вопреки имевшимся прогнозам, согласно которым он должен был сначала отправиться в столь знаковую поездку в Россию или Казахстан, глава РУз приехал в Туркмению, которая, казалось бы, явно не является приоритетной страной для налаживания и развития двусторонних отношений.
Следует заметить, что к такому повороту оказались не готовы не только журналисты, но и абсолютное большинство экспертов по среднеазиатскому региону, а также и дипломатические ведомства других государств, стремившиеся добиться того, чтобы первым Ш. Мирзиёев почтил своим вниманием именно их страны. Что важно, он демонстрирует готовность отказаться от местных политических «предрассудков», не оглядываясь на то, что кто-то «по традиции» в чисто «восточном» духе может истолковать это как «потерю лица»: дескать, раз Ш. Мирзиёев едет в Ашхабад, то, значит, тем самым он проявляет «слабость» и выражает готовность играть по правилам Г. Бердымухаммедова.
Хотя Ташкент и Ашхабад не демонстрировали того уровня враждебности, который отмечался, например, между Узбекистаном при прежнем главе государства Исламе Каримове, с одной стороны, и Киргизией с Таджикистаном - с другой, однако и их отношения также нельзя было назвать дружественными. Об этом наглядно свидетельствует визовый режим, действовавший между странами на протяжении большей части их независимого существования и касавшийся в том числе (пусть и с перерывами) даже родственников, живущих по обе стороны границы. Он был отменен в одностороннем порядке лишь в январе нынешнего года в рамках общей демонстрации со стороны Ш. Мирзиёева доброй воли к улучшению отношений с соседями.
Вместе с тем от упрощения этого вопроса в немалой степени зависит положение национальных меньшинств – узбекского в Туркмении и туркменского в Узбекистане. Например, в Лебапской, Дашогузской областях и вообще в туркменском приграничье проживает около полумиллиона этнических узбеков (12% населения страны), тогда как Узбекистане (в основном в приграничных Хорезмской и Сурхандарьинской областях, Каракалпакии) также проживает порядка 150 тысяч этнических туркмен. Соответственно потепление двусторонних отношений должно поспособствовать реализации идеи Мирзиёева относительно «собирания узбеков».
В пользу приоритетности туркменского направления не говорил и уровень торгово-экономических связей между двумя странами. Например, общий объем двусторонней торговли за 2015 год составил лишь 320 млн. долларов, тогда как соответствующие показатели в торговле между Узбекистаном и Казахстаном за аналогичный период оцениваются в 2 млрд. долларов, а между Туркменией и Ираном – в 4 млрд. долларов. В этой связи ряд региональных экспертов высказали предположение, что визит Мирзиёева в Ашхабад преследует цель нарастить объем торговых связей.
И действительно: учитывая растущее значение Узбекистана как производителя пищевой продукции, а Туркмении – как потребителя импортных продуктов, можно ожидать, что Ташкент и Ашхабад с выгодой для себя решат этот вопрос. Но это явно не требует президентского уровня.
Здесь, однако, следует упомянуть, что параллельно обе страны выражают стремление ограничить все более беспокоящую их экономическую зависимость от Китая и России, на долю которых в общей сложности приходится 20% ВВП Туркмении и 40% ВВП Узбекистана. В том числе ради этого стороны намерены на практике реализовать подписанное еще в 2011 году соглашение о создании международного транспортного коридора из среднеазиатского региона на Ближний Восток, который бы надежно связал их с Индией, Ираном, Пакистаном и Турцией. С его помощью Ташкент и Ашхабад намереваются разнообразить рынки сбыта своей продукции, чтобы не замыкаться на уже существующих. Благодаря этому они рассчитывают осуществить диверсификацию своих экономик и избежать еще большей зависимости от больших держав – преимущественно со стороны Китая и в меньшей степени России.
Впрочем, сомнительно, что только этот аспект требовал приезда в Ашхабад Ш. Мирзиёева, тем более что незадолго до его визита развитие данной темы осуществил прибывший туда первый заместитель премьер-министра Узбекистана Рустам Азимов.
Потому, как представляется, визит имеет, прежде всего, политическое значение. Этот вывод напрашивается, исходя из характера подписанных документов, среди которых можно определенно назвать лишь договор о стратегическом партнерстве. Практически все прочие соглашения, о которых шла речь на встрече Шавката Мирзиёева и Гурбангуллы Бердымухаммедова, имеют, главным образом, лишь общие и ни к чему конкретно не обязывающие формулировки. В самом деле, много ли почерпнешь, например, из таких констатаций: «Главы двух государств обсудили широкий спектр вопросов, касающихся нынешнего состояния и перспектив туркмено-узбекского сотрудничества на его ключевых направлениях в контексте реализации достигнутых ранее договоренностей, приоритетов социально-экономического развития Туркменистана и Узбекистана и планов на будущее… стороны обменялись мнениями по ряду актуальных вопросов региональной и международной политики, представляющих взаимный интерес»?
Поэтому можно предположить, что два лидера обсуждали более насущные для обоих государств вопросы. Судя по всему, особенно важное место на переговорах заняли консультации по вопросам стратегической безопасности двух стран. Этот аспект не может не волновать Ташкент, хорошо подготовившийся к отражению вероятной угрозы на границе с Афганистаном, тогда как положение дел на протяженной и достаточно слабо защищенной (1650 километров) узбекско-туркменской границе выглядит не столь надежным.
Дело в том, что с 2014 г. ситуация на афгано-туркменской границе заметно обострилась, и в общей сложности туркменские силовики потеряли за данный период сотни человек убитыми и ранеными с боевиками радикальных организаций, в том числе и запрещенного в России «Исламского государства». По мере ослабления военного присутствия США в Афганистане эти угрозы будут пропорционально возрастать при том, что уже сейчас туркменским силовикам все тяжелее сдерживать натиск оттуда. Соответственно, возрастает угроза проникновения в Узбекистан боевиков через территорию Туркмении. Поэтому помощь Ташкента Ашхабаду в случае необходимости придется как нельзя кстати.
И этот момент способствует перспективе, пусть пока еще слабой, возможного создания туркмено-узбекистанского военно-политического «пакта». Его наличие может гарантировать обеим странам спокойную жизнь без необходимости призывать в час икс силовиков из больших центров силы, будь то Россия, Китай или Запад, и жертвовать частицей своего суверенитета, прося их о помощи.
А отсюда вытекает и другой важный момент: Туркмения является одной из немногих стран на планете, четко демонстрирующей свой нейтральный статус и нежелание примыкать к каким бы то ни было внешнеполитическим союзам, объединениям и блокам.
Так что, выбрав Ашхабад в качестве первой иностранной столицы для своего посещения, лидер Узбекистана дополнительно демонстрирует одобрение этому курсу и, отказавшись от визита в Россию и другие претендовавшие на это страны, одновременно подчеркивает, что не намерен (во всяком случае, в ближайшей перспективе) входить в чью бы то ни было орбиту влияния.
Соответственно, это служит дополнительным индикатором того, что сейчас не следует ожидать от Узбекистана вхождения в интеграционный проект ЕАЭС. Вместе с тем подобную ситуацию не следует воспринимать как чье-то «поражение», поскольку Мирзиёев также одновременно демонстрирует нежелание и входить в какие-то альтернативные, в том числе «прозападные», проекты. И в этом смысле он заявляет, что его партнерам не следует ожидать от него «неожиданностей» в плане «смены вех», продемонстрированных его предшественником Каримовым в отношении «пророссийской» ОДКБ и «прозападного» ГУАМ.
Между тем визит Мирзиёева в Туркмению неприятно покоробил некоторые западные структуры, учитывая тот факт, что ранее правозащитники и европейские СМИ неоднократно упоминали Бердымухаммедова как «одного из худших диктаторов планеты». Он раздражал определенную часть западного истеблишмента своими «нейтральными» контактами, в том числе и с талибами еще до того, как соответствующие консультации с ними стали вести США и Китай.
Не случайно, что его достаточно редко по сравнению с другими региональными лидерами посещают главы других государств. Показательно, что именно Ш. Мирзиёев стал первым гостем такого уровня у переизбранного в 2017 г. президентом в третий раз Г. Бердымухаммедова. Соответственно, в этом событии кое-кто усмотрел и лояльное отношение лидера Узбекистана к жесткому подавлению оппозиции и даже «крах надежд» на заявленную им тенденцию к «либерализации» своей страны.
Между тем следует заметить, что визит лидера РУз именно в Туркмению служит и определенным индикатором для Казахстана, в отношении которого Мирзиёев, кажется, демонстрировал отсутствие никуда не исчезнувшей с его избранием региональной конкуренции между Астаной и Ташкентом. Действия нового президента Узбекистана наглядно показывают его прагматизм как лидера, пытающегося, в первую очередь, решить региональные проблемы по градации их приоритетности с опорой на собственные силы.
Впрочем, возникает вопрос: удастся ли это ему в условиях обострения глобальных вызовов, в том числе и отсутствия стабильности в мировой экономике и наблюдаемой перекройки государственных границ в регионе Большого Ближнего Востока на примере Ливии, Сирии, Ирака, равно как и обострения конкуренции между большими державами в регионе?
Правила комментирования
comments powered by Disqus