«Группа интеллигентов Узбекистана выступила с инициативой придать русскому языку официальный статус». 

Эта фраза взбудоражила общественность страны на прошлой неделе, после публикации обращения нескольких представителей искусства, культуры и гражданского общества на сайте Vesti.uz. Новость вызвала довольно серьёзный резонанс. Оголтелые националисты вспомнили о том, что нацменьшинства не уважают государственный язык и отказываются его учить. Ностальгирующие по СССР и ждущие второго пришествия “русского мира” воодушевились, вспомнив знаменитое клише о том, что весь прогресс в регионе случился благодаря завоеванию Российской империей.

К дискуссии присоединились и чиновники Узбекистана. Их общее мнение свелось к тому, что надо уважать государственный язык, обеспечить его развитие, а придание статуса официального другим языкам может навредить и узбекскому языку, и национальной идентичности.    

Одна из подписантов, директор Института демократии и прав человека Сайёра Ходжаева даже была вынуждена оправдываться, заявляя, что никакого обращения она не подписывала. Объяснения, с одной стороны, были запоздалыми. С другой стороны, не стоит удивляться, если данное обращение на самом деле никем подписано не было, а является лишь темой одной из кулуарных бесед, презентованной пророссийским СМИ как коллективное обращение.

Откровенно говоря, странными в этой дискуссии выглядят обе стороны. Большое недоумение вызвало т.н. обращение интеллигенции о необходимости предоставления русскому языку статуса официального. С не меньшим удивлением воспринимались попытки рассмотреть его как угрозу узбекскому языку и национальной идентичности.

Язык конечно же является одной из основ государственности. При этом, в сфере языковой политики у Узбекистана, действительно, особый путь развития. Обладая статусом единственного государственного языка, узбекский язык тем не менее испытывает серьезные трудности в становлении таковым по-настоящему. Главной проблемой стал неполностью состоявшийся переход с кириллицы на латиницу. Развитие узбекского языка в период независимости является классическим примером того как половинчатые реформы приносят больше вреда, чем их отсутствие.

Сама узбекоязычная часть населения, по сути, оказалась расколота на тех, кто использует кириллицу (в основном, люди, получившие образование в советское время) и тех, кто адаптировался или уже учился на латинице (в большей степени, поколение независимости). При этом на государственном уровне переход на латиницу так и не состоялся.

Правительственные газеты и новостные сайты продолжают использовать преимущественно кириллицу. Пост министра народного образования Шерзода Шерматова в социальной сети Facebook, призвавшего обеспечить условия для развития узбекского языка, написан на кириллице. Если обратиться к веб-сайту Национальной базы данных законодательства lex.uz, то легко заметить, что все документы на узбекском опубликованы на кириллице. Подобное сосуществование, конечно, оказывает негативное влияние на развитие узбекского языка.

Тем временем, русский язык де-факто является официальным и без законодательно закрепленного статуса. Международная переписка, ведомственная аналитика, указы и постановления, стратегии – всё составляется на русском языке. Этому способствует ряд факторов. Во-первых, механизмы государственного управления формировались в 90-е гг., когда политической элите было привычнее работать на русском языке.

Во-вторых, являясь одним из шести международных языков, русский более удобен для выстраивания отношений с внешним миром. Не стоит упускать из виду и тот факт, что в стране пока недостаточно квалифицированных узбекоязычных переводчиков. В-третьих, русский язык не воспринимается населением как иностранный. Для одной части он родной, для двуязычного узбекского населения – если не родной, то язык обихода. И даже люди, не владеющие русским, и те, кто считает его языком колониализма, относятся к нему как угодно, но только не как к иностранному языку.

На мой взгляд, говорить о конкуренции между узбекским и русским языками в Узбекистане некорректно. Оба занимают определённую нишу в общественной и государственной жизни, обусловленную спросом и особенностями развития страны за последние 27 лет. Ни один из них не может угрожать позициям другого, так как развиваются параллельно, можно сказать, изолированно друг от друга. Например, русский язык не может напрямую угрожать развитию узбекского.

Как было отмечено, проблемы последнего связаны с непродуманной до конца реформой 1990-х гг. Также не может русский язык нанести ущерб национальной идентичности, так как языковая политика является лишь одним из направлений в процессе её формирования. Более того, русский язык и русскоязычное население Узбекистана уже давно являются частью этой самой идентичности.

Учитывая ту роль, которую играет русский язык в современном Узбекистане, инициаторы и исполнители идеи обращения совершили довольно бессмысленную акцию. Подобные шаги со стороны пророссийских структур и сочувствующих им могут искусственно создать противостояние между узбекским и русским языками, не говоря уж о напряжении между узбекоговорящим и русскоговорящим населением.

Русскоязычное население также не нуждается в излишней опеке, в особенности, извне. К тому же, непонятна конечная цель обращения. Идея официально закрепить за русским языком статус языка межнационального общения выглядит нелогичной, потому что непонятно, зачем вгонять в бюрократические рамки то, что и без них прекрасно работает. Если же это была попытка прощупать почву для более амбициозных целей, то она была совершена довольно неудачно. Реакция Ташкента, хоть и была лишена эмоций, однако она дала чётко понять, что вопрос о новом статусе русского языка на повестке дня не стоит.

Русский язык прекрасно чувствует себя в статусе-кво и вряд ли нуждается в лишней бюрократизации.

Узбекистан на данный момент не нуждается в смене языкового статуса-кво. Вместе с тем, существует ряд тенденций, которые позволяют сказать, что влияние русского языка может расти в среднесрочной перспективе.

Во-первых, российские СМИ, особенно телеканалы, прочно заняли информационное поле. Национальные СМИ пока не обладают контентом, способным с ними конкурировать (за редким исключением, когда МатчТВ забывает купить права на трансляцию испанской ЛаЛиги).

Во-вторых, узбекско-российские отношения переживают период интенсификации. Рекордный инвестиционный пакет, подписанный в октябре 2018 г., расширение присутствия российского бизнеса в нефтегазовой сфере и, наконец, планирующееся строительство АЭС – всё это будет способствовать расширению присутствия Москвы.

В-третьих, только по официальным данным, в России работает около двух миллионов трудовых мигрантов, для которых знание русского языка является обязательным при получении патента. Тот факт, что Ташкент и Москва начали сотрудничество в сфере трудовой миграции чтобы минимизировать поток нелегальных мигрантов, позволяет предположить, что потребность в изучении русского языка будет расти.

Наконец, Ташкент и Москва ведут переговоры об открытии ещё четырех филиалов российских вузов в Узбекистане, что справедливо приведёт к усилению российского soft power в стране.

Если гипотетически рассмотреть вопрос о перспективах предоставления русскому языку какого-либо официального статуса, то на мой взгляд, этому должно сопутствовать несколько факторов.

Первое. На сегодняшний день тема русского языка, к сожалению, крайне политизирована на территории постсоветского пространства. Российская политическая элита считает русскоязычное население своеобразным продолжением территории РФ и использует этот социальной слой в качестве инструмента давления. 

Осуществляются попытки формирования такого информационного поля, при котором русскоязычное население идентифицирует себя с Россией, а не со странами, в которых оно проживает. В данной связи, пока российское руководство не перестанет жить мечтами воссоединения территорий бывшего СССР, будь то под эгидой СНГ или за счёт новой внешнеполитической игрушки в виде Евразийского экономического союза (ЕАЭС), менять статус русского языка и нарушать прекрасно функционирующий в стране языковой баланс представляется нелогичным.

Второе. Прежде, чем расширять количество официальных языков, следует разобраться с действующим государственным. Как уже было сказано, узбекский язык развивался несколько самопроизвольно в период независимости и сегодня существует в режиме двух алфавитов, что, в принципе, нельзя назвать нормальным состоянием.

Озвученные правительством планы по реформе действующего алфавита, основанного на латинице, могут ещё больше усложнить ситуацию. Новая реформа сформирует третье поколение узбекоязычного населения, которое будет обучаться по новому алфавиту и ещё больше запутает ситуацию с изучением языка нацменьшинствами. В случае её успешного проведения, положительный результат будет дан только в среднесрочной перспективе.

Третье. Любое решение по столь сложному вопросу как языковая политика должно приниматься не приказом сверху, а исключительно после широких общественных обсуждений, в которых слово будет предоставлено всем заинтересованным сторонам. Окончательное решение должно приниматься только по итогам референдума.

В целом, произошедшее на прошлой неделе не первый и, к сожалению, не последний информационный вброс, с которым предстоит столкнуться Узбекистану. Реакция на него показала, что общественности страны следует более сдержанно воспринимать подобные явления, не создавая искусственных конфликтов, в особенности, между титульной нацией и нац.меньшинствами.

В данной связи, большая ответственность ложится на местных чиновников, которые должны максимально оперативно и прагматично предоставлять официальную, лишённую эмоций, позицию государства, пресекать любые националистические выпады и рост социальной напряженности.  

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram