Как устроена хлопковая экономика Узбекистана? На что власти тратят средства, извлеченные из сельского хозяйства? Насколько разумна протекционистская модель и помогает ли она модернизации страны? На эти вопросы попыталась ответить экономист Лорена Ломбардоцци (SOAS University of London/Open University).

В своем исследовании Ломбардоцци использовала макроэкономические данные, полученные как от правительства Узбекистана, так и от международных организаций (Всемирный банк, FAOSTAT и т.д.). В 2014-2015 годах она собирала информацию и брала интервью у государственных служащих, экспертов и фермеров в Навои и Самарканде.

Государство идет в экономику

Специалисты по экономике развивающихся стран давно спорят о том, как на развитие хозяйства страны влияют излишки сельскохозяйственной прибыли. Под излишками тут подразумевается общая прибыль сельскохозяйственного сектора за вычетом того, что он потребляет сам. Не менее дискуссионный вопрос – что вообще делать с этими излишками, в частности, как их изымать и на что тратить? Те, кто смотрит на индустриализацию как на «машину роста», вроде Пауля Розенштейна-Родана, считают, что облагать сельское хозяйство налогами бесполезно – много все равно не соберешь и дальнейшему росту не поспособствуешь. Приверженцы неоклассической экономической теории также не одобряют политику подобного рода: по их мнению, чрезмерное извлечение излишков понижает уровень жизни в сельской местности, вредит потреблению, ведет к политической нестабильности и, в конечном счете, к сокращению сельскохозяйственного производства. И неоклассики, и институционалисты одинаково неодобрительно относятся к возможности государства стимулировать экономический рост, «перебрасывая» ресурсы из сельского хозяйства в другие отрасли.

Эксперты по политической экономии, напротив, считают драйвером роста именно государство. В таких странах, как Япония, Тайвань, Южная Корея авторитарные правительства активно вмешивались в отношения между сельским хозяйством и промышленностью, регулируя цены с помощью налогов, субсидий и протекционистских пошлин.

Фото Андрея Кудряшова, “Фергана”

Да, их политика «искажала» рыночные цены. Зато, несмотря на высокие налоги, они, по утверждению Ломбардоцци, добивались бурного роста в аграрном секторе и одновременно выгодных инвестиций в промышленность и человеческий капитал. Иными словами, вопрос в данном случае сводится к управленческому мастерству государства и продуманности применения его политэкономических инструментов.

Осталось выяснить, как обстоит с этим дело в Узбекистане. Напомним, что Ташкент в годы независимости игнорировал советы Международного валютного фонда (приватизировать и либерализовать экономику, перестать ее регулировать), но, несмотря на это, добился определенных темпов роста.

Либерализовали и разорились

Главную роль в сельском хозяйстве страны все еще играет стратегическое сырье – хлопок. Пусть это и наследие советской эпохи, когда узбекское «белое золото» давало две трети всего хлопка СССР – так было, например, в 1980-х годах. Сейчас, несмотря на определенную диверсификацию выращиваемых культур, Узбекистан остается на пятом месте как экспортер хлопка (после США, Индии, Бразилии и Австралии), и на шестом – как производитель. Власти страны справедливо видят в хлопке важный источник валютных поступлений и сохраняют на внутреннем рынке монопсонию (то есть государство выступает тут единственным покупателем).

Бремя прямого налогообложения (налоги на прибыль, на добавленную стоимость, на землю и т.д.) относительно легкое, зато государство извлекает прибыль косвенными методами – прежде всего, за счет «вилки» между ценой, по которой хлопок закупают у фермеров и ценой, по которой он продается на мировом рынке. По данным Азиатского банка развития, эта «вилка» в 2002-2003 годах давала государству около 10% валового внутреннего продукта. Судя по опросу, проведенному учеными осенью 2016 года среди фермеров Самаркандской области, государство закупало у них хлопок в 2,37 раз дешевле цены на мировом рынке. Кроме того, власти давят на фермеров, выставляя нормы по сбору хлопка. А это не дает сельскохозяйственным производителем выращивать более выгодные для них культуры (например, фрукты и овощи).

Зато, отмечает Ломбардоцци, государство выделяет фермерам субсидии на средства производства (удобрения, семена, горюче-смазочные материалы), предоставляет трактора, ведет ирригацию, дает льготные кредиты. Таким образом, какой бы неуклюжей ни была эта система, она все же защищает сельчан от колебаний цен на их товар и от проблем с поставками. Далее, именно государство берет на себя расходы по экспорту – логистику, переработку, маркетинг и продажи. Оно же занимается сертификацией, селекцией и улучшением сортов, координирует график посадок и сбора урожая.

Хлопковое поле. Фото с сайта Carnegie.ru

Стоит заметить, что МВФ неоднократно требовал от Узбекистана отказаться от этой системы (например, в рекомендациях на 2016-2020 год). Объектом критики становились прежде всего субсидии фермерам (якобы губящие частную инициативу), система поставок государству, неприемлемые практики сбора хлопка (например, привлечение бюджетников и детей). При этом МВФ рекомендовал отказаться от монополии государства и позволить фермерам действовать на рынке самостоятельно, а вместо непрямых налогов («ножниц» цен) перейти только на прямые (на землю, на прибыль и так далее).

Однако, пишет Ломбардоцци, в таких рекомендациях упускается из виду, что сдвиг центра тяжести с государственного экспорта на налогообложение отдельных фермерских хозяйств создаст огромные сложности для налогового и финансового аппарата республики и, следовательно, увеличит расходы на соответствующие службы. К тому же демонтаж государственной системы организации рискует завести все хлопковое хозяйство в тупик, снизить прибыльность и обанкротить фермеров. Либерализация этого рынка откроет его международному агробизнесу, что может создать разрушительную для национальных производителей конкуренцию.

Учитывая, что цены на хлопок на мировом рынке устойчиво снижаются (во многом это связано с тем, что США и Китай защищают своих производителей), государственная система гарантированных закупок, как минимум, обеспечивает узбекистанским фермерам «подушку безопасности». Ломбардоцци напоминает, что африканские страны в 1980-е годы либерализовали сферу товарных культур, свернули госзакупки и демонтировали государственные органы контроля над сельским хозяйством. В итоге госбюджет этих стран сильно потерял в деньгах, часть проектов развития и поддержки социальной сферы пришлось свернуть. Многие фермеры тогда разорились из-за неустойчивости цен, лишились доступа к кредитам и запасам удобрений, и стали зависеть от импортных семян. Таким образом, только длительные и серьезные исследования позволят понять, готов ли Узбекистан к либерализации хлопковой отрасли, и не ввергнет ли эта либерализация отрасль в кризис.

Хлопок помогает индустриализации

Прибыль, извлеченная Узбекистаном из хлопкового хозяйства, упала с 1,2 млрд долларов в 2016 году до примерно 850 миллионов долларов в 2017 году. На что же тратится эта прибыль сейчас?

По данным Ломбардоцци, правительство Узбекистана, во-первых, вкладывает в промышленность и инфраструктуру государственные средства, во-вторых, привлекает туда прямые иностранные инвестиции. В результате этого доля в экспорте станков и другого оборудования с 1992 по 2012 год резко выросла. Кроме того, повышается качество (и цена) вывозимого хлопка: если в 2000-е годы 80% экспортировалось в виде хлопка-сырца, то к 2015 году этот показатель упал до 32%; в результате 40% хлопка продавалось уже как пряжа, а 10% – как готовые текстильные изделия (таким образом развивается легкая промышленность Узбекистана).

Механическая уборка хлопка. Фото с сайта About-prom.ru

Ломбардоцци также одобряет решение государства создавать совместные предприятия в стратегических отраслях индустрии – в частности, в производстве автомобилей и удобрений. Она подчеркивает, что либерализация рынка и свобода иностранных компаний привела в африканских странах к образованию хаотичных потоков инвестиций, нацеленных на быстрое извлечение прибыли и равнодушных к стратегическому развитию национальной экономики. В Узбекистане же успешно реализовалась модель внутреннего финансирования индустриализации: доля сельского хозяйства в ВВП сократилась с 28% в 2000 году до 18% в 2017 году, а промышленности – выросла с 14% до 34%. Финансовые средства, благодаря которым стал возможен этот сдвиг, давала выручка от продажи хлопка и все большего количества полезных ископаемых.

Неэффективно, абсурдно и… разумно

Как видим, картина исследования получается неожиданная и любопытная.

Лондонский экономист, не получавшая, насколько можно судить, никакого тайного финансирования от Узбекистана, считает экономическую политику его властей в высшей степени разумной и полезной для страны (речь при этом идет фактически обо всем периоде независимости – с девяностых годов прошлого века до сегодняшних дней).

Вряд ли можно предположить, что ей «запудрили мозги» официальной статистикой, часто использующей выдуманные цифры – Ломбардоцци опирается прежде всего на данные международных организаций. Также нельзя сказать, что автор исследования не осведомлена о «темной стороне» хлопкового хозяйства Узбекистана – низкой механизации и регулярном использовании детского и подросткового труда при сборе урожая. Экономист читала и слышала об этом во время своего пребывания в стране, однако уверена, что новое правительство активно с этим борется – в том числе за счет механизации сельского хозяйства.

Приемка хлопка в Узбекистане. Фото Тимура Карпова, “Фергана”

В данном случае поражает именно контраст между привычным образом узбекистанской экономики, характерным для независимых СМИ и «кухонных разговоров» – неэффективность, абсурдность, мелочный контроль, стагнация – и цельной картиной разумного государственного капитализма, которую рисует лондонский экономист. Возможно, причина такого контраста заключается в том, что «изнутри» ярче всего видны именно недостатки опостылевшей системы. Ученый же, работающий в Великобритании и следящий за ситуацией во всем мире, видит картину как бы снаружи и сверху. В результате становится ясно, что «свободный» рынок и демонтаж государства в десятках развивающихся стран подчас не спасает, а разрушает их экономику. В то же самое время местные власти, проводящие свою, хоть и «кривую» модернизацию, в итоге все-таки достигают желаемого результата.

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram