История бывшего чабана о том, как найти возможности в безвыходной ситуации.
«Секрет фирмы» отправился в небольшое село на юге Киргизии, чтобы рассказать удивительную историю местного предпринимателя Рахатбека Усенкожоева. Семь лет назад из-за несчастного случая он потерял возможность ходить, от него ушла жена, от его семьи отвернулись односельчане. И только своё дело помогло ему выжить.
Я родился на северо-востоке Киргизии в семье чабанов. То есть пастухов по-нашему. Отец пас принадлежащих соседям яков — огромных косматых быков — высоко в горах, на пастбищах Ак-Сайской долины. А школа находилась внизу, в селе. Чтобы учиться, я должен был жить там у дедушки. Но отцу нужна была помощь, так что после третьего класса я ушёл в горы.
Я пас яков больше 15 лет. И пока жил в горах, занимался самообучением — всё время что-то читал. В общей сложности — сотню книг.
В 23 года родители всё-таки разрешили мне уехать в Бишкек и наняться разнорабочим в гипермаркет стройматериалов. Там я познакомился с дочкой владельцев квартиры, которую снимал, и вскоре женился на ней. Это была единственная девушка не из родни, которую я знал. Она была из Иссык-Куля — области на востоке Киргизии. Жена не работала — занималась детьми и хозяйством.
За пару лет, что мы жили в Бишкеке, я ни разу не побывал на центральной площади. Работа — дом. Вот и всё.
В 2008 году родители сказали переехать в село и нашли мне работу — договорились с жителем одного из соседних сёл, и я стал его чабаном. Жил в зимовье круглый год и пас скот. Жена с двумя детьми жили со мной.
Однажды, это было 1 мая 2010 года, моя мама приехала за женой. Жена со дня на день ждала третьего ребёнка, и мама хотела забрать её в село, чтобы успеть в больницу, если начнутся роды.
А я остался в горах. Поскользнулся и упал со скалы высотой в два этажа. Так что мы с женой одновременно приехали в больницу: она — в родильное отделение, а я — в травматологию. И пока рождался мой младший ребёнок, меня везли в районную больницу, а оттуда — в областную.
Оперировали меня в Бишкеке. Врачи так старались спасти жизнь, что не обратили внимания на спинной мозг. Так что, когда я через два дня очнулся, выяснилось, что не могу ходить — не работает вся нижняя часть тела. И ещё я узнал, что у меня родилась девочка.
После случая со мной мама себя потеряла, стала гипертоником. Папа не показывал вида, как ему тяжело. И я, видимо, пошёл в папу.
Первые два года я ни с кем не хотел говорить, молчал неделями. Почти всё время было невыносимо больно, но я не жаловался ни жене, ни родителям, ни даже врачам. Бывало просыпался утром и думал: «Ещё живой!» Не ждал ничего хорошего.
Семья жены жила в нескольких сотнях километров на востоке от нас. Жена стала отпрашиваться, чтобы навестить свою семью. И с каждым разом её пребывание у родителей становилось всё длиннее. Родители говорили ей, что лучше выйти замуж заново, чем жить с инвалидом. Она слушала их и спрашивала, отдам ли я детей. Конечно, я отказывался. Через два года жена в очередной раз уехала навестить родителей и не вернулась. Через три месяца мы узнали, что она снова вышла замуж.
С женой связь не поддерживаю, не знаю, жалеет она или нет, что ушла.
Что говорили на селе, тоже не знаю. После несчастного случая моя семья отдалилась от односельчан. Отчасти потому, что много времени требовалось, чтобы ухаживать за мной. Отчасти потому, что мы стали считать себя ущербными.
Когда ушла жена, сыну Омару было шесть лет, дочерям Нуржамал и Гулжамал — четыре и два года. Мне дали пенсию по инвалидности 4000 сомов ($60). Этого едва хватало на лечение, а нужно было ещё и троих детей содержать. Кроме того, я твёрдо решил дать всем троим образование, а это дорого. Всяко выходило, что мне нужно работать. Сейчас я понимаю, что только дети и не дали мне тогда умереть, заставили выжить.
Однажды, это было четыре года назад, я поехал в Бишкек по больничным делам и оказался в ЦУМе, в отделе сувенирных изделий. Там был мужчина, который сдавал свой товар — всякие кожаные изделия. Я спросил его, где он берёт кожу, как шьёт и т. д. Он ответил, что это очень сложная работа, с которой не то что инвалиду, а даже здоровому человеку трудно справиться. «Ты не сможешь!» — сказал он. Мне стало очень обидно.
Я купил кожу в магазине в Бишкеке, вернулся в родное село и решил попробовать сделать из кожи вещи, которые нужны для чабанов и охотников. Сделал луки и камчу — такую специальную плеть для лошадей.
Первую сумку я сделал только спустя два года — в феврале 2015-го. Сделал для мамы. Это не был какой-то особый случай, день рождения или там 8 Марта, просто захотел и сшил. Другую сшил сестре. Коллега сестры в Бишкеке увидела у неё сумку и попросила сделать такую же. Так я продал свою первую сумку. Она стоила 2000 сомов ($30) — половину моей пенсии.
На все заработанные деньги и на пенсию я купил в Бишкеке ещё больше кожи. Решил, что должен делать в день работы на 1000 сомов ($15). Потихоньку стали приходить заказы не только от женщин, но и от мужчин. Скажу вам, шить мужские сумки куда тяжелее женских, потому что в них больше внутренних карманов.
Потом местное телевидение сделало обо мне сюжет, и он стал отличной рекламой, заказы так и повалили. Я отдельно рекламу не делаю, выставляю свою продукцию в «Одноклассниках», Instagram и Facebook. Желающих купить прошу писать мне в личку, чтобы договориться о цене и обсудить доставку. Сначала я выставлял товар вместе с ценником. Стали писать комментарии как положительные, так и отрицательные. Это влияет на проходимость, поэтому я решил выставлять товар, не указывая цен. В ЦУМ свои сумки я тоже относил, а там, оказывается, просят оставить под реализацию и дали очень низкую цену.
Конечно, сумки шить выгоднее, чем камчу. Себестоимость сумки без учёта кройки, шитья и доставки — около 1500 сомов ($25). Продаю за 4000–5000 сомов ($60–75). Есть два фасона женских сумок, которые наиболее часто заказывают. В месяц шью около 20–30 сумок. Я не люблю просто сидеть, всё время шью. К примеру, если сегодня закончу, то завтра уже начинаю шить новую. В целом в месяц я продаю сумок на 30 000 сомов (это примерно на $400–450), из них половина уходит на материал (сырьё). В среднем из десяти сумок примерно две-три остаются в Кыргызстане, а остальные доставляются в Москву или Китай.
Самый дорогой заказ был в Москву, когда меня попросили сшить большой дорожный рюкзак за 15 000 сомов ($200). Это был единственный такой заказ. Снизить цену не смог, очень много материала ушло.
С организацией доставки помогают два друга, с которыми я подружился, когда работал в Бишкеке. Они ищут попутчиков, которые едут в другие страны, и отправляют с ними сумки. Конечно, не всегда получается, как хотелось бы. К примеру, иногда за доставку в поезде могут очень дорого взять. Но здесь я ничего не могу поделать.
Мой младший брат работает на стройке. Мы с ним накопили деньги и наняли мастера, который построил новый дом для родителей с туалетом и ванной. В нашем селе это большая редкость.
Неожиданно обнаружился и ещё один источник заработка — ученики. За последние два года у меня выучилось около 30 человек. В основном детей — шестиклассников и старше. Родители оставляют детей на срок от недели до десяти дней. Стоит это 5000 сомов ($75) для детей из соседних сёл и 7000 сомов ($105) для детей из Бишкека. Сюда входят проживание, питание и обучение. Но если попадается кто-то талантливый, я иду на уступки. Был, например, как-то мальчик, который приехал всего на неделю, а остался жить на месяц. Но оплату я тогда только за неделю взял.
Дети учатся и помогают шить отдельные части сумки. Но отдельно без присмотра шить или кроить я не разрешаю, боюсь за качество. Ведь если что, в интернете сразу напишут о минусах моего товара и число заказов снизится. 30% от сшитой с участием ученика сумки я плачу ему.
С односельчанами у меня всё ещё непростые отношения. Когда я стал шить сумки, то встала между нами с односельчанами зависть, иногда даже на приветствие могут не ответить.
Так что я задумываюсь о переезде в Бишкек. Если переедем, планирую взять место на Аламединском рынке. Но мечта у меня более глобальная. Я бы хотел открыть кожевенный цех примерно на десять человек, набрать учеников, самому научить их, приобрести хорошую технику и руководить таким цехом.
Пока же на всё, что удаётся откладывать, я покупаю скот, чтобы можно было продать, если нужны будут деньги. В жизни ко всему нужно быть готовым.
Один из наших депутатов подарил мне электронную коляску, так что я мог бы гулять, выходить на улицу. Но я не позволяю себе расслабляться, только когда сильно устаю или становится грустно, могу на пару дней в месяц выехать на коляске один далеко за село прогуляться, полюбоваться природой.
И дочерей своих я лишний раз на улицу не выпускаю. Во-первых, хочу, чтобы росли беленькими и душой, и телом, во-вторых, считаю, что девочки не должны привыкать много ходить на улице, это для будущего не очень хорошо, а в-третьих, их мама говорила, что когда-нибудь украдёт их. И это меня пугает.
Около года назад я оказался в студии Кыргызской телерадиокомпании. После эфира нас пригласили на чай, и там я познакомился с девушкой. Она, как и я, 1983 года рождения. Зовут её Наргиза, работает поварихой в одном из кафе Бишкека. Её муж умер четыре года назад от лейкемии. У неё два сына, они закончили шестой и первый классы, живут у родителей мужа. Месяц назад мы с Наргизой поженились. Планируем общаться с её детьми, познакомить их с моими.
В Бишкеке есть женщина, которая тоже оказалась в инвалидной коляске, муж ее бросил, и она осталась одна с дочерью. Стараюсь ей материально помогать.
Когда происходит что-то плохое, самое сложное — это верить, что всё будет хорошо. Врачи сказали, что шансы снова встать на ноги у меня есть. Нужна операция, а может, и не одна, но самое важное — это настроиться на хорошее.
Правила комментирования
comments powered by Disqus