В 20-ю годовщину установления мира таджикистанцы делятся воспоминаниями о войне: о расстрелянных на их глазах и чудом выживших, о бегстве, голоде и сожженных домах.
Таджикистан отмечает День национального примирения – 27 июня 1997 года в Москве было подписано Общее соглашение об установлении мира и национального согласия в стране. Гражданская война, которая длилась в стране с 1992-го по 1997 годы, унесла жизни около 150 тысяч человек, более 1,2 миллиона стали беженцами.
Гражданская война в Таджикистане началась на почве острой борьбы за власть между сторонниками советской партийной номенклатуры и коалицией оппозиционных групп из числа Исламской партии возрождения, Демократической партии Таджикистана, движений «Растохез» и «Лаъли Бадахшон».
Стороны конфликта разделились и по региональному признаку. В Кулябской и Согдийской областях поддерживали власть во главе с президентом Рахмоном Набиевым, а в Гарме и Горно-Бадахшанской области в основном жили сторонники демократических сил.
Поэтому гармцев и памирцев проправительственные боевики выслеживали и убивали и на улицах столицы Таджикистана.
Наши собеседники, которые поделились воспоминаниями, попросили не публиковать их фото, изменить имена и не указывать фамилии.
«Парней расстреляли на глазах у пассажиров»
60-летняя душанбинка Иззат работает журналистом. Говорит, за годы работы немало слышала о зверствах и убийствах во время войны, а однажды и сама стала свидетельницей расстрела невинных людей.
«В декабре 1992 года я была свидетелем убийства двух парней только за то, что они были выходцами из Памира.
Я ехала в душанбинском автобусе, со стороны Зеленого базара в направлении улицы Пушкина. По пути в него зашли трое вооруженных людей и стали рассматривать пассажиров. Они спросили что-то у двух парней, сидящих в конце салона, те ответили, в разговоре проявился памирский акцент.
Парней сразу же высадили и там же расстреляли, прямо на глазах у пассажиров. Все было будто в страшном сне, я не могла поверить, что все происходит на самом деле. До сих пор помню обреченные лица тех молодых ребят.
Позже я не раз общалась с людьми, которым чудом удалось выжить во время войны. Мне рассказывали историю о молодом человеке, которого расстреливали у речки Душанбинки, в районе цирка. Он получил серьезные ранения, но выжил. Всю ночь полз к жилым домам неподалеку, где жила его сестра (по пути к ней его и поймали). Его отправили на машине «Красного Креста» к родным на Памир, которые его и выходили».
«Наш дом сожгли, но все родные выжили»
55-летняя домохозяйка Зухро родом из Кумсангира Хатлонской области – мать пятерых детей, ее первенец родился во время войны.
— Мы бежали из нашего города летом 1992 года. Трое моих братьев поддерживали оппозицию. Когда в соседний кишлак вошли силы проправительственного военного формирования, братья отправили женщин и детей к родственникам в другой район. У меня как раз на руках был новорожденный сын. Позже мы с мужем уехали в Душанбе, где жили в кибиточных домах в районе ж/д вокзала. В четырех комнатах нас было 20 человек. Но и там нам оставаться было опасно – периодически появлялись боевики в поисках памирцев и гармцев, их убивали.
Мы переехали в пустующую квартиру одного состоятельного родственника мужа на окраине Душанбе, он же и помог нам деньгами. Муж лишь изредка выходил на улицу, чтобы купить немного еды.
Наш дом в Кумсангире ограбили и сожгли, но из родных, слава богу, никто не пострадал.
Мои родители с младшим сыном, двумя невестками и тремя внуками бежали в Афганистан через реку Пяндж. Двое старших сыновей, моих братьев, воевали, позже тоже уехали в Афганистан. Они там жили с семьями в течение пяти лет – сначала в палатках, затем в глиняных домиках. Часто приходилось голодать, дети постоянно болели.
После подписания все они вернулись на родину. Отстроили дом, восстановили сад, зарабатывали на продаже сухофруктов. Однако в Таджикистане братьям не раз приходилось расплачиваться за свое прошлое. Против них время от времени заводили уголовные дела по разным причинам, они подвергались пыткам, затем давали взятки, чтобы выйти на свободу. В итоге двое из трех братьев уехали в Россию, забрав туда свои семьи.
«Из Душанбе до Памира неделю шли пешком»
45-летний душанбинец Сафо работает водителем. Во время войны он был студентом, тоже бывал на Шахидоне – главной площади столицы, где митинговали сторонники оппозиции. Позже, опасаясь преследования, бежал на Памир.
«Мы ходили на митинги с сокурсниками скорее в качестве зевак, чем участников. Но позже была тотальная зачистка, никто не разбирался, кто был участником, кто просто рядом стоял.
Женщин и детей – выходцев из Памира – отправили из столицы на грузовиках, мужчинам пришлось выбираться из города пешком и скрываться, чтобы не быть схваченными.
Мы тронулись в путь ночью, держались подальше от дорог, шли степями, к ночи старались добраться к какому-нибудь кишлаку, где просились на ночлег. Из еды у нас с собой было лишь немного вареных яиц и вареная картошка. Но в домах нас часто кормили, давали лепешки, молоко и фрукты в дорогу.
До Памира добрались за неделю, дорога была тяжелой, но там пришлось еще труднее. Регион оказался в блокаде, почти в каждой семье были беженцы. Спустя год стала поступать гуманитарная помощь от Ага-Хана, духовного лидера исмаилитов, живущего в Европе. Привозили муку, растительное и сливочное масло, крупы, сахар. Благодаря этому люди выжили.
Мы вернулись домой через год. Наша квартира к тому времени была занята другими людьми – родственниками участников проправительственных военных формирований, но родителям как-то удалось ее отобрать, хотя и не сразу.
Вернувшись в столицу, лишний раз на улицу старались не выходить, разговаривали только на русском, чтобы нас не выдал памирский акцент.
Работы в городе не было, хлеб получали по талонам, отстояв огромные очереди. Долгое время мы жили на деньги, полученные от памирских родственников».
Правила комментирования
comments powered by Disqus