Модератор: Мээрим Шамудинова, Институт общественной политики

Спикеры:

Муратбек Иманалиев, президент Института общественной политики

Участники:

Нургуль Акимова, экономист
Дарика Алдашева, Национальный институт стратегических исследований КР
Медер Алиев, ОО «Институт демократии и верховенства права»
Бейшен Алымкулов, генеральный директор ОФ «Альянс молодежи»
Армен Арутюнян, региональный представитель для ЦА Управления Верховного комиссара ООН по правам человека (УВКПЧ)
Светлана Арутюнян, Ереванский государственный университет
Нурсулу Ахметова, заведующая отделом Аппарата Президента КР
Валентин Богатырев, руководитель аналитического консорциума «Перспектива»
Чолпон Джакупова, руководитель ОФ «Адилет»
Азат Ишмухамедов, программный ассистент военно-политического отдела Центра ОБСЕ
Майя Ким, региональный менеджер «Программа молодежная ининциатива» Фонда «Сорос-Кыргызстан»
Кадыралы Конкобаев, кандидат филологических наук, профессор КТУ «Манас»
Алексей Красин, руководитель стратегических проектов НКО «Агентство по развитию местного самоуправления»
Баглан Мамаев, директор молодежной программы Фонда «Сорос-Кыргызстан»
Татту Мамбеталиева, директор ОФ «Гражданская инициатива Интернет-политики»
Исламбек Мурсабеков, директор Бишкекского филиала МИМРД
Анар Мусабаева, политический аналитик
Рафаэлло Мюллер, заместитель главы миссии МККК в КР
Жоомарт Ормонбеков, национальный советник Регионального центра по превентивной дипломатии для Центральной Азии ООН
Эдиль Осмонбетов, независимый эксперт
Улан Рыскельдиев, эксперт
Эльвира Сариева, член Наблюдательного Совета ОФ «Институт Медиа Представителя» в КР
Надежда Таткало, студентка КРСУ
Айнура Уметова, Национальный институт стратегических исследований КР
Таалайгуль Усенова, магистрант ДА МИД КР
Руслан Хакимов, директор правовой программы Фонда «Сорос-Кыргызстан»
Игорь Шестаков, политолог
Турниса Юсупова, магистрант ДА МИД

СМИ:

Жанарбек Акаев, радио «Азаттык»
Роза Алмакунова, ИА «Кабар»
Раткан Асанова, «Биринчи радио»
Жибек Бегалиева, «5 канал»
Адилет Буробаев, ЭлТР
Юлия Дивеева, «K-News»
Анастасия Дубченко, ИА «КирТАГ»
Кымбат Калыкназарова, ТРК «Пирамида»
Евгения Лим, ИА «КирТАГ»
Бермет Маликова, обозреватель при главном редакторе газеты «Вечерний Бишкек»
Жакшылык Матанов, ЭлТР
Марина Мирошник, Интернет-редакция газеты «Вечерний Бишкек»
Асель Омуракунова, ИА «АКИpress»
Анастасия Романова, ИА «24.kg»
Нургуль Саматова, ОТРК
Алтын Талант, ЭлТР
Эркинай Токсобаева, ТРК «Пирамида»
Тимур Токтоналиев, радио «Азаттык»

Мээрим Шамудинова обозначила тему Круглого стола и представила спикера.

Муратбек Иманалиев: Во-первых, я хотел бы поблагодарить и поприветствовать всех присутствующих: моих старых знакомых, новых людей, с которыми я надеюсь познакомиться и сотрудничать после моего трехлетнего отсутствия в стране. Я вернулся на свое старое место совершенно недавно, после окончания моего контракта с Шанхайской Организацией Сотрудничества.

Сегодняшняя встреча - это первое публичное выступление перед столь авторитетной, высококвалифицированной аудиторией, но я бы его обозначил как некое «возвращение в пространство». Но какое пространство, я думаю, каждый из вас может сам домыслить в позитивном смысле.

Для меня это не очень простая задача, потому что я отсутствовал три года. Те изменения, которые произошли не только в нашей стране, но и в центральноазиатском регионе, да и в мире в целом, конечно, некоторым образом изменили те конфигурации, которые я представлял себе три года назад. Сегодня я вижу их немного по-другому.

Несмотря на понятную для вас претенциозность названия сегодняшнего Круглого стола, тем не менее, я намерен делать доклад не в едином смысле, а поделиться некоторыми соображениями о том, что происходит в мире, в регионе.

Для меня очень важно выслушать ваши соображения по тем вопросам, которые я буду поднимать. И для меня очевидной является необходимость выслушать ваши соображения, может быть, по тем вопросам, которые не войдут в мое выступление.

Я хотел бы начать с проблемы, связанной с глобализацией. Надеюсь, что это будет интересно, во всяком случае, для какой-то части сегодняшней аудитории.

Во-первых, много лет нам внушают мысль о том, что мы вступили в эпоху глобализации, хотя внятно объяснить, что это такое, никто так и не смог. Существуют, как вы знаете, разные определения глобализации. Делаются иногда даже некие исторические параллели, я упомяну об этом чуть ниже. Тем не менее, мы вошли в это пространство и живем в эпоху глобализации. Я хотел бы согласиться с мнением весьма большой группы авторитетных экспертов и ученых по этому вопросу, но вместе с тем высказать и свои соображения.

Прежде всего, речь идет о том, что глобализация, с моей точки зрения, возникает в условиях однополярного мира. Она ни в коем случае не может иметь отношение к многополярности. Причем, если речь идет о конфликтогенной или конфликтной многополярности, то глобализация как таковая просто-напросто отсутствует. Ну и, конечно, постепенное выравнивание потенциалов силы приводит к устранению глобализации.

Парадоксальность ситуации заключается в том, что владелец однополярного мира сам создает иной, противоположный полюс либо несколько таких полюсов, которые затем начинают взаимодействовать в отрицательном поле. Крайне редко это позитивное поле или позитивное пространство. То есть возникают новые проблемы, связанные, условно скажем, с Берлинскими стенами и прочее.

Глобализация должна абсолютно четко отразить тренды развития разных стран и регионов мира. Причем тренды развития, как вы хорошо понимаете, могут быть абсолютно разными, то есть со знаком плюс и со знаком минус. Но это уже зачастую относится к области субъективных оценок.

Тем не менее, плюс и минус не всегда порождают то позитивное пространство, о котором мы можем рассуждать более или менее конкретно.

Возникновение конфликтного поля порождается не только трендами «плюс и минус». «Плюс и плюс» тоже могут воссоздать или, если хотите, создать пространство конфликтности.

Я хотел бы, чтобы уважаемые участники Круглого стола имели в виду, что все, что я говорю, буду пытаться приложить к ситуации в нашей стране. Потому что меня, равно как и всех моих соотечественников, волнуют проблемы собственной страны. Здесь очень важно уловить некоторые и позитивные, и негативные моменты, чрезвычайно актуальные для Кыргызстана.

Во-вторых, я хотел бы сказать, что глобализация - это не только проблема, условно, единения мира в каких-то трендах или пространствах, это еще и возникновение новых конфликтогенных зон. Я чуть ниже буду говорить о некоторых проблемах, возникающих в мире, с точки зрения конфликтности. В частности, с моей точки зрения, появляются «водоемные» конфликты, которые не были очевидны в прошедшие 50 лет двадцатого века. Сейчас мы наблюдаем возникновение или развитие этих конфликтных зон.

Я хотел бы сказать, что мир и человечество переступили порог этих конфликтных, или кризисных зон, пространств кризиса. Прежде всего, речь идет о наиболее важных кризисах, которым подверглись мир и человечество в целом – это кризис социально-экономических концепций и идей развития человечества.

Наверняка многие из вас знают, что есть мнение среди мирового экспертного сообщества о том, что человечество сейчас находится в тупике с точки зрения познания себя и окружающего мира. А может быть, как считают некоторые ученые, это и есть предел человеческих возможностей с точки зрения познания, то есть достижения новых идей, концепций и так далее.

Существует проблема кризиса религии. Я думаю, что этот кризис более чем очевиден. Некоторые могут подумать, что я говорю об исламе, но нет, я говорю практически обо всех религиях как таковых. Прежде всего, речь идет о религиях как неких философских концепциях, связанных больше с теологией и философией развития человека, взаимоотношений Бога и самого человека.

Я не говорю о религиях как об организациях, потому что для вас, как и для меня, очевидно, что религия как организация - это бюрократия, а где бюрократия, там коррупция. Я вынимаю эту часть, связанную с организацией, и говорю только о стороне, связанной с духовностью и моралью, потому что кризис морали и деградация морали - это всеобщий тренд, который существует сегодня в мире. К большому сожалению, я пока не вижу того предела, на котором эта деградация может остановиться.

Когда мы говорим о кризисе, мы с вами должны иметь в виду, что кризис не означает конец. Кризис - это создание новых, может быть, не совсем приятных, но новых условий для определенного развития, возникновения новых трендов, и, опять же повторюсь, тренды эти могут быть как со знаком плюс, так и со знаком минус. Мы можем наблюдать, например, на нашем с вами пространстве, что существуют тренды развития как со знаком плюс, так и со знаком минус. Но как это определить, четко уловить? Это задача очень тонкой работы не только на экспертном, научном уровне. Требуется, конечно, абсолютно четкая согласованность действий между различными элитными группами, коих, к сожалению, пока, в частности, в нашей стране я не вижу. Есть люди, причисляющие себя к элитным группам, но, в основном, элит как таковых, к большому сожалению, пока нет.

Есть демографический кризис. Это тяжелейшая проблема, над которой люди думают, но в целом ничего предпринять не могут. Демографический баланс довольно странен. При общем уменьшении количества людей, живущих на Земле, в одних районах убыль катастрофически увеличивается, а в других - катастрофически увеличивается прибыль людей.

Думаю, что сама природа решит эту проблему, потому что человек сам по себе бессилен сбалансировать или решить ее.

Кризис гуманитарный. Я думаю, что это общая тема, куда можно включить практически все, о чем я говорю. Это проблема, над которой нам с вами, живущим в Кыргызстане людям, надо очень серьезно думать. Я бы призвал присутствующих коллег, друзей более активно быть инкорпорированными в эту проблематику гуманитарного кризиса. Кризис гуманитарный практически равен тому, что называется деградацией. Это проблема очень серьезная. Но я бы не стал углубляться в эту проблематику, я думаю, что мы все очень хорошо понимаем, о чем идет речь.

Ну и, возвращаясь к теме международных отношений, это то, чем я занимаюсь многие годы. Я бы хотел сказать, что проблема кризисов, проблема деградации и многие другие негативные явления глобального характера присущи и международным отношениям. Прежде всего, речь идет о том, что система международных отношений кардинально меняется.

Во-первых, она меняется через процессы, связанные с непредсказуемостью действий человека на международной арене. Во-вторых, с агрессивностью, проявляемой в международных отношениях, милитаризацией международных отношений и рядом других весьма серьезных явлений и факторов, которые мы с вами наблюдаем сегодня.

Хотел бы сказать, что гегемония силы или силовых действий начинает медленно, но явно доминировать над проблемами, связанными с балансом сил. Я думаю, что эта область международных отношений есть явный свидетель или индикатор изменения системы международных отношений.

Хотя эта тема очень интересна, я бы не стал говорить о переливе политической силы или политической массы из одного региона мира в другой, о возникновении новых геополитических разломов, об экономике как об одном из решающих факторов, которые приводят к изменениям в международных отношениях, и военной составляющей этой проблемы. Но чрезвычайно важным, актуальным является то, что гегемония силы, или приоритет силовых решений международных проблем, начинает доминировать над способами решения этих проблем мирными, дипломатическими способами.

К большому сожалению, я лично не вижу того, чтобы этот процесс каким-то образом был бы заторможен либо была бы некая «мягкая посадка» этой проблемы.

Мы говорим о возникновении новых конфликтных или конфликтогенных зон. К одной из них я отношу регион Средиземного моря. Пока прямого столкновения между двумя берегами, северным и южным, я не вижу, но ощущается наращивание отрицательного потенциала, как на африканском, так и на европейском берегу Средиземного моря. Но европейский берег Средиземного моря - это не только проблемы экономики и финансов. Надеюсь, я понятно излагаю свои мысли. Речь идет о финансовых и экономических проблемах, возникающих в Испании, Португалии, Италии, на Балканах, в Греции и так далее.

Когда мы говорим об африканском береге Средиземного моря, то не обязательно иметь в виду так называемый фактор ислама, или исламистскую проблему. Я думаю, что совокупность проблем и факторов, возникающих на том и другом берегу, - это очень важный набор проблем, которые могут войти в соприкосновение, причем соприкосновение негативного свойства. Одним из важнейших связующих элементов является миграция. Нарастание миграционных процессов в странах Средиземного моря – это одна из ключевых проблем, которые надо решать, но пока никто не знает, как это сделать.

Есть другие темы, связанные с новыми конфликтными зонами, вернее, может быть, реставрация некоторых старых конфликтных зон, в частности, в нашем регионе или близких к нам - это проблема Каспия. Я лишь скажу о том, что милитаризация Каспия - это не самое лучшее развитие ситуации в данном регионе.

В конечном счете, нам будет очень трудно предположить, какие тренды развития в каких регионах придут к соприкосновению, и неизвестно, к чему приведет их соприкосновение. Надо сказать, что отличительная черта новой ситуации - это то, что нет открытого или прямого соприкосновения межу людьми и странами. Все либо опосредовано, либо делается какими-то косвенными способами.

И в этой связи, конечно, я должен упомянуть или сказать о существующем киберпространстве, которое сейчас очень активно формируется. Под киберпространством я подразумеваю, в том числе, и космос. С моей точки зрения, милитаризация космоса - это проблема ближайших десятилетий. Поэтому для меня очевидным является стремление, в частности, России достичь через структуры ООН подписания странами международной конвенции о запрете милитаризации космоса.

Киберпространство, при всей виртуализации жизни человека и его деятельности, имеет самое прямое воздействие на судьбы конкретных людей, конкретных стран и так далее. В связи с чем? Прежде всего, в связи с тем, что Интернет-пространство, как вы знаете, сейчас активно инкорпорировано в политику наиболее развитых стран в части, касающейся экономики, военных проблем, политики, гуманитарных проблем. Я глубоко убежден, что недалек тот день, когда мы с вами будем наблюдать возникновение не просто Интернет-сообществ или Интернет-групп каких-то людей, а возникновение Интернет-государств, Интернет-религий, Интернет-идеологий и так далее, то есть это возникновение новых форматов, новых качеств развития человека, во всяком случае, в его виртуальном изложении. Но чем это закончится, я думаю, пока мало кто знает. Я не думаю, что это плохо, и не думаю, что это хорошо.

Как это все прилагается к нашей стране? Очень хотелось бы, что бы в Кыргызстане была дана более или менее точная, я не хочу сказать, абсолютно правильная оценка характеристик развития мировой ситуации, чтобы нам было понятно, как нам действовать, куда нам двигаться.

Мое предложение многолетней давности о том, чтобы попробовать взглянуть на Кыргызстан как бы с Луны, остается в силе. Я думаю, что если мы попытаемся увидеть себя со спутника Земли, то у нас будет определенное, более или менее четкое представление о том, куда нам двигаться. Очевидно, конечно, что нужно и видеть себя изнутри, хотя увидеть себя изнутри, наверное, так же сложно, как видеть себя с Луны, потому что пока изнутри мы тоже себя не очень-то четко просматриваем. Контуры очень смутны и не совсем четки для того, что бы делать какой-то анализ, но, тем не менее, я думаю, что это нужно делать.

Завершая свое выступление, я хотел бы сказать, что все то, о чем я говорил и о чем я пытаюсь сказать вам, касается проблемы качества человека. Проблема качества человека для меня является наиболее важной. Причем во всех смыслах, начиная от биологии, заканчивая какими-то вопросами гуманитарного развития человека, я имею в виду мораль, совесть. Здесь, конечно, довольно много проблем. Куда мы с вами будем двигаться, пока тоже не очень понятно.

Ну и, поскольку я по основной профессии китаист, хотел бы несколько слов сказать о том, что делается с Китаем, куда он будет двигаться. Пока, надо сказать, что Китай не готов к мировому лидерству, хотя при этом у нас есть четкое понимание, что мировая культура, мировая экономика иероглифируются.

На этом я бы хотел закончить выступление. А сейчас я бы с удовольствием выслушал какие-то соображения и комментарии моих друзей и коллег. Если будут какие-то вопросы, то я попробую на них ответить.

Валентин Богатырев: Я не могу ни себе, ни аудитории позволить, чтобы вы отделались одним предложением по поводу Китая. Недавно советник по национальной безопасности президента США посетил Москву. Господин Роберт Блэйк был недавно в Кыргызстане.

Все эксперты, которые оценивают эти поездки и возрастающую активность американцев, связанную с Центральной Азией, говорят о том, что здесь возможен новый виток нарастания такого противостояния, противоборства центров силы: США, Россия и Китай. С другой стороны, мы знаем, что Китай и США - это более значимое партнерство для США, чем партнерство с Россией. Может быть, это моя оценка, кто-то с ней не согласится, но, на мой взгляд, объективно это выглядит именно так.

С одной стороны, раздаются сигналы о том, что Китай и Россия могут выступать как бы совместно в отношении проведения политики по поводу нашей части света, а с другой стороны, поступают сигналы о том, что Америка и Россия могут согласовать некоторую свою политику здесь в целях сдерживания Китая. Вопрос такой: учитывая, что новые люди приходят к руководству в Китае, каких изменений можно ожидать в их региональной, центральноазиатской политике? Насколько сильно они будут ориентированы на противостояние такого геополитического масштаба? Либо же будет продолжаться та же политика Китая, то есть политика экономической экспансии, и не более того?

Муратбек Иманалиев: Я думаю, что каких-то кардинальных изменений во внешней политике Китая не произойдет.

Да, там к власти приходят новые люди. У них есть полугодовой отрезок времени, когда идет плавная смена не только высшего руководства, но и руководства второго, третьего уровня.

Но я думаю, что каких-то серьезных, разительных изменений, во всяком случае, на центральноазиатском направлении не будет.

Концепция китайского руководства в отношении Центральной Азии сформулирована во втором тезисе внешней политики Китая: иметь дружественные отношения с сопредельными государствами и создавать пояса благополучия и мира.

Я считаю, что такая политика будет продолжаться, хотя имеется достаточно много специалистов и по Китаю, и по международным вопросам в целом, которые не будут со мной соглашаться. Когда мы вступаем в определенный диспут по этому вопросу, я всем задаю вопрос: «Скажите, пожалуйста, есть ли в каком-то направлении явно наблюдаемая тенденция того, что называется “китайской экспансией”?»

Обычно называют демографию, то есть большой исход китайского населения в центральноазиатском направлении. Если говорить об этом, то увеличение китайских мигрантов на центральноазиатском направлении наименьшее. Наибольшее увеличение китайских мигрантов, как вам известно, идет по следующим направлениям: Северная Америка, Австралия и Европа.

В центральноазиатском направлении пока это заметно, может быть, но это процесс объективный, связанный с развитием экономики Китая, возрастанием его роли. Нужно смотреть на это все-таки более объективно, не применяя субъективных инструментов для понимания китайской ситуации. Это, во-первых.

Во-вторых, я бы хотел сказать, что проблема китайской миграции, допустим, присутствия китайцев в нашей стране, - это не проблема численности, хотя некие абсолютные цифры должны иметь определенный предел, а проблема конкурентоспособности. Опять же возвращаюсь, в частности, к той теме, о которой говорил буквально пять минут назад - о таких параметрах, как биофизика, коллективизм, трудолюбие, трудоспособность, умение приноравливаться к возникающим условиям и обстоятельствам.

Поэтому, возвращаясь к вопросу, полагаю, что каких-то очень серьезных изменений не будет.

В целом скажу, что новый генеральный секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Китая выступал со своей инаугурационной речью после 18 съезда. Он сказал, что для Китая сейчас существует очень важная проблема – это то, чтобы мир понял Китай, а Китай должен понять мир. Если мы попытаемся более внимательно приглядеться и прочитать эти два предложения, то я думаю, что мы поймем одну вещь: китайское руководство обеспокоено тем, что остальной мир пока еще не очень хорошо понимает китайскую политику, и наоборот. То есть перед китайской дипломатией ставится задача более полно, четче объяснять остальному миру, включая центральноазиатские государства, то, что называется внешней политикой Китая. Я думаю, что это задача, которая очень серьезно ставится китайским руководством.

Разумеется, я бы отметил одну очень важную область международной жизни – это так называемая «мягкая сила» (soft power). Китайцами пока это применяется очень плохо.

Я глубоко убежден, что такие, весьма специфические, но понятные всем остальным людям предметы китайской «мягкой силы», как китайский спорт, китайская кухня, китайская философия и многие другие, весьма интересные и полезные для всех остальных вещи, могут быть активно инкорпорированы в повседневную общественную жизнь многих стран. Это происходит. Во многих странах, в том числе и в Кыргызстане, есть клубы ушу, китайской гимнастики, есть любители китайской поэзии. Как это будет распространяться, пока трудно сказать. Какие выводы из этого сделают наши политики, пока мне тоже трудно сказать.

Скажем, Нобелевское лауреатство - это очень серьезный шаг в этом направлении. Сейчас Мо Янь становится одним из самых популярных писателей в мире. Во всяком случае, я знаю, что в США практически невозможно купить книгу этого писателя.

Армен Арутюнян: Спасибо за интересное выступление. Я хотел бы остановиться на двух ваших постулатах, когда вы говорили о гуманитарном кризисе и качестве человека. Я в полной мере разделяю вашу озабоченность, и у меня вопрос, касающийся и Китая, и Кыргызстана. Мы все знаем, что одним из инструментов в комплексе инструментариев, которые решают этот вопрос, является ситуация, которая обеспечивает социальную справедливость в обществе. Было бы интересно знать, как китайцы решили проблему обеспечения социальной справедливости, и что необходимо делать в этом направлении в Кыргызстане? По моему глубокому убеждению, без социальной справедливости решить этот вопрос невозможно, особенно вопрос качества человека.

Муратбек Иманалиев: Вопрос социальной справедливости как таковой является многоаспектным. Я думаю, что его невозможно обсуждать без рассмотрения проблемы социального обустройства. В частности, в Китае проблема социального обустройства, возникновение такого социума, страты, равнозначной не по доходам, а по политической и гуманитарной значимости, и возникновение если не социальных лифтов, то хотя бы социальных лестниц, - это проблема очень серьезная.

Я думаю, что в США, не сочтите меня за апологета американизма, но я глубоко убежден, что именно возможность социального обустройства дала тот сильный толчок, создала мощную основу для развития США. В Китае эта проблема существует. Китайское руководство и китайские ученые не скрывают, что социальное обустройство и создание того социума, который будет способен иметь три основные вещи: самоорганизация, самоуправление и саморазвитие, – это задача, которая сейчас будет стоять перед новым китайским руководством как продолжение той темы, которой занималось прежнее руководство. Надо сказать, что с точки зрения социального равенства существуют проблемы, потому что индекс Джини (статистический показатель степени расслоения общества данной страны или региона по отношению к какому-либо изучаемому признаку) зашкаливает за пределы возможного. Но, тем не менее, это проблема, которую китайцы должны решать, и я убежден, что они ее решат.

Что касается нашей страны, то проблема создания кыргызстанского общества сегодня и, видимо, в предстоящем обозримом будущем будет связана с тем, чтобы попытаться создать самостоятельное общество, вынуть его из контекста постсоветизма. Этого не удалось и не удается. Видимо, проблема заключается в том, что мы не хотим это делать. Пока мы живем в параметрах и смыслах того, что было когда-то.

Автономность кыргызстанского сообщества проявляется в весьма неприятных и негативных явлениях. Я думаю, что все хорошо понимают, о чем я говорю. Пока созидательная часть самостоятельного развития, к сожалению, отсутствует.

Надо сказать, что я - глубокий сторонник самоуправления, потому для меня чрезвычайно важными являются три проблемы, которые необходимо решать – это самоорганизация людей на уровне семьи. Это институт семьи, который мы с вами фактически погубили. Мы попытались перейти от родовой кыргызской семьи к европейской. Фантом родовой семьи сохранили, разрушив европейскую, но так и не смогли понять, что такое исламская семья. Институт семьи – это основа того, что, в общем-то, должно двигать и развивать.

Самоорганизация с точки зрения воссоздания или создания нового института семьи является наиболее важной.

Самоуправление. Например, пойдем в какие-то небольшие населенные пункты. Способны ли люди, живущие в этих населенных пунктах, заниматься самоуправлением?

И создание механизма саморазвития. Это наиболее важно.

Параллельное развитие этих трех компонентов создания гармоничного сообщества связано с той проблемой, о которой я говорил. Нужно вынуть себя из этого постсоветизма, а у нас это никак не получается. Посткоммунизм является не какой-то инерционной системой мировоззрения, а целостной структурой, и пока оценку этому мы не дали, но я убежден, что мы должны понимать, что наша жизнь в посткоммунистическом обществе не дает нам возможности развиваться, и мы из этого все-таки себя еще не вытащили.

Есть страны СНГ, которые пытаются это сделать.

Армен Арутюнян: То есть, если я правильно понял, есть самоуправление, саморазвитие и самоорганизация. Это три универсальных механизма, которые признаются всеми цивилизациями. Семья исламская и европейская могут отличаться, но без семьи говорить о качестве человека невозможно. Не приходим ли мы к ситуации, что есть общеценностные вещи, несмотря на то, что одна сила уже уравновешивается другой, но все-таки, что тут мы имеем определенную глобализацию по этим общеценностным вопросам. Вы отметили те же механизмы, которые признаются, через которые добиваются развития и в Америке, и в Китае, и в Европе, и в исламских странах.

Чолпон Джакупова: С той лишь разницей, что в тех частях света эти инструменты признаны осознанно, а в нашей части мы даже не подошли к пониманию этого.

Муратбек Иманалиев: Совпадение механизмов, в частности, проблему, касающуюся института семьи, я бы все-таки не относил, если и отнести, то с большой натяжкой, к проблемам глобализации, потому что универсальные принципы жизни человека существовали даже тогда, когда мир был разделен. Например, глобализированная Европа, когда Римская империя была единым полисом. Трудно совместить два понятия: Европа и глобализация. Ну, европейская глобализация. Или китайская, индийская глобализации.

Самым блистательным примером евразийской глобализации является Монгольская империя. Совершенно очевидно, что это было примерно то же самое, что мы видели в 90-е годы, с определенными несовпадениями. Если вы внимательно изучите историю Монгольской империи, вы поймете, что Китай и Россия в этот период были связаны между собой, то есть глобализированы на тех принципах, которых мы стремимся придерживаться.

Институт семьи – это самое важное, то, что, в общем-то, создает основу развития социума. В институте семьи, я бы хотел обратить внимание присутствующих, заложена не только проблема организации, но и проблема принятия решений, то, как они принимаются на этом уровне. Это очень важно для формирования социума.

Медер Алиев: Спасибо. Я хотел бы отметить, что заинтересован и приятно удивлен вашим докладом. Но вызовы и риски в 2013 году будут исходить, с позиции нашей страны, в направлении: «Кыргызстан и всемирное пространство». Поскольку вы обладаете достаточно большим авторитетом как человек, который компетентен в китаистике, я хотел бы задать вопрос именно по Китаю.

В 2009 году я совершенно случайно в парламенте наткнулся на документ, который являлся межправительственным соглашением. Он гласил, что китайская сторона предоставляет инфраструктуру, рабочих для того, чтобы построить школу с углубленным изучением китайского языка. Я не знаю, что стало с этим документом, но все выглядело, как укрепление добрососедских отношений.

Как вы думаете, есть ли у высших органов государственной власти Китая политика, которая заключается в экспансии Средней Азии, в частности, нашей страны?

На первое декабря 2012 года, по официальным данным Департамента внешней миграции при МИД КР, численность граждан Китая в Кыргызстане составляет около 20 тысяч, а неофициально эта цифра в несколько раз больше. Сейчас граждане Китая будут прибывать в нашу страну, а ведь это очень страшно. В Кыргызстане получить гражданство не составляет большого труда. Мы компактное, слабое, не очень независимое государство, и лет через 10-15, если такими темпами к нам будут прибывать граждане Китая, я опасаюсь, что половина наших граждан может избрать своего китайского президента.

Муратбек Иманалиев: Мне не известно о такое программе либо проекте. Я просто пытаюсь еще раз объяснить, что происходит с Китаем в этом смысле. Вы это называете экспансией. Я не хочу говорить о каких-то проблемах, связанных с гуманитарным развитием, просто возьмем экономику. 30 лет Китай очень быстро развивается. В стране появилось довольно много богатых людей, которые стремятся делать бизнес не только в Китае, но и за его пределами. Причем наиболее пристальное внимание китайскими бизнесменами обращается на регионы Северной Америки, Европы и Австралии. Отнюдь не к Центральной Азии, хотя она привлекательна, но по-своему, в связи с энергетическими возможностями и возможностями другого свойства.

Объективен ли этот процесс, с вашей точки зрения? Я думаю, что с точки зрения любого эксперта процесс такого перелива китайского бизнеса за пределы страны объективен, равно как появление американских или европейских бизнесменов в других странах. Или, например, скупка российскими бизнесменами недвижимости, бизнеса в Европе и еще где-то.

На эту проблему необходимо взглянуть более объективно, не пугать друг друга китайской экспансией и какими-то прожектами, которые сформированы, прежде всего, в наших головах, нежели в головах китайских руководителей, а попытаться все-таки понять, о чем идет речь.

Вы говорите – китайская школа. Я вам скажу, что сам предмет разговора – это не инициатива китайцев, а местных людей, которые предложили китайским коллегам открытие школы с углубленным изучением китайского языка. Равно как и, например, тема китайского университета. Эта идея была рождена не в Китае. Я не знаю, какие цели преследовали местные люди, может быть, благие, может быть, не очень. Кто-то, видимо, хотел на этом что-то заработать. Они предлагают: «Давайте откроем китайский университет». Китайцы думают. Я вам скажу, что не всегда они позитивно относятся к подобного рода идеям.

В частности, мне хотелось бы рассказать об идее бумажной фабрики. Полтора года китайское Министерство коммерции убеждало кыргызское правительство отказаться от этой идеи. Восьмое управление Министерства коммерции Китая на бумаге показали, что это не выгодно. Проще покупать бумагу в России либо в Финляндии, нежели строить этот комбинат, который будет экономически нерентабельным и, хуже того, экологически несостоятельным. Наши власти настойчиво добивались и через три года получили положительный ответ. Результат вы знаете: фабрика простаивает с августа 2011 года.

Я ни в коем случае не хочу оправдывать ни китайскую, ни кыргызскую сторону, но давайте четче и внимательнее работать. Еще раз повторяю, что проблема того, что вы называете китайской экспансией, сводится к проблемам конкурентоспособности людей.

Если вам интересно что-то почитать на эту тему, то я могу вас отослать к опусам глубоко почитаемого в странах СНГ Ли Куан Ю, где он абсолютно четко все это прописал. Он описал, кто мы такие, с его точки зрения.

Давайте строить свою страну. Проблема того, что вы называете экспансией, не существует, например, в Японии, Южной Корее или во Вьетнаме. Если возьмем Австралию, то статистика показывает, что ежемесячное увеличение китайского населения в этой стране равно примерно 30 тысячам человек. Предположительно, как вы сказали, к 2025-2030 годам премьер-министром Австралии может стать китаец. В Австралии проживает немногим более 20 миллионов человек. В принципе, Австралия – это пустынная страна. Ареал благоприятного проживания человека распространяется только по ожерелью материка. Но это страна, которая очень быстро развивается, причем имеется хорошая основа для развития.

Если вы возьмете Ванкувер, то, насколько мне известно, там 35 процентов населения составляют китайцы, причем это не только континентальные китайцы. Сейчас в Нью-Йорке есть специальный коридор для китайских пассажиров. В Сан-Франциско очень большой чайнатаун. Проблема не только в том, о чем мы с вами говорим, проблема в том, как потом эти люди идентифицируют себя. Если человек продолжает понимать себя как китайский гражданин, то это одно дело, если он понимает себя как гражданин США, то это совсем другое.

Асель Омуракунова: Как вы думаете, чем обернется для Кыргызстана отказ продлить договор об аренде авиабазы «Манас»?

Муратбек Иманалиев: Вы называете эту базу «Манас», хотя я, например, крайне отрицательно отношусь к тому, что она так называется. Она должна называться как угодно, только не «Манас». К большому сожалению, в международном вокабулярии она получила наименование базы «Манас». Я вам скажу, что это не проблема международного сообщества или американцев, это проблема только Кыргызстана. Мы ее сами так назвали, и пошло-поехало.

Проблема в том, что база – это единственный канал и одновременно механизм американо-кыргызского даже не сотрудничества, а контактов, потому что как такового полноценного, регулярного сотрудничества между нашими странами не существует. Но это канал контактов.

Я знаю, что позиц

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram