Обсуждение интеграционных процессов в Казахстане зачастую сводится к одному  стандартному тезису: используя ресурс Таможенного союза и Единого экономического пространства, Россия пытается “мягкими способами” вернуть былое влияние в зоне своих коренных интересов по всему бывшему Советскому Союзу. Однако есть одна занимательная деталь: подавляющее большинство тех, кто берется высказываться по этой теме у нас, даже не пытаются прислушаться к полемике вокруг нее в самой Российской Федерации.

И как итог этого – преобладание “пустых” ярлыков и политических штампов даже в рамках академических дискуссий. Между тем в России набирает силу неприятие мессианской модели: ряд политиков, общественных деятелей и ученых считают, что Москва должна сосредоточиться прежде всего на внутренних проблемах и отстаивании собственных интересов во взаимоотношениях с соседями. Главный редактор журнала “Проблемы национальной стратегии” Российского института стратегических исследований Аждар Куртов внимательно изучает интеграционные процессы и специально для обозревателя Central Asia Monitor согласился развить некоторые из высказанных ранее тезисов.

Игра на публику

- Аждар Аширович, вы много и аргументированно критикуете интеграционные объединения последних лет. Можно ли назвать вас противником интеграции, или же, напротив, вы хотели бы лишь улучшить некоторые ее показатели, но не саму суть?

- Противником инте­грации я быть никак не могу – хотя бы по той причине, что за последние 20 лет написал массу работ в поддержку интеграционных процессов на постсоветском пространстве. Причем я ведь не академический исследователь; адресат большинства моих работ – это российские властные структуры.

Задача института, где я работаю, – помогать формированию россий­ской внешней политики. Кстати, это обстоятельство влечет за собой определенные последствия. Отнюдь не те, как полагают многие в Казахстане. Я и мой институт не обслуживаем власть, не выступаем “пламенными пропагандистами” идей, исходящих из Кремля. Поэтому нам не свойственно подобострастие в оценках действий властей, каковое легко можно найти в позиции схожих структур, работающих в Центральной Азии. Но понимание того, что от твоих оценок и рекомендаций зависит многое, накладывает серьезный отпечаток на исследования. Никаких фантазий, прекраснодушных прожектов, а тем более предложений, идущих вразрез с национальными интересами России, в них просто не может быть.

Теперь об интеграции. Под нее у нас, в постсоветских странах, часто пытаются подверстать все что угодно. Но ведь интеграция – это не прос­то сотрудничество двух или нескольких стран. Это качественно иная ступень сотрудничества, это процесс, направленный на формирование какой-то устойчивой целост­ности, а не просто механическое сложение отдельных частей.

Я всегда критически относился к интеграции в рамках СНГ. Просто я изучаю не передовицы официальных газет, наполненных барабанным боем радостных рапортов о каких-то “судьбоносных” решениях. Я внимательно изучаю те документы, которые подписываются, чего, увы, большинство экспертов не делает. В этом смысле я отделяю благостные фантазии про интеграцию от реального процесса.

Сегодня мы повторяем ошибки интеграции в СНГ, а в том, что это провальный проект, нет сомнений. Ведь на самом деле все, что сегодня преподносят политики как некую новизну Евразийского экономического союза, уже было прописано в общих чертах как цели того же СНГ. Просто потрудитесь и прочитайте учредительные документы, принятые в декабре 1991 года.

В СНГ интеграция носила преимущественно декларативный характер, поэтому вместо реальных успехов дипломаты пытались демонстрировать публике эффектные, но неконструктивные шаги. Принимали огромное количество документов, за строгим соблюдением которых не следили, включали в состав интеграционных структур совершенно неготовых к этому участников. Конфликтные ситуации между странами, которые неизбежны в таком деле, фактически не решались путем публичной судебной процедуры. Интеграционные структуры существовали в явном отрыве от работы национальных управленческих органов. Их функционеры нарочито гордились своим статусом международных чиновников. На все это тратились гигантские средства, причем в первую очередь – из российского бюджета. А где эффект?!

Разве сегодня мы не видим нечто подобное? Евразийская экономическая комиссия возомнила себя неким подобием “экономического Совета безопасности ООН”. Работает келейно, старается диктовать свое видение всем остальным, в том числе и национальным парламентам. Но ведь у населения стран Таможенного союза нет возможности контролировать этих бюрократов! То есть, сейчас интеграция протекает в виде технократического проекта, что само по себе не может не вызывать нареканий.

Как не может не вызывать критики и стремление этого органа во что бы то ни стало расширить состав участников, подключив не вполне готовые к продуктивному сотрудничеству страны. Пользы от этого не будет. Такой подход порождает иждивенчество, а не стремление усиленно работать на общее благо.

Сейчас критики идеи Евразийского экономического союза в Казахстане упирают на то, что он, мол, приведет к потере суверенитета. Но на самом деле опасность в ином: упор исключительно на экономическое сотрудничество – заведомо проигрышный в интеграционном процессе. От политики никуда не удастся уйти: даже экономические вопросы тесно переплетены с политическими аспектами. Это миф, что можно отделить одно от другого. На самом деле под ширмой этого мифа реально происходят споры, которые, к сожалению, заканчиваются тем, что Россия жертвует своими финансово-экономическими интересами в пользу своих партнеров. В СНГ было то же самое. То есть я считаю, что интеграция проводится негодными средствами.

Чего хочет Россия? 

- В Казахстане и Средней Азии принято думать, что Россия хотела бы восстановить контроль над территориями, которые получили независимость в 1991 году. Так ли это на самом деле? Что вообще можно сказать сейчас о внешнеполитических устремлениях Российской Федерации?

- Это любопытная позиция: с одной стороны ее приверженцы постоянно трубят о том, что это, мол, Москва прежде всего виновата в том, что развалила СССР, а, с другой, обвиняют ее же в прямо противоположных намерениях. Они даже не пытаются задать вопрос: “А надо ли России восстанавливать то, что было утрачено в 1991 году?” Восстанавливать для чего? Чтобы опять, как во времена СССР, вкладывать огромные средства в других, а не в свою экономику? Россия – единственная страна, которая с геополитической точки зрения самодостаточна на постсоветском пространстве. Она может выжить и в одиночку. Это тот постулат, от которого, по-моему, и надо “плясать”, в том числе выстраивать внешнюю политику.

Но в настоящее время наша внешняя политика грешит неоправданным мессианством. Зачем нам огромной ценой стремиться к интеграции в масштабах всего бывшего СССР? С моей точки зрения, более продуктивным было бы выстраивание ядра. А таким ядром, хочет это признавать или нет кто-то из наших ближних и дальних соседей, может быть только Россия, и никто другой. Поэтому для успешной внешней политики и интеграции необходимо, чтобы в самой России не было серьезных проблем. Их надо решать в первую очередь. Не может быть успешного наступления при бардаке в тылу. Не бывает продуктивного сотрудничества в интеграционной сфере, когда только и слышишь от участников “вопли Паниковского”: “Москва, дай миллион, дай миллион”.

Наконец, надо четко ответить на вопрос: а чего мы, собственно, хотим в конечном счете создать в лице Евразийского экономического сою­за? Нынешние декларированные цели не впечатляют и не могут увлечь массы. Это же очевидно. На великие дела людей подвигают великие идеи, а просто достичь какого-то увеличения процентов во взаимном товарообороте – это не тот приоритет, под который аккумулируется необходимая энергия. 

Устремления России не так уж подвержены изменениям, как это кажется. Как и любая другая страна, она стремится своей внешней политикой создать благоприятные условия для собственного развития. В этом нет ничего плохого. Это разумный эгоизм. Только Россия может достичь этого разным инструментарием, а многие другие страны таким инструментарием не обладают. И эти страны вынуждены приспосабливаться, плыть в кильватере более мощных держав или лавировать, по выражению пирата Сильвера из “Острова сокровищ”, “как маркитантская лодка”. У России – иная судьба. В международной политике – как в спортивной игре: кто-то бегает с мячом в основном составе на поле, кто-то сидит на скамейке запасных, кто-то просто наблюдает с трибун за игрой, а кто-то определяет правила игры. Так вот, Москва стремится быть в числе тех, кто определяет правила мировой политики. Это непросто, это архизатратно, но это необходимо.

Избавившейся от коммунистических постулатов Москве стало проще налаживать сотрудничество в мире. И здесь пост­советское пространство не является единственной ареной, где Россия ведет отчаянные “сражения” за свои интересы. А возьмем, к примеру, Казахстан. Разве это мировой или даже серьезный региональный (имея в виду Евразию) игрок? Какие серьезные и значимые события в международной политике произошли в результате действий казахстанской дипломатии? Нет таких! То есть у каждого своя роль в мировой политике.  

- Наши политологи заметили одну занимательную вещь: несмотря на обострение отношений внутри Таможенного союза в публичном поле, интеграционные документы тем не менее принимаются точно и в срок. Как бы вы объяснили этот феномен?

- Я уже говорил, что Евразийская экономическая комиссия – это собрание технократов. Причем в ней работает много персонажей, которые до этого отвечали за интеграцию в СНГ, ЕврАзЭС. Работали они там без особых успехов. Когда предмет обсуждения сужен до чисто технических аспектов, цифровых показателей, согласовывать их все-таки куда проще. Тем более что мы на самом деле не знаем (поскольку деятельность этого органа непрозрачна) деталей принятых решений. Очевидно же, что общий постулат о свободе передвижения в рамках Единого экономического пространства товаров, людей, капиталов и услуг – это общая декларация, тогда как на практике полной свободы нет, а есть масса изъятий. Кто и чем конкретно жертвует при подписании этих документов, мы, по большому счету, не знаем. Такая форма работы, конечно, облегчает подготовку и принятие документов в чисто бюрократическом отношении. Это первый аспект ответа. Второй я тоже уже упоминал: Россия постоянно жертвует своими интересами ради того, чтобы такие документы были подписаны.

На юг или на запад? 

- Давайте обратим внимание на некоторое ухудшение ситуации с безопасностью в Средней Азии и отчасти в Казахстане. Как вы считаете, став соучредителем Таможенного союза и развивая его в ЕЭП и ЕАС, Россия будет продолжать двигаться далее – в Киргизию и Таджики­стан? Или гораздо лучше сотрудничать с Узбеки­станом? Можно ли прогнозировать, по какому принципу будут выстраиваться интересы России в регионе – от Таможенного союза или от границы с Казахстаном? 

- На самом деле оптимальным вариантом дальнейшего развития интеграционного проекта Евразийского экономического союза было бы ни то и ни другое. В смысле не вектор в сторону присоединения Киргизии, а затем Таджикистана или вектор подтягивания Узбекистана. Более продуктивным было бы развитие в западном направлении – “украинский фронт”. Ведь все другие направления южнее казахстанской границы – это все то же “повторение пройденного”: большие вложения со стороны России под декларативные и не обязывающие сентенции о сотрудничестве. Не готовы южные соседи к работе с полной выкладкой в рамках одного объединения. И не скоро будут готовы. Правда, и Украина не желает входить в Таможенный союз. Но там другие причины, к сожалению, тоже очень и очень серьезные. Делать ставку на какой-то прорыв с Узбекистаном тем более непродуктивно. Постсоветский период показал, в чем состоит суть их подхода: только получать выгоду, почти ничего не предлагая взамен.

Однако никто в Кремле не ставит вопрос таким образом, что вот все – мы сделали ставку на Таможенный союз и Евразий­ский экономический союз, а остальные участки внешней политики забросим. Мы же понимаем, что страны-соседи в любом (!) случае должны быть приоритетом. Но возвращаясь к теме “не желает ли Москва восстановить “тихой сапой” новое подобие СССР”, скажу: это не что иное, как страшилка, которую политические элиты и обслуживающие их отдельные страты общества намеренно эксплуатируют, дабы замазать собственные промахи и провалы в своей политике. Уровень жизни, социальные гарантии в большинстве стран бывшего СССР куда ниже и меньше тех, что в России. И отсюда возникает закономерный вопрос: “за что боролись”? Что дала народам ставших суверенными республик независимость? Она гарантировала больше безопасности, больший простор для развития? Были достигнуты какие-то вершины, куда нельзя было взобраться “под ярмом русского старшего брата”? 

Отвечать честно на этот вопрос многим нашим соседям неудобно. Вот они и изобретают страшилки. При этом понятно, что независимость дала многое некоторым стратам, и они за это держатся и будут отстаивать это свое преимущество до последнего. 

- В Казахстане, как и во многих постсовет­ских государствах, уже сформировалась своего рода контрэлита (если можно ее так назвать), ориентированная целиком и полностью на страны Запада, риторика этих людей имеет ярко выраженную антироссийскую направленность. Готова ли Россия сотрудничать с такой оппозицией? Особенно в рамках интеграционных проектов?

- С одной стороны, ответить на это просто: Россия ведь сотрудничает со странами Запада, причем в куда большей степени, чем все остальные республики Центральной Азии. С этой точки зрения никакой пропасти между Западом и Россией нет. Но с другой стороны, традиция постсоветской российской дипломатии состоит в том, чтобы сотрудничать только с официальными властными структурами. И этот подход, с моей точки зрения, никуда не годится. Возьмем тех же американцев: они цинично устанавливают контакты со всеми – и с официальными властями, и с оппозиционными группировками, причем в послед­нем случае не гнушаются контактами и с радикальной и даже экстремистской публикой. В итоге у Вашингтона всегда есть возможность найти подходы ко всем, при любом развитии событий. Да, кто-то назовет это нечистоплотной и циничной позицией, но она работает. Москва, повторяю, может, когда захочет, договариваться и с западной креатурой на постсоветском пространстве. С той же Юлией Тимошенко, например. Надо только отличать антироссийскую риторику, используемую иными политиками как средство электоральной мобилизации, от патологии. И соответственно дифференцировать своих потенциальных партнеров. Но надо быть готовыми вести дела со всеми. Еще раз повторю: у России в силу ее самодостаточности для этого есть куда более весомые ресурсы, чем у других.

- Так возможен ли, на ваш взгляд, союз России, Казахстана и Узбекистана? 

- Я не разделяю геополитических фантазийных проектов отдельных моих знакомых экспертов, с которыми они выступают в последнее время. Для меня занятие внешней политикой – это не собственный пиар и не кабинетное словоблудие. Если подходить с ответственностью к такому предположению, то вывод пока однозначен: в краткосрочном и среднесрочном будущем для такого союза нет необходимых и достаточных условий.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram