Для большей части России Азия остается непонятной, а потому угрожающей. И если надписи на английском в московском метро никакой эмоциональной реакции не вызывают, как и меню на английском в ресторанах, то появление аналогичных надписей на китайском вызывает всплеск желаний "защитить рубежи".
Жителю Хабаровска писать о китайской угрозе очень непросто. Тема "желтой опасности" десятки раз пережевана и сдана в утиль. Лежит она в старом чулане где-то между давно забытыми и ненужными вещами. Изредка и ненадолго всплывает в филиппиках маргинальных политических и социальных лидеров. Ненадолго – поскольку для большей части жителей региона понятно, что проблемы эти не китайские, а российские.
Скажем, не работают китайские турфирмы с российскими операторами. В то же время в Китае действует жесткий закон, что вся туристическая деятельность осуществляется только через посредство китайских партнеров. Кто ж мешает отечественным законодателям издать подобное постановление?
Или, скажем, всплывшая в Забайкалье проблема выделения земельных участков китайским фермерам. Выделяют-то российские (местные) власти. К ним и вопросы.
Но за пределами непосредственного соприкосновения России и Китая тема "китайской угрозы" живет гораздо более полной жизнью. Там, в далеких столицах и прилегающих к ним окрестностях, точно знают – китайцы уже все захватили (скупили). То, что китайских инвестиций в Россию сегодня немногим больше, чем российских в Китае, в расчет не берется. В "захваченные" районы постоянно прибывают журналисты из секты "свидетелей желтой угрозы", чтобы описать жизнь людей, страдающих под пятой коварных захватчиков, проводятся круглые столы про засилье китайцев.
Откуда такой специфический интерес к теме? Давайте разберемся.
Про "желтую угрозу" пишут уже более ста лет. Правда, поначалу речь шла о японской угрозе, которую лишь во второй половине ХХ века сменила угроза китайская. Собственно, в свете "желтой угрозы" и разрабатывался в начале 30-х годов советский план развития Дальнего Востока. Согласно ему Дальний Восток России превращался в гигантский укрепрайон, форпост СССР на Востоке.
Население региона, который после массового бегства жителей от советского счастья в Китай стал пустым, тоже формировалось под стать задачам обороны. К середине ХХ столетия подавляющее большинство составляли военнослужащие и члены их семей, работники ВПК, служащие военизированных структур. Это формировало и особое, оборонное самосознание жителей региона. Именно оно позволяло мириться с бытовой неустроенностью, недостаточным развитием социальной инфраструктуры и многим другим.
Осознание важности собственной миссии (защита восточных рубежей Родины) компенсировало все. Поскольку большая часть населения не занималась непосредственно производительным трудом (танки и военные самолеты в еду не годятся, да и на колхозном рынке ими, как правило, не торгуют), весь советский период Дальний Восток оставался глубоко дотационным. Он мог существовать только при постоянной и значительной подпитке извне.
Ситуация резко изменилась в начале 90-х годов. Подпитка исчезает: сокращаются и ликвидируются военные части, сворачивается ВПК. Начинается массовый исход "лишнего" населения, продолжающийся до сих пор.
Но, самое главное, на улицах дальневосточных городов появляются те самые китайцы, от которых, собственно, и защищали страну дальневосточники. Для многих это стало жизненной катастрофой. Не столь важно, что китайцев этих было совсем мало – они были внутри крепости. Ведь не так важно, сколько марсиан появится на улицах Москвы. Любое их число будет "много".
Население региона охватывает антикитайская истерия.
Впрочем, она продолжалась недолго. Ведь у глубоко убыточного региона иного способа выжить, чем организовать взаимодействие с сопредельными странами (и прежде всего – с Китаем), не было. Начинается эпоха приграничной торговли; жители Дальнего Востока обживают северные провинции Поднебесной. Там формируется "русская инфраструктура" с соответствующими рынками, гостиницами, ресторанами.
После кризиса 1998 года и последующего экономического взлета китайцев в регионе становится больше. К торговцам, студентам добавляются многочисленные гастарбайтеры. Впрочем, число их никогда не превышало десятков тысяч. Дальневосточники обживают китайские курорты, здравницы, промышленные центры.
Известный и обжитый Китай уже не получается воспринимать как угрозу. Но, исчезнув внутри региона, тема "китайской угрозы" становится внешним брендом Дальнего Востока.
Важным элементом региональной политики того периода было формулирование страшилок для федерального центра. Тот регион и губернатор, который смог лучше напугать центр, получал больший объем полномочий. Конечно, чемпионом России в этом виде спорта был Татарстан с его "угрозой мусульманского экстремизма". Но дальневосточные субъекты Федерации тоже вполне успешно пугали центр китайской угрозой, получая все новые преференции.
Суть "дальневосточных страшилок" была проста: регион пуст, беден, уже почти захвачен китайцами. Только великий и мудрый губернатор может удержать его от социального взрыва и остановить вторжение с Востока. Поскольку до центра информация о регионе доходила самая туманная, а официальная статистика соответствовала только ценам на дрова в южном полушарии, страшилки казались вполне обоснованными, становились само собой разумеющимся знанием для огромного большинства граждан России.
В "нулевые" годы губернаторская экономика исчезает, сами губернаторы превращаются в не особенно значимых чиновников, занимающихся распределением дотаций из федерального бюджета. Исчезает и импульс, направленный на формирование образа "желтой угрозы", идущий из региона. В регионе тема и вовсе перестает быть популярной.
Дальневосточники активно осваивают Азию, инвестируют в экономику сопредельных стран, учат своих детей в китайских, корейских и японских вузах. В дальневосточных городах все больше становится китайских ученых, художников, предпринимателей, музыкантов. Дальний Восток России увидел и принял Азию. И Азия приняла регион.
Но именно в этот момент многолетние стоны о "китайской угрозе" начинают возвращаться.
Для большей части России Азия остается непонятной, а потому угрожающей. Незнание порождает страх и агрессию. И если надписи на английском языке в московском метро никакой эмоциональной реакции не вызывают, как и меню на английском в ресторанах, то появление аналогичных надписей на китайском языке вызывает бурю эмоций, всплеск желаний "защитить рубежи".
Ситуация подогревается массовым потоком публикаций в "западных" СМИ (они-то всегда правду говорят) об опасностях дружбы с Китаем. Эти новые страшилки поддерживают российские авторы, инвестировавшие немало сил в "европейский выбор России".
Все это создает тот негативный фон, через который приходится пробиваться очевидной мысли: более привлекательного партнера, чем Китай, у России сегодня нет. Не друга и не брата, а партнера, которого надо понимать, с которым можно и нужно договариваться.
Правила комментирования
comments powered by Disqus