Коль уж отечественной экономике суждено развиваться в условиях перманентной девальвации, то пора бы начать извлекать из нее хоть какуюто пользу. В идеале, страны, оказавшиеся в подобной ситуации, начинают сокращать импорт и стимулировать экспорт, повышать предпринимательскую активность и производительность национального труда. А что из этого может сделать Казахстан? Об этом мы беседуем с независимым финансовым аналитиком Александром Юриным.

Куда «плывет» тенге?

– В последние месяцы казахстанский тенге дешевеет якобы на фоне ослабления российского рубля. При этом киргизская и белорусская валюты даже не шелохнулись, хотя, казалось бы, единый экономический союз, та же зависимость от российской экономики... Александр, объясните, пожалуйста, разницу.

– За последние пару лет наблюдалось несколько эпизодов, когда курс тенге серьезно проседал вслед за рублем. Национальный банк и большинство представителей экспертного сообщества объясняли подобное поведение казахстанской валюты наличием тесных взаимосвязей между Казахстаном и Россией. Однако при сравнении динамик валют всех стран-участниц ЕАЭС эти объяснения выглядят довольно неоднозначно.

Согласно данным Евразийской экономической комиссии по итогам 2017 года, удельный вес России во внешнеторговом обороте Армении, Беларуси и Кыргызстана составил 27,8%, 50,9% и 25,6% соответственно. В то же время доля РФ во внешней торговле Казахстана составила 21,4% в 2017 году, а по результатам первого квартала текущего года и того меньше – всего 19,7%. То есть удельный вес товарооборота с северным соседом в совокупном товарообороте Казахстана ниже в сравнении с другими странами-участницами ЕАЭС. Тем не менее курсы валют Армении, Беларуси и Кыргызстана не демонстрируют зависимости от российского рубля в отличие от тенге, несмотря на наличие у них тесных экономических взаимосвязей с Россией.

С другой стороны, постоянно повторяемая властями мантра о «свободном плавании» тенге звучит очень и очень неубедительно. Во-первых, на валютной площадке KASE действуют всего три десятка участников, причем активность некоторых из них может кардинально влиять на ход торгов. Такой рынок в принципе не может быть ликвидным в полном смысле этого слова и сохранять стабильность без вмешательства монетарных властей.

Во-вторых, хотя Национальный банк и публикует на своем сайте ежемесячно данные о «нулевом нетто-объеме инвестиций», реальные масштабы присутствия государства на валютном рынке явно выше. Так, например, не совсем понятно, как влияет на состояние валютного рынка конвертация активов Национального фонда при осуществлении трансфертов из него в республиканский бюджет. В самом деле, не могут же доллары из Нацфонда просто исчезать в неизвестном направлении после осуществления конвертации?!

В этом свете «привязка» тенге к рублю выглядит искусственно созданной и искусственно поддерживаемой, причем экономическая логика такой «привязки» не совсем понятна. Аргументы о тесных экономических взаимосвязях и необходимости поддержки отечественного товаропроизводителя только на первый взгляд кажутся оправданными и логичными. Если же копнуть немного глубже и проанализировать ситуацию в деталях, то эти аргументы окажутся далеко не бесспорными.

Большая разница

– И потом интересна реакция на девальвацию. Россияне, к примеру, достаточно спокойно ее воспринимают, тогда как для казахстанцев это трагедия. В чем тут дело?

– Девальвацию негативно воспринимают в обеих странах, однако в Казахстане ей придают гораздо большее значение, чем в России. Это неспроста: хотя обе экономики зависят от экспорта ресурсов, между ними имеются довольно серьезные структурные различия. В сравнении с Россией Казахстан более импортозависим, и ослабление тенге ведет к более выраженному росту цен на потребительские товары. В итоге повышение курса доллара оказывает весьма серьезное влияние на покупательную способность казахстанцев и, как следствие, их благосостояние в целом.

С другой стороны, российская экономика самостоятельно производит значительно более широкую номенклатуру товаров. Причем в ее случае степень локализации производства ощутимо выше в сравнении с казахстанской. В силу этого обстоятельства «синхронная» девальвация российской и казахстанской валют неодинаково сказывается на конечной стоимости производимых товаров.

Казахстанский производитель более зависим от импорта факторов производства, в силу чего девальвация тенге ведет к высокому росту издержек и, как следствие, росту цен. В итоге даже при сохранении условного паритета между рублем и тенге российский производитель получает на казахстанском рынке более весомые конкурентные преимущества по сравнению с нашим. К тому же подобная политика повышает конкурентоспособность российских товаров на отечественном рынке по сравнению с товарами, импортируемыми из других стран, в том числе из Китая.

В то же время не стоит преувеличивать риск возможной экономической экспансии со стороны РФ: в настоящее время российская промышленность очень далека от полного удовлетворения внутреннего спроса, и для нее нет особого смысла усиленно продвигать свою продукцию на казахстанский рынок...

По большому счету, девальвация тенге, которая в последние пару лет происходит преимущественно в «ползучей» манере, не ведет к какому-либо серьезному росту конкурентоспособности казахстанской экономики, однако весьма ощутимо снижает уровень благосостояния казахстанцев. Нестабильность национальной валюты никогда не была сугубо экономическим феноменом, а после августа 2015 года постоянные колебания тенге и общий тренд на его ослабление стали фактором, серьезно повышающим уровень социальной напряженности. При этом неуклюжие попытки властей объяснить ситуацию влиянием внешних факторов уже давно не воспринимаются населением всерьез и, скорее, раздражают его.

Забытое ФИИР

– Какие главные препятствия вы видите на пути импортозамещения, которое активно декларирует Казахстан, но при этом постоянно отклоняется от курса? К примеру, в последнее время ничего не слышно о ФИИР, хотя подходит к концу уже вторая пятилетка индустриализации, и чиновники, по идее, должны уже были рапортовать о достигнутых в ее рамках «успехах». В чем причина, как думаете?

– В этом плане ФИИР ничем не отличается от остальных государственных программ и стратегических инициатив, коих в последние годы было озвучено довольно много. О них сначала громко говорят, выделяют деньги, а потом забывают – по большому счету, при их реализации все сводится к освоению бюджетных средств, а не к достижению поставленных целей. Основная проблема здесь заключается в подходе к реализации всех подобных начинаний, которого придерживаются казахстанские госорганы.

В рамках всевозможных государственных программ и стратегических инициатив пафосно анонсируются те направления работы, которые относятся к важнейшим функциям государственных органов и которыми они должны заниматься «в фоновом режиме» на постоянной основе. Степень пафоса обычно обратно пропорциональна уровню проработанности этих программ – громкое их анонсирование не дает никаких гарантий того, что чиновники начнут работать лучше. И это неудивительно: если какое-либо ведомство не может полноценно выполнять свои функции в обычном режиме, то качество его работы вряд ли улучшится под влиянием какой-либо стратегической программы или инициативы.

В итоге мы становимся свидетелями того, как об очередной «прорывной» программе забывают через относительно короткий промежуток времени после того, как о ее принятии сообщили с высоких трибун. К сожалению, экономическая политика (да и не только она) сводится в Казахстане преимущественно к кампанейщине.

Не можем или не хотим?

– Что сегодня реально производит Казахстан? И достаточно ли этого, чтобы закрыть минимальные потребности населения?

– Эпизодически на прилавках рынков и магазинов появляются какие-либо товары с лейблом «Сделано в Казахстане», однако это не дает оснований делать выводы о развитии отечественного производства. Опыт почти трех десятилетий, прошедших с момента распада СССР, однозначно свидетельствует о том, что казахстанские производители товаров потребления в целом не в состоянии занимать и удерживать значимые позиции на внутреннем рынке. Исключением здесь можно считать лишь отечественную пищевую промышленность, причем с довольно серьезными оговорками.

С другой стороны, наличие отметки «Сделано в Казахстане» отнюдь не подразумевает того, что производство товара полностью осуществляется внутри страны. На самом деле, все «отечественное производство» может сводиться, например, к банальной «отверточной сборке» или же изготовлению продукта из импортируемых полуфабрикатов высокой степени переработки. В этом случае основная часть производственных процессов будет локализована за пределами страны. Более того, даже наличие сертификатов о происхождении товара в официально установленной форме не говорит о том, что при производстве этого товара все производственные процессы были локализованы именно на территории Казахстана. В этом довольно легко можно убедиться, если заглянуть в нормативную базу, регулирующую процессы сертификации.

– А что могла бы потенциально производить страна в нынешних условиях, не дожидаясь пока заработают многочисленные госпрограммы типа ФИИР?

– Слово «потенциально» здесь не слишком уместно. Если бы казахстанская промышленность могла что-то производить, то она бы это производила. Тот факт, что о производстве многих товаров в Казахстане говорят исключительно в сослагательном наклонении, свидетельствует о наличии веских причин, которые препятствуют развитию соответствующих отраслей. Разработка любого комплекса государственных мер по поддержке экономики априори должна начинаться с выявления проблем, негативно влияющих на развитие тех или иных отраслей. Здесь необходимо проведение глубокого и комплексного анализа факторов, препятствующих локализации разного рода технологических процессов внутри Казахстана.

Возможности для проведения такого анализа есть только у профильных государственных ведомств, однако, по-видимому, подобный анализ никогда не проводился ни для одной ключевой отрасли экономки. Неэффективность всех государственных стимулирующих программ связана, в первую очередь, с тем, что они сводятся преимущественно к распределению средств из бюджета и Нацфонда, и не предполагают «прицельных» действий, направленных на создание благоприятных условий для стимулирования производства тех или иных видов потребительской продукции.

Слабая воля

– Тем временем в стране продолжает дешеветь рабочая сила. По идее это могло бы стать мощным экономическим импульсом в плане выпуска конкурентоспособной продукции (по примеру того же Китая, где низкая стоимость труда много лет привлекала крупных производителей со всего мира). Что нам мешает реализовать этот сценарий? Может, элементарное нежелание людей «работать руками»?

– Низкий уровень оплаты труда – это не единственный и не самый главный фактор, определяющий конкурентоспособность продукции. К слову, средняя зарплата в китайских городах уже превышает «официальную» среднюю зарплату в Казахстане более чем в два раза...

На конкурентоспособность продукции влияет множество факторов – это и наличие технологий, и рынков сбыта, и квалификация рабочей силы, и сложившаяся система экономических взаимоотношений в государстве, и культура производства, и много чего другого. В конце концов, для создания конкурентоспособной экономики необходима соответствующая политическая воля и долгосрочная планомерная работа. Маловероятно, что все это по мановению чьей-то руки вдруг может появиться в Казахстане, где уже почти три десятилетия подряд выстраивалась сырьевая экономика с гипертрофированной и крайне неэффективной финансовой системой.

С другой стороны, вполне очевидно, что развитие несырьевой промышленности нужно начинать с удовлетворения внутреннего потребительского рынка. Однако следствием снижения доходов казахстанцев является уменьшение внутреннего платежеспособного спроса, то есть низкие доходы населения в контексте развития несырьевой экономики стоит рассматривать скорее как негативный фактор.

– Недавно премьер Бахытжан Сагинтаев говорил о том, что в стране уже есть бесплатное профтехническое образование, но молодежь туда не идет. Как с этим бороться? Ведь рано или поздно кто-то должен занять эту нишу...

– Рабочие специальности в Казахстане непрестижны в силу низкого уровня оплаты труда. К тому же для их представителей закрыто большинство социальных лифтов, и многие из них в принципе не могут рассчитывать на какую-то карьеру.

В то же время в текущих условиях страхи, что эта ниша будет занята иностранцами, являются во многом беспочвенными. По причине неразвитости казахстанской экономики производств, где реально востребована высококвалифицированная рабочая сила, не так уж и много, а уровень оплаты труда неквалифицированной довольно низок, в связи с чем Казахстан не особо привлекателен для трудовых мигрантов.

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram