Китай заинтересован в выкачивании мозгов со всего мира, имеет на это средства и готов создавать талантам привлекательные условия. Для тех же, кто такой ценности не представляет (пусть даже это граждане дружественных государств), никаких поблажек, жесткий миграционный фильтр и полный суверенитет в визовой политике со стороны Китая. Вплоть до приостановления выдачи виз в одностороннем порядке
Китай в очередной раз стал главным источником въездного туризма в Россию (если не считать пересечения границы РФ гражданами Украины и Казахстана). Из-за непрозрачности этого сегмента наша страна зарабатывает на китайских туристах меньше, чем могла бы, но все равно китайский туризм становится новым источником дохода для российского бизнеса и государства.
Мы уже писали о перспективах отмены краткосрочных виз между Россией и Китаем. Если вкратце: у этой меры есть противники и сторонники, но будущее зависит не от убедительности их доводов, а от политических соображений. Отмена даже краткосрочных виз с Китаем выглядит как яркий политический жест, и вопрос только в том, какая тенденция возобладает. Стремление еще раз доказать мировому сообществу, что между странами существуют «лучшие отношения за всю историю», или желание показать (прежде всего собственному населению), что Россия – самодостаточная суверенная страна, которая внимательнее анализирует риски, а не возможности.
Важный момент – либерализация визового режима между Россией и Китаем, похоже, может быть только обоюдная. Между тем наш стратегический партнер сохраняет визовый режим с подавляющим большинством стран мира и по-прежнему активно использует визы как средство внешней и внутренней политики. С одной стороны, Пекин упрощает условия въезда и пребывания отдельных категорий иностранцев, чтобы повысить качество приезжающих в страну трудовых мигрантов. С другой стороны, использует визы как рычаг давления на своих партнеров.
Тысяча талантов
На фоне снижения темпов роста ВВП до уровня 1990 года 13-й пятилетний план КНР, принятый в марте 2016 года, делает ставку на инновации и переход к экономике услуг. Согласно отчету Всемирного банка, именно инновации и инвестиции в человеческий капитал помогут Китаю избежать ловушки среднего дохода – ситуации, когда страна застревает на среднем уровне доходов из-за того, что потеряла преимущество дешевой рабочей силы и не смогла заменить его на преимущества в технологиях. Для поддержания роста как раз и нужен переход от стандартного промышленного производства к производству товаров и услуг с высокой добавленной стоимостью.
Задачу перехода к экономике нового типа Китай не может решить без привлечения высококвалифицированных иностранных кадров. В Китае это понимают с середины 1970-х годов, когда фактически и началась политика «открытости» (开放). Долгое время там были рады любым иностранцам, поскольку считалось, что они несут с собой деньги, технологии или, на крайний случай, опыт бытового и языкового взаимодействия. Но сейчас, после сорока лет «открытости», Китай стал гораздо более разборчив.
С 2017 года Китай последовательно упрощает получение рабочих виз для высококвалифицированных иностранцев и ужесточает требования для неквалифицированных. Была введена градация заявителей на три категории: А (85 баллов), В (60–85 баллов) и С (менее 60 баллов). Баллы начисляются за размер потенциальной зарплаты, наличие ученых степеней, опыта работы, владение китайским языком, возраст, желание переехать в малоразвитые провинции Китая на западе и северо-востоке страны, а также за патенты и работу в компаниях из списка Fortune 500. Обязательным условием является приглашение от китайской компании и минимальный опыт работы (два года) в соответствующей области.
У талантов, попадающих в категорию А, не возникает проблем с переездом. Илону Маску, который строит в КНР первый автозавод со 100%-ным иностранным капиталом, достаточно было «признаться в любви к Китаю», чтобы претендовать на получение вида на жительство (永久居留身份证) – практически нереализуемой мечты многих экспатов в 2000-х. Только за два месяца 2018 года Китай выдал грин-карты 1880 иностранцам – это больше, чем за весь предыдущий год. Впрочем, не стоит обольщаться – в список нужных для страны людей по версии китайского правительства попали такие люди, как нобелевские лауреаты по химии Бернард Феринга и Курт Вютрих, или, например, баскетболист Стефан Марбери.
Большинство иностранцев критериям на уровень А не удовлетворяют. Примерно 60% экспатов попадают под уровень В, и это означает более долгую обработку документов и более короткую визу. Еще около 20% иностранцев относятся к уровню С, их работа в Китае будет краткосрочной, если вообще найдется – в зависимости от государственных квот и спроса на рынке труда.
Помимо визовой выбраковки, китайские власти используют специальные программы, чтобы стимулировать импорт мозгов. С 1994 года действовала программа «Сто талантов» (百人计划) для привлечения из-за рубежа ученых моложе 45 лет, которым предоставлялся грант по 2 млн юаней на человека. К 2013 году по этой программе в Китай приехало (или вернулось) около 1900 исследователей, в основном китайского происхождения.
Помимо различных региональных стипендий, после кризиса 2008 года Госсовет КНР запустил программу «Тысяча талантов» (千人计划). На этот раз стипендиаты были поделены на несколько категорий. «Инноваторам» моложе 55 лет из числа профессоров вузов, сотрудникам известных мировых компаний, стартаперам, изобретателям, чьи технологии или патенты имеют международное признание, выдается грант на 1 млн юаней. «Молодые профессионалы» (моложе 40 лет) и «международные эксперты» (до 65 лет) могут претендовать на грант от 500 тысяч до 1 млн юаней плюс зарплата и фонд на проведение исследований.
По этой программе Китаю уже удалось привлечь более семи тысяч человек, большинство которых составляют «китайцы, вернувшиеся из-за рубежа» (хайгуй; 海归). На сленге их называют «морскими черепашками» (海龟) из-за омонимичности двух слов в китайском языке.
Усилия Китая по выкачиванию мозгов не остались незамеченными другими странами. На постсоветском пространстве никто не хочет портить с Китаем отношения (или хотя бы предложить своим талантам более привлекательные условия), а вот на Западе ситуация иная. В 2018 году в отчете Белого дома об экономической агрессии Китая программа «Тысяча талантов» была прямым текстом названа «методом получения американских технологий и интеллектуальной собственности». Более того, авторы доклада утверждают, что впечатляющий экономический рост Китая «был достигнут в значительной степени благодаря агрессивным действиям, политике и практике, которые выходят за рамки глобальных норм и правил».
В ответ китайская программа ушла в подполье. Списки ученых, входящих в «Тысячу талантов», удалили с правительственных и университетских сайтов, а в социальных сетях распространили сообщения, что отделы кадров должны защищать безопасность зарубежных соискателей. Теперь при уведомлении кандидатов о предстоящих собеседованиях следует избегать переписки по электронной почте, а программу «Тысяча талантов» вообще не рекомендуется упоминать при оформлении официальных документов.
Великая визовая стена
Впрочем, в арсенале Китая есть не только средства маскировки, но и наступательные средства – тот самый визовый рычаг.
Сейчас в КНР постоянно проживает около 90–110 тысяч американцев – это 12–15% всех иностранцев в Китае (для сравнения: выходцев со всего постсоветского пространства не более 40 тысяч человек). Абсолютно достоверных данных по экспатам в Китае не существует, но, по имеющимся субъективным оценкам, около 75% из них – это мужчины, около 75% не говорят по-китайски. При этом они относятся к наиболее высокооплачиваемым слоям населения: зарплата американцев в среднем составляет от 10 до 25 тысяч юаней ($1,5–4000), что много даже для Шанхая, где расположена самая большая в Китае колония лаоваев (老外; иностранцев) – порядка двухсот тысяч человек. Что же они там делают, не зная китайского языка и зарабатывая такие деньги?
Значительное число таких американцев – тичеры. Так постсоветские экспаты называют многочисленную и разношерстную братию преподавателей английского языка. Как писал Эван Ознос, «из всех путей саморазвития ничто в Китае не вызывает такого ажиотажа, как изучение английского». В большом и богатом Китае работа найдется любому, кто знает английский, но теплое место под солнцем обеспечено лишь его носителям.
С недавних пор только граждане стран, в которых английский язык является государственным, могут легально работать в Китае преподавателями. Но даже они не всегда подходят всем требованиям, которые предъявляет работодатель – обязательное наличие высшего образования и не менее двух лет работы по специальности. В результате тичеры довольно часто работают незаконно. Так что при обострении отношений США и КНР под ударом окажутся несколько десятков тысяч хорошо зарабатывающих американцев, которым Пекин с помощью пары административных решений легко может указать на дверь (к тому же, судя по росту ксенофобских настроений в Китае, такая мера будет весьма популярна среди китайских обывателей).
Китай уже демонстрировал виртуозное владение визовым рычагом. Начиная с 2016–2017 годов заметно сложнее стали выдаваться визы выходцам с постсоветского пространства, которые в своем большинстве в глазах китайцев относятся к малоквалифицированной и не сильно привлекательной для экономики рабочей силе. Это касается, например, украинцев, чьи проблемы обычно связаны с несоблюдением типа визы и реальной цели поездки (с 2017 года китайские власти начали настоящий крестовый поход против этого нарушения, на которое раньше десятилетиями закрывали глаза). Но ярче всего новая политика КНР проявилась в отношении стран Центральной Азии.
С 2016 года Китай и Казахстан ведут своеобразную визовую войну. От нее страдает та самая «народная дипломатия» (контакты учащихся, бизнесменов, туристов), о которой любят говорить политики.
В начале года Китай в одностороннем порядке ужесточил требования к оформлению туристических и деловых виз для граждан Казахстана, при этом родственникам аккредитованных в Китае дипломатов продолжали выдавать краткосрочные визы типа S2 с коридором пребывания всего 30 дней. Казахстан принял ответную меру – ограничил тремя месяцами срок действия виз для родственников теперь уже китайских дипломатов. Это вызвало возмущение у посла КНР в Казахстане Чжан Ханьхуя (张汉晖), который высказался в нехарактерной для дипломатов манере: «Это очень грубо, это унижение! Они вообще понимают, с кем имеют дело? Китай – это сосед, который никогда не ущемлял интересы Казахстана».
После этого с визами для казахстанцев все стало совсем плохо. В 2017 году было множество сообщений, что проблемы с получением виз возникали даже у тех граждан, кто подходит под описанные программы привлечения талантов. Для получения даже однократной деловой визы необходимо предоставить различные документы, подтверждающие доход и наличие сбережений, отсутствие судимости. (К слову, для граждан России при получении визы такой же категории этих требований пока нет.) Пока ситуация, несмотря на смену посла, не улучшилась.
Для Киргизии визовые трудности начались после теракта на территории китайского посольства в Бишкеке 30 августа 2016 года. Сразу после инцидента китайские дипломаты полностью прекратили выдачу индивидуальных виз для граждан Киргизии, в том числе водителей грузовиков, двигающихся по маршрутам из Центральной Азии в Синьцзян, воспетым еще Чингизом Айтматовым. Исключение делали только для туристов, но на ужесточенных правилах – не менее пяти человек в группе и только при наличии заверенного госорганом приглашения от китайской турфирмы.
Дошло до того, что китайскую визу не смогла получить Мисс Киргизия – 2017 Бегимай Карыбекова. В результате она не попала на конкурс красоты, проходящий на курорте Санья (三亚). Но важнее оказались экономические последствия: многие бизнесмены терпели убытки, транзитные перевозки захватили китайские водители. Выдача индивидуальных виз возобновилась только в декабре 2018 года.
И все это несмотря на то, что и Казахстан, и Киргизия – партнеры КНР по инициативе «Пояса и Пути» (一带一路). Совместно с Китаем они участвуют в ШОС, сопрягают ЕАЭС и Экономический пояс Шелкового пути. Однако великая визовая стена от этого ниже не становится. Политика КНР в визовых и миграционных вопросах, умело сочетающая кнут и пряник, выглядит логично и последовательно – с точки зрения понимаемых слишком буквально национальных интересов Китая. При этом она никак не учитывает и даже противоречит интеграционным инициативам Пекина.
Китай заинтересован в выкачивании мозгов со всего мира, имеет на это средства и готов создавать талантам привлекательные условия – во всяком случае, пока они полезны трансформирующейся китайской экономике. Для тех же, кто такой ценности не представляет (пусть даже это граждане дружественных государств – например, Пакистана), никаких поблажек, жесткий миграционный фильтр, низшая категория годности и полный суверенитет в визовой политике со стороны Китая. Вплоть до приостановления выдачи виз в одностороннем порядке. И никаких иллюзий на этот счет у нас быть не должно.
Правила комментирования
comments powered by Disqus