С.Михеев - вице-президент Центра политических технологий

- Среди российских и казахстанских экономистов можно встретить мнение, что экономическая интеграция может выступать эффективным антикризисным механизмом. Насколько справедлива эта оценка по отношению к евразийскому интеграционному проекту? 

- Прежде, чем ответить на этот вопрос, нужно отметить особенность евразийской интеграции. Если Европа объединялась полностью разъединенной, то у нас происходит реинтеграция, то есть мы еще не забыли, как жили вместе в одном государстве, в рамках единого хозяйственного комплекса. Теперь мы пытаемся восстановить остатки этого единства на новой экономической основе. И в этом есть серьезное рациональное зерно. 

В условиях современной экономической модели, государства, придерживающиеся неких групповых интересов, будут находиться на плаву дольше и увереннее, нежели те, кто будет грести один, ведь самостоятельно преодолеть существующие проблемы экономической системы очень сложно. 

Но удастся ли нам решить задачу интеграции, будет зависеть от политической воли и конкретных обстоятельств, например, от того, сможем ли мы преодолеть сырьевую зависимость. Если Россия и Казахстан и дальше будут делать ставку на нефтегазовую сферу, и при этом давать этим деньгам утекать в офшоры, не будут вкладывать средства в диверсификацию экономики и более развитые технологические цепочки, ничего у нас не получится. Будем вместе продавать нефть, они свою, мы свою. 

Поэтому мы можем сколько угодно произносить заклинания про интеграцию, но необходимо диверсифицировать экономику и попытаться внутри своей экономической модели найти что-то новое. 

И вот к вопросу об инициативах Нурсултана Назарбаева - давайте попытаемся внутри Таможенного союза выработать альтернативную модель развития. Мы же пока этого не делаем, а живем по тем правилам, которые диктует глобальный рынок и глобальная экономическая система, говоря: ну ведь по-другому нельзя. А если по-другому нельзя, то мы пойдем ко дну вместе с остальными, вне зависимости от того, будем ли мы интегрированы или нет. 

Как сделать так, чтобы государство не было бизнес-проектом? Убежден, что для постсоветских стран государственное управление в формате бизнес-проекта – это тупик, потому что в логике бизнес-проекта у вас точно возникнет отношение к значительной части населения как к экономически неэффективной, а значит, ненужному балласту. То же самое будет касаться и дотационных территорий. Как работает бизнес? Минимизация расходов, максимум прибыли. Но государство существует для того, чтобы его граждане жили лучше, а не для того, чтобы увеличивать прибыль тех или иных сфер производства, но не способствовать развитию общества и гармонизации общественных отношений. Государство – это не корпорация. Но чтобы это работало на общественное благо, нужна другая экономическая модель. Наши представления конца 80-х – начала 90-х о том, что рынок способен сам отрегулировать все общественные и экономические процессы наиболее адекватным образом, проявили свою несостоятельность. На алтарь этого Молоха-рынка было принесено немало жертв. Но результаты оказались весьма сомнительными. Не значит ли это, что свободный рынок – некая квазирелигия, которая постоянно требует идолопоклонничества и жертв только ради того, чтобы существовал рынок? И чем он в этом случае лучше коммунистических иллюзий? 

Я считаю, что мы или сами не поняли суть рынка, или нам эти искажённые представления намеренно навязали. Потому что тот самый цивилизованный миллиард живет немного по-другому: есть и стратегия, идеология развития, есть социальные программы, на которые они не боятся тратить деньги. Но и они живут не идеально. Их модель тоже все чаще дает сбой. Поэтому нужно преодолеть инерцию мышления, жадность и национальный эгоизм, короткий горизонт планирования, и выработать концепцию общественного блага. Я не верю в рай на земле, он невозможен ни при одной политико-экономической системе, но мы можем хотя бы минимизировать издержки. В этом и есть историческая миссия элиты, которая должна собственные интересы отставить на второй план и искать новые решения, не бояться преодолевать некие штампы. Ни возврат к советскому прошлому, ни либеральная модель нам не подходят, нужно искать новые эффективные пути. 

Как раз в рамках наших интеграционных проектов мы и могли бы, в том числе, разработать альтернативные варианты развития. Думаю, что есть смысл в поддержке и развитии мозговых центров, способных разработать новые экономические модели. То есть надо вкладывать деньги в исследования, причем привлекать к этим исследованиям не только экономистов, но и политологов, философов, социологов из России, Казахстана, Беларуси. 

Уверен, что интегрироваться нужно для того, чтобы явить миру альтернативный пример, а не для того, чтобы быть как все. В этой связи у евразийского интеграционного проекта, безусловно, есть определённый потенциал. 

- Говоря о евразийской интеграции, нужно отметить, что в мае этого года в Астане состоялся значимый форум – заседание Высшего экономического совета ЕврАзЭС, на котором было принято решение о начале процесса присоединения Киргизии к Таможенному Союзу и предоставлении Украины статуса наблюдателя при Евразийском союзе. Как Вы оцениваете итоги этого заседания? 

Я склонен оценить позитивно итоги саммита уже по одной простой причине. Эти итоги идут в разрез с голосами скептиков. Мы слышали и продолжаем слышать, что евразийский проект – это некий замок из песка. Намеренно акцентируются политические моменты, нагнетаются незначительные противоречия между странами-партнерами. Этот саммит очень четко показал, да, есть проблемы и разногласия, но «паровоз интеграции» уверенно движется вперед. На саммите приняты конкретные договоренности по дальнейшим шагам развития евразийской интеграции. 

Что касается расширения объединения, то здесь нужно быть осторожным. Понятно, что есть интерес к Киргизии как к источнику трудовых ресурсов. Тем не менее, на мой взгляд, особая поспешность не нужна, потому что Таможенный союз не должен быть организацией, в которую нужно затягивать или уговаривать вступить всех подряд. 

Наша главная задача - не дискредитировать этот проект «на взлете». Посмотрите, что происходит с Евросоюзом, который по политическим соображением набрал новых членов и в результате получил массу экономических проблем. При этом я считаю, что Киргизия должна быть в Таможенном союзе, но нужны более аккуратные и взвешенные шаги по включению Бишкека в эту структуру. Если Киргизия хочет вступить в Таможенный союз, ей необходимо сначала окончательно решить свои внутренние политические проблемы. 

Нам же важно не испортить имидж нового образования. Мы рискуем дискредитировать этот проект, и второй попытки что-то исправить может уже не быть. 

Что касается проблемы Украины, то украинцы начали понимать, что еще 2-3 года, и те механизмы, которые запущены в рамках евразийской интеграции, всерьез ударят по их экономическим интересам, ведь начнут закрываться рынки Таможенного союза, что негативно отразится на украинском производстве. Однако, по сути, позиция Украины всё та же – как бы что-то получить, ничего не давая взамен. 

То, что Россия и Казахстан пошли на некоторые уступки этой позиции на данном этапе – не страшно, вопрос только в том, чтобы этот процесс не принял перманентный характер. На что, видимо, и рассчитывает украинская сторона. Иначе есть опасность увязнуть надолго в этом процессе, когда Украина будет решать свои вопросы за счет стран-партнеров. Поэтому хорошо, что меморандум о статусе Украины был принят, но нужно в дальнейшем следить за тем, чтобы наши свои собственные интересы не ущемлялись. 

- Нужна ли на данном этапе идеологическая основа для евразийской интеграции или проект может успешно развиваться на сформированном экономическом базисе? 

Несомненно, в будущем Евразийский союз без собственной системы ценностей как проект будет буксовать. Европейский союз привлекателен не только тем уровнем жизни, который там достигнут, но и той системой ценностей, которую они экспортируют. Эти ценности во многом для нас неприемлемы. Поэтому необходимость некой альтернативы западным ценностям, очевидна. Более того, сущность такой альтернативной модели лежит на поверхности. В социальной сфере - это более социально ориентированная политика, менее либеральная монетаристская модель. А в идеологической сфере – более взвешенный компромисс между традицией и модернизацией.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram