Об этом рассказал Цезарь Идальго – ассоциированный профессор Массачусетского технологического института, специализирующийся на вопросах экономического развития и макросвязей

Цезарь Идальго совместно с Риккардо Хусманом из Гарварда являются создателями индекса экономической сложности (ECI), который основан не на производстве, а на экспорте. Согласно статистическим моделям, ECI является более точным прогнозом роста ВВП на душу населения, чем Глобальный индекс конкурентоспособности и Индекс человеческого развития ВЭФ. Ученый объяснил Forbes Kazakhstan, почему у Казахстана пока мало шансов стать развитой страной.

Из вашей теории следует, что страны, обладающие более высоким уровнем знаний и компетенций, всегда имеют больше шансов в глобальной конкуренции, чем те, которые не успели или не смогли обзавестись высокими технологиями. Значит ли это, что разрыв между богатыми и бедными странами будет, скорее всего, расти?

– Да, устойчивый разрыв между странами «высокий доход, высокие знания» и «низкий доход, низкие знания» существует. Однако есть также страны с низким доходом, но высоким уровнем знаний. Взять хотя бы Китай 30 лет назад. Корея, Сингапур, Тайвань тоже были бедны, но высокий уровень знаний трансформировался в быстрый экономический рост. С другой стороны, не все государства с высоким доходом имеют высокий уровень знаний. Например, Катар, Бахрейн, некоторые другие богатые нефтяные страны нельзя назвать обладателями компетенций в наукоёмких отраслях. В этом плане выделяется Дубай, очень умно инвестировавший в свое время.

Если говорить о среднем уровне дохода, но низком уровне знаний, то это некоторые экваториальные страны, например Гвинея. Венесуэла когда-то обладала более высоким уровнем компетенций, но теперь это не так. Бразилия в 1980–1990 пыталась создать более сложную экономику, а потом опять вернулась к упрощенному варианту.

Традиционно экономическая развитость измерялась с помощью множества переменных, связанных с ВВП. Но оценка здоровья страны по ее богатству подобна оценке здоровья ребенка на основе его веса. Здоровье экономики зависит от ее разнообразия, от того, насколько много вещей она может производить лучше других, то есть экспортировать. Интуитивно понятно, что больше знаний – больше доходов, но как это происходит? Для развития разных секторов экономики нужны совершенно разные знания. Наша теория уникальна тем, что позволяет измерить интенсивность знаний в экономике и глубину ее сложности – до нас никто не пытался выразить это в цифрах. Наши индексы – ECI и PCI (индекс сложности продукта) – поддаются математической обработке и могут быть использованы не только для оценки текущего положения, но и для прогноза будущего.

Согласно ECI, положение Казахстана неутешительно – мы значительно ниже не только Сальвадора, Уругвая, Египта, но и Кыргызстана, а от Беларуси вообще отстаем на 32 позиции. Как же так получилось со страной, ещё недавно входившей в топ-5 самых быстрорастущих в мире?

– В начале пути страны пытаются развивать те индустрии, в которых у них есть какая-то база. У вас это была добывающая промышленность. Сейчас Казахстан подошел к такому ключевому моменту, когда нужно развивать какие-то отрасли, совершенно не связанные с предыдущим опытом.

Для того чтобы перейти от статуса слаборазвитой к статусу средней развитости, стране нужно учиться лучше других делать какие-­то не очень сложные вещи. Тот же Китай начинал с шитья футболок и производства пластиковой посуды. Дальше, если страна достигла среднего уровня, она должна попытаться вывести на международный рынок нечто совершенно новое, инновационное, которое будет пользоваться спросом. А это невозможно, если до того экономика специализировалась на экспорте лишь нескольких простых продуктов. Если страна всю жизнь экспортировала масличные, то, скорее всего, освоит производство масла, а не самолетов. Но без этих условных самолетов или, например, планшетов, изготовление которых требует высокого уровня знаний и компетенций, нельзя перейти в статус развитой.

А насколько вообще устойчивы статусы в нынешнем мире? Многие считают, что глобальная экономика и политика находятся в глубоком кризисе, когда демократии приводят к власти популистов, автократии развязывают гибридные войны, либерализм теряет популярность, а экстремизм и протекционизм успешно противостоят глобализации. Это не вносит коррективы в вашу теорию?

– Знаете, мир всегда был в кризисе, просто он был локализован в том или ином месте. Если мы вернемся в 30-е годы прошлого века или во времена, когда распяли Христа, то вряд ли услышим от людей, что они живут в благополучный период. У нас какая-то привычка всё время ощущать, что мир находится в кризисе. На самом же деле нельзя анализировать мир как одно целое, он развивается не одновременно везде, а где-то больше, где-то меньше. Знания и передовые технологии возникают в какой-то одной точке и потом имеют тенденцию распространяться.

Можете ли вы привести примеры стран, которые в свой переломный момент повернули не туда и пропустили час икс?

– Например, Бразилия, которая пыталась усложнить свою экономику, экспортировать более сложные продукты. Но почему-то не получилось, и они вернулись к торговле тем, что уже было. Россия тоже хотела, но до сих пор зависит от экспорта газа, нефти. А вот Израиль очень успешно вышел из статуса средней развитости и вступил в число развитых стран, там много успешных высокотехнологичных компаний.

Если это не получилось у России, чья экономика значительно диверсифицированнее, на что можем рассчитывать мы?

– Небольшим странам легче быть более креативными в управлении и разработке программ развития – меньший размер дает большую скорость.

В то же время Казахстан, находящийся в отдаленной от основных рынков зоне, имеет трудности с доступом к глобальному рынку знаний. Страна не является магнитом для креативных кадров, а это важно для создания активности. Сейчас вам важно привлекать кадры, к примеру инженерные, не только из русскоговорящих стран, но и из остального мира.

Справедливости ради, власти РК стараются не отставать от мира – существует программа «Болашак», было несколько попыток создать технопарки, немалые средства потрачены на реализацию двух индустриальных программ. Но отдача почему-то значительно меньше ожиданий.

– Если наша теория верна, то расти будут страны, где более интенсивных знаний требует реальная экономика. Те, в которых экономика этого не требует, которые не смогли диверсифицировать ее в сторону более высоких технологий, будут становиться всё беднее, а преодолевшие барьер – богаче. То есть ситуация у вас может стать лучше или хуже, чем сейчас. Поэтому нельзя прекращать попыток и надо помнить, что следующий этап сложности вырастает лишь на базе уже имеющегося.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram