Помимо энергетики
Другая важная отрасль туркменской экономики — аграрный сектор, в основном речь идет о пшенице и хлопке. Хотя доля сельского хозяйства в ВВП составляет всего 13 %, в нем занята примерно половина населения. По оценке Всемирного банка, площадь пахотных земель равна лишь 4,1 % территории страны. В основном сельскохозяйственная деятельность осуществляется на искусственно орошаемых землях, что представляет собой серьезную проблему из-за дефицита водных ресурсов в регионе и того факта, что 95 % воды в страну поступает по рекам, чьи верховья находятся в других государствах.
Туркменистан — единственная страна Центральной Азии, где после обретения независимости увеличилась площадь орошаемых земель. Однако ирригация связана прежде всего с сельскохозяйственными нуждами, снабжение населения качественной питьевой водой почти не улучшилось. Из-за плохого управления водными ресурсами, устаревших инфраструктуры и ирригационных технологий у 40 % населения нет надежных источников снабжения питьевой водой. Даже в столице из-за водопроводных аварий бывает дефицит питьевой воды — и некоторым жителям Ашхабада приходится носить ее домой ведрами. Кроме того, дефицит воды и климатические изменения чреваты в долгосрочной перспективе негативными последствиями для сельского хозяйства Туркменистана.
Туркменистан занимает второе место в Евразии — после Узбекистана — по объему экспорта хлопка, но качество и урожайность хлопка-сырца в стране за постсоветские годы снизились из-за плохой ирригации и некомпетентности управленцев. На хлопковых полях используется принудительный и детский труд, поэтому зарубежные ассоциации потребителей и правозащитные организации требуют от своих корпораций бойкотировать туркменский хлопок — и несколько компаний уже откликнулись на эти призывы. Так, один из крупнейших международных ретейлеров H&M перестал закупать хлопок в Туркменистане, а корпорация IKEA ограничила свои закупки одним туркменским поставщиком, усилила контроль за фермами, у которых этот поставщик приобретает продукцию, начала обучать их работников и публично взяла на себя обязательство не импортировать свои товары, произведенные с использованием туркменского хлопка, в США и Великобританию.
В основе аграрного сектора Туркменистана — крестьянские объединения, именно они обрабатывают почти все сельскохозяйственные земли. Однако эти объединения не могут сами решать, какую продукцию им производить: власти рассылают соответствующие директивы и обязывают продавать урожай государству. Правительство объявило хлопок, пшеницу, сахарную свеклу и рис стратегическими культурами. Особенно важны последние три, считается, что за счет этих культур Туркменистан обеспечит свою продовольственную безопасность и перестанет настолько зависеть от импорта из соседних стран.
Однако в ситуации, когда инфляция составляет 6 %, а национальная валюта в 2015 году подешевела на 19 %, о продовольственной безопасности говорить не приходится: субсидии резко снижаются, цены на основные продукты питания взлетели до небес, а покупательная способность населения падает. В ноябре 2016 года была принята новая редакция закона о продовольственной безопасности — теперь аграрный сектор должен сосредоточиться на обеспечении населения основными продуктами питания. Скорее всего, этот расплывчатый новый закон стал реакцией на растущее недовольство населения дефицитом продуктов питания, но пока неясно, как он повлияет на увеличение продовольственных запасов в стране и решение проблемы голода.
Несмотря на то что Бердымухамедов снова открыл больницы в регионах, государство по-прежнему не может обеспечить своим гражданам элементарную безопасность человека — об этом свидетельствует медицинская статистика. Из-за дефицита продовольствия проблема недоедания в стране, скорее всего, усугубится, — по-видимому, именно в ней кроется причина того, что уровень детской смертности в Туркменистане выше, чем во всех остальных странах бывшего СССР. В 2015 году уровень младенческой смертности в стране был 44 на 1000 родившихся, а смертности детей в возрасте до пяти лет — 51 на 1000 родившихся. Для сравнения: в соседних странах — Иране и Казахстане — уровень младенческой смертности равен 13 на 1000 родившихся, а смертность в возрасте до пяти лет — соответственно 14 и 16 на 1000 родившихся. В Узбекистане показатели младенческой смертности и смертности в возрасте до пяти лет за 2015 год были также лучше, чем в Туркменистане, — 34 и 39 на 1000 родившихся.
Как и в случае с экономической статистикой, из-за склонности туркменского государства скрывать информацию возникают сомнения в достоверности имеющихся данных о здоровье населения. Среди основных причин смерти в Туркменистане — сердечные заболевания, туберкулез и острые кишечные инфекции. Кроме того, в стране распространен туберкулез со множественной лекарственной устойчивостью. По официальным данным, именно от этого вида туберкулеза страдает как минимум 15 % людей, впервые заболевших туберкулезом, и 34 % заболевших повторно. В ноябре 2016 года появились сообщения о вспышке гепатита А в туркменских школах, однако запас вакцины у государства оказался недостаточным. Из-за высокой инфляции и девальвации национальной валюты цены на самые распространенные лекарства резко выросли. С января 2017 года цены повысились еще на 80–120%.
Статистика, скорее всего, не дает полной картины. На деле ситуация еще хуже, поскольку власти Туркменистана отказываются отправлять последнюю статистику о здравоохранении и заболеваемости — в том числе и о расходах на медицину — во Всемирную организацию здравоохранения. Туркменистан редко сообщает о новых случаях заболевания ВИЧ, хотя в стране распространена наркомания — и в связи с этим возникают вопросы об уровне заражения. Власти объявили борьбу с наркоманией и наркоторговлей одной из приоритетных задач государства, но в отсутствие поддающейся проверке статистики трудно сказать, дают ли какой-либо результат медицинские и антинаркотические меры Ашхабада.
Ограниченные возможности внешней политики Туркменистана
Туркменистан, обособившись от остальной Центральной Азии, отказывался следовать в русле типичной для стран региона тенденции и проводить многовекторную внешнюю политику — балансировать между Россией, Китаем и Западом. Вместо этого Ашхабад выбрал позицию постоянного нейтралитета, которую в 1995 году поддержала ООН. Цель этой политики — оградить себя от давления внешних сил, но в 1990-х и 2000-х она также позволяла Туркменистану оправдывать свои отношения с движением «Талибан» и афганскими наркоторговцами. Есть сведения, что еще с тех времен некоторые туркменские госчиновники замешаны в торговле наркотиками и другими незаконными товарами.
Постоянный нейтралитет помогает Ашхабаду уклоняться от участия в интеграционных проектах России — таких как Организация договора о коллективной безопасности и Евразийский экономический союз. Туркменистан — единственное государство Центральной Азии, которое не входит в Шанхайскую организацию сотрудничества. Хотя в 1994 году Ашхабад присоединился к программе НАТО «Партнерство во имя мира», его связи с этим альянсом были скорее символическими, особенно при Ниязове. Держась на расстоянии как от России, так и от Запада, Туркменистан не стал объектом каких-либо геополитических конфликтов между ними. Но эта позиция также привела к тому, что у Ашхабада нет покровителей ни в Москве, ни в Вашингтоне, ни в Брюсселе и он мало что может предложить внешнему миру, кроме своего газа.
В результате режим стал окончательно изолированным, лишь частично интегрированным в мировую экономику и международную систему через сотрудничество с Китаем. Нежелание страны вступать в региональные организации также мешает ей решать вопросы, выходящие за национальные рамки. И эта проблема может усугубиться, ведь многие из самых опасных угроз для Туркменистана — наркоторговля, экстремизм, дефицит водных ресурсов и нестабильность в регионе — требуют транснациональных подходов.
Отношения Ашхабада с Москвой осложнялись разногласиями из-за цен на газ и нарушениями прав этнических русских в Туркменистане. До открытия в декабре 2009 года трубопровода Центральная Азия — Китай, построенного на средства Пекина, газовый экспорт Туркменистана не был защищен от давления России, поскольку российский энергетический гигант «Газпром» контролировал единственный сохранившийся с советских времен трубопровод, по которому голубое топливо из Центральной Азии шло на рынки сбыта. В результате главным объектом туркменского газового экспорта стала Россия. Как добывающая компания и оператор трубопроводов «Газпром», при поддержке Кремля, всегда предпочитал поставлять на прибыльные рынки Европы собственный газ. Таким образом, концерн оставлял за Туркменистаном лишь роль поставщика газа странам бывшего СССР, многие из которых в 1990-х и начале 2000-х нарушали сроки оплаты за полученное топливо. С тех пор туркменско-российские отношения постоянно омрачаются спорами о ценах на газ между ашхабадским «Туркменгазом» и «Газпромом».
Россия была главным рынком сбыта для туркменского газа, но из-за взрыва на газопроводе в апреле 2009 года транспортировка голубого топлива в Россию на время остановилась. В 2010 году экспорт был возобновлен, и две страны договорились, что «Газпром» будет закупать туркменский газ по $240 за 1000 кубометров для последующей перепродажи или снабжения российских потребителей. Позднее, однако, цены на газ упали — и «Газпром» попытался изменить условия сделки, в том числе и через международный арбитраж. Под давлением других поставщиков, предлагавших газ намного дешевле, «Газпром» резко сократил объем покупки голубого топлива у Туркменистана — с 10,5 миллиарда кубометров в 2014 году до 4 миллиардов в 2015-м.
В январе 2016 года «Газпром» заявил о полном прекращении импорта туркменского газа и намерении обратиться в арбитраж для получения компенсации в размере $5 млрд, которые он переплатил за поставки по завышенной цене. Пока эти вопросы не будут решены, «Газпром» вряд ли возобновит закупку газа у Ашхабада: свою позицию он четко обозначил, начав переговоры с «Узбекнефтегазом» об увеличении импорта из Узбекистана. Возможно, это попытка России потрафить новому президенту этой страны Шавкату Мирзиёеву и крепче привязать Ташкент к Москве.
Сейчас Россия старается усилить свою роль и присутствие в регионе. В июне 2016 года российский министр обороны Сергей Шойгу посетил Ашхабад для переговоров по поводу поставок вооружений, сотрудничества в сфере безопасности, нестабильности в Афганистане и угрозы экспансии «Исламского государства» в регионе. Российские официальные круги и СМИ зачастую преувеличивают внешние террористические угрозы Туркменистану и его соседям в попытке укрепить связи с центральноазиатскими государствами в сфере безопасности и оправдать усиление роли Москвы в регионе.
С Западом у Ашхабада сложились чрезвычайно холодные отношения. До прихода к власти Бердымухамедова контакты страны с НАТО были абсолютно бессодержательными. Впрочем, в конце президентского срока Джорджа Буша и в начале деятельности администрации Барака Обамы сотрудничество Туркменистана с альянсом развивалось из-за общей озабоченности нестабильностью, связанной с Афганистаном, и стремления Ашхабада диверсифицировать экспорт энергоносителей за счет поставок в густонаселенную Южную Азию через афганскую территорию. При Бердымухамедове Туркменистан начал участвовать в программах обучения силовиков, чтобы усилить погранвойска и борьбу с наркотрафиком и другой контрабандой из Афганистана. Туркменистан также принимал ограниченное участие в работе Северного маршрута поставок (СМП), по которому НАТО снабжала свои Международные силы содействия безопасности (МССБ) в Афганистане. Участие Ашхабада в СМП было продиктовано не только альтруистическими соображениями: эта транспортная сеть приносила большие доходы элитам ряда евразийских стран, в том числе и туркменскому правящему режиму.
Однако сокращение контингента НАТО в Афганистане, которое началось в январе 2015 года, привело к росту нестабильности в регионе, особенно в граничащих с Туркменистаном северных районах. Так, в соседней афганской провинции Фарьяб правительственные силы в 2015–2016 годах с трудом сдерживали натиск талибов, иностранных боевиков и других незаконных вооруженных формирований. «Талибан» все активнее действует и в провинциях Джаузджан, Бадгис и Герат, которые также граничат с Туркменистаном.
Туркменским силовым структурам приходится вести не всегда успешные бои с боевиками на границе протяженностью почти 750 км. Известно, что туркменские пограничники погибают и что были случаи отказа идти в бой, из-за чего возникают вопросы об уровне подготовки этих частей и их способности защищать страну от внешних угроз. Ряд политиков, в том числе президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, называет эту границу одним из самых слабых мест Центральной Азии, а после того как в мае 2016 года в одной из пограничных стычек погибло, согласно сообщениям, 27 туркменских солдат, Россия пообещала Ашхабаду военную помощь.
Скорее всего, именно низкий уровень боеготовности вооруженных сил Туркменистана и потребность в более компетентном командовании повлияли на решение Бердымухамедова в октябре 2015 года назначить министром обороны главу службы безопасности страны и призвать резервистов в воинские части приграничных регионов. Кроме того, для модернизации армии правительство приступило к масштабной закупке вооружений.
В Туркменистане у Запада нет особых рычагов давления. Персонализированная до гротеска власть, гигантский дефицит демократии и неблагоприятный инвестиционный климат ограничивают экономическую заинтересованность и активность Запада в этой стране. Критика международного сообщества в адрес туркменских властей не приводит к изменению их методов — отчасти потому, что руководство страны настороженно воспринимает любые попытки внешних сил вмешаться в ее внутренние дела. Десять лет назад Вашингтон и Брюссель надеялись, что Туркменистан может стать самым восточным отрезком Южного газового коридора ЕС, призванного ослабить зависимость европейских стран от российских энергопоставок. Вместо этого Туркменистан нашел для своего газа рынок сбыта в Китае.
Российско-украинский конфликт и активизация усилий ЕС по поиску альтернативных источников поставок газа привели к возобновлению дискуссии о прокладке Транскаспийского трубопровода для доставки газа с морских месторождений в Каспийском море из Туркменистана в Азербайджан и дальше в Турцию и Южную Европу. Такой маршрут позволит диверсифицировать газовый экспорт Туркменистана и импорт Европы, но реализация проекта давно уже сталкивается с политическими, финансовыми и экологическими препятствиями. Непростые отношения между Азербайджаном и Туркменистаном несколько улучшились в последние годы, но их традиционно конфликтный характер связан с давним спором о морской границе: обе страны претендуют на одно и то же обширное нефтегазовое месторождение в Каспийском море.
Споры о морских границах на Каспии, колебания цен на газ, возражения других прикаспийских государств, а также технические трудности и расходы, связанные с прокладкой Транскаспийского трубопровода, — все это по-прежнему препятствует реализации проекта. Россия, в частности, резко возражает против строительства любого трубопровода по дну Каспийского моря, поскольку он станет альтернативой ее собственной трубопроводной инфраструктуре для транспортировки центральноазиатского газа в Европу. Похоже, ни Ашхабад, ни Баку не готовы таким образом бросить вызов Москве — да и поддержка Запада в этом случае сводится исключительно к риторике. Из-за энергичной защиты Россией своих, как она считает, жизненно важных интересов в регионе, в том числе, несомненно, и в Каспийское море, реализация этого трубопроводного проекта представляется крайне маловероятной.
До того как Ашхабад 1 января 2017 года прекратил поставлять газ в Иран из-за спора о выплатах за поставки 2007–2008 годов, Тегеран оставался единственным кроме Китая импортером туркменского голубого топлива, которое шло по двум трубопроводам, построенным в 1997 и 2010 годах. Туркменистан, однако, не получил от этих поставок серьезных доходов. Из-за международных санкций Иран расплачивался с Туркменистаном товарами в рамках бартерного соглашения, что было крайне невыгодно нуждающемуся в деньгах Ашхабаду, особенно если учесть, что он рассчитывал, что за десять лет поставит Ирану газ на сумму в $30 млрд. Заключенное в 2014 году международное соглашение по иранской ядерной программе может изменить эту ситуацию, если снятие санкций против Тегерана позволит ему оплачивать газ напрямую.
Однако Иран обладает своими гигантскими запасами газа — как для собственных нужд, так и для экспорта. Тегеран начал использовать эти ресурсы и создавать инфраструктуру для снабжения северных регионов страны, зависевших от поставок туркменского газа, из собственных месторождений, и рано или поздно импортировать топливо из Туркменистана будет уже не обязательно. Так что провал переговоров об урегулировании давнего спора о платежах — Ашхабад заявляет, что Тегеран задолжал ему $1,8 млрд, — ставит под угрозу будущие двусторонние торговые отношения в газовой сфере. Тегеран намерен конкурировать с Ашхабадом на мировом газовом рынке, и его географическое положение между Европой и Южной Азией с выходом к Персидскому заливу обеспечивает ему более удобный, по сравнению с Туркменистаном, доступ к важнейшим рынкам сбыта.
Совсем не центр региона
Правительство Туркменистана хочет видеть свою страну узловым пунктом региона, связывающим Центральную Азию с Кавказом через Каспийское море, с Персидским заливом через Иран и с рынками Южной Азии через Афганистан. Однако из-за самоизоляции у Туркменистана, в отличие от других граничащих с Ираном евразийских государств, нет значительных туристических связей и челночной торговли с этой страной.
В то же время Ашхабад строит свой участок туркменско-афганско-таджикской железной дороги и продает Афганистану электроэнергию. В конце 2014 года Иран, Казахстан и Туркменистан открыли железнодорожную ветку, связывающую Центральную Азию с Персидским заливом. Однако торговые отношения Туркменистана с соседними странами весьма ограниченны, к тому же есть другие претенденты на роль узлового пункта региона: все государства Центральной Азии отводят себе главную роль в будущей региональной транспортно-распределительной сети и жаждут привлечь китайские инвестиции для осуществления этих проектов.
Ашхабад придает особое значение строительству трубопровода Туркменистан — Афганистан — Пакистан — Индия (ТАПИ) протяжностью 1800 км и пропускной способностью в 33 млрд кубометров газа в год. Однако будущее проекта, стоимость которого оценивается в $10 млрд, выглядит неопределенным из-за трудностей с финансированием, ухудшения ситуации с безопасностью в Афганистане и Пакистане и из-за отсутствия интереса со стороны крупных транснациональных топливно-энергетических компаний. Эти корпорации не готовы вкладывать капиталы в Туркменистан из-за неблагоприятного инвестиционного климата и отказа властей предоставить им пакеты акций туркменских газовых месторождений.
Нынешняя оценочная стоимость газопровода ТАПИ в четыре раза превышает прогнозную оценку, обнародованную Азиатским банком развития (АБР) в 2002 году. АБР и Исламский банк развития обещают поучаствовать в финансировании проекта, хотя остается неясным, откуда возьмется остальная сумма, ведь речь идет о трубопроводе, пересекающем один из самых нестабильных регионов мира. Некоторые участки предлагаемого газопровода должны пройти через контролируемые талибами территории и неспокойную пакистанскую провинцию Белуджистан. Отсюда сомнения — и в том, что строительство в принципе возможно, и в том, сможет ли трубопровод, даже если он будет проложен, служить реальным и надежным средством транспортировки газа в Южную Азию — особенно в свете того, что на рынках растет предложение СПГ, в том числе из Катара.
Идея превратить Туркменистан в региональный узел дает возможности для развития международной торговли и транспорта, но Ашхабад, напротив, пытается свести связи со многими из своих центральноазиатских соседей к минимуму. Правда, он сотрудничал с Узбекистаном и Казахстаном в сооружении трубопровода Центральная Азия — Китай, и теперь поставляемый в КНР туркменский газ транспортируется через территорию этих двух стран. Из-за перспективы получения всеми тремя государствами больших доходов от этого трубопровода отношения Ашхабада с двумя этими соседями улучшились. В то же время идут серьезные региональные споры, связанные, например, с дефицитом водных ресурсов, — Туркменистан выступает против планов Киргизии и Таджикистана, расположенных выше по течению рек, увеличить производство гидроэлектроэнергии и сооружать плотины для ГЭС.
Неприглядное будущее
Из-за особенностей системы государственного управления Туркменистан оказался в экономической, политической и культурной изоляции. Последние двадцать пять лет он был самым стагнирующим государством бывшего СССР. Власти Туркменистана продолжают делать все возможное, чтобы оградить своих граждан от любых внешних влияний, но за это приходится дорого платить. Туркменистан сталкивается с угрозами, с которыми ему трудно бороться. Среди них — нехватка воды и климатические изменения, проблема с продовольственной безопасностью, рост нестабильности в Афганистане, способность и готовность России вмешиваться в дела соседних стран для защиты своих интересов и неуклонное снижение интереса к Туркменистану со стороны Запада. Туркменистан очень много должен Китаю и вынужден низкопоклонствовать перед второй по величине экономикой мира, поставляя Пекину газ по крайне заниженным ценам. Отношения с Ираном напряженные, а связи с другими важными игроками региона — Азербайджаном, Казахстаном и Узбекистаном — стабильны, но лишены теплоты.
Экономическая ситуация в Туркменистане, скорее всего, будет и дальше ухудшаться: из-за длительного падения цен на углеводороды, роста конкуренции на мировом газовом рынке и иррационального страха Ашхабада перед внешним миром. Элита Туркменистана халатно распоряжается ресурсами и впустую растратила значительную их часть, в результате — стране не хватает денег. Власти больше не могут позволить себе задабривать население щедрыми субсидиями, система соцобеспечения рухнула, и непонятно, способно ли государство обеспечить гражданам даже минимальный уровень человеческой безопасности.
Из-за разрушения унаследованной от СССР системы образования и проводившихся при Ниязове чисток госаппарата и политической элиты уровень компетентности туркменских управленцев существенно снизился, что привело к дефициту квалифицированных специалистов, способных решать растущие внутренние и внешние проблемы страны. Это печальное наследие угрожает стабильности страны и многие годы будет омрачать ее будущее.
Правила комментирования
comments powered by Disqus