Нацвалюта как зеркало нацэкономики и нацидеи
15 ноября профессиональный праздник финансистов, поводом для которого стало введение национальной валюты. Социальные сети и СМИ заполнятся поздравлениями и дежурными публикациями, а рестораны и питейные заведения – корпоративными вечеринками. А о самом виновнике торжества все хором забывают. Между тем, судя по состоянию экономики и табло обменников, тенге на сегодня скорее не именниник, а потерпевший.
Вообще, наша национальная валюта – это показатель не только состояния экономики, но и политики вмсете с культурой, общественной жизнью и другими сферами. Но начнем с ее истории. Так сказать, истории купюры без купюр. А для этого надо вернуться назад на 26 лет, и вспомнить обстановку, вокруг которой вводились «новые деньги», с какими надеждами мы ее встречали и какие огорчения нас ждали.
Итак, чуть больше четверти века назад мы встречали свою собственную валюту. Это было как рождение долгожданного ребенка, который появился на свет позже, чем у других братьев и сестер (по бывшему СССР), но зато свой, родной. Да и появление тенге тогда, в ноябре 1993-го, воспринималось не только как очередной символ независимости, но и надежду на какую-то стабильность. Ведь инфляция (термин, который мы еще совсем недавно не знали или не применяли по отношению к своей стране) была гипер – особенно, в последние дни перед обменом. Хотелось верить, что эта гиперинфляция упрется в эти красивые и яркие денежки.
Казалось, что такие деньги не должны быть подвержены быстрому истощению. Немного смущали тиынки из промокашек, но успокаивало то, что они печатались у нас – тоже показатель тех времен и проекции их на действительность. Но «недолго музыка играла». Оказалось, что новые купюры стареют от инфляции гораздо быстрее, чем обращения через магазины, барахолки, банки и наши руки. А уже на следующий, 1994-й, год одна за другой появились «двухсотки» и «пятисотки». Ну вы помните, конечно же.
Зато наши купюры продолжали оставаться очень даже симпатичными с невероятным числом защиты от подделки. Они завоевывали призы на каких-то международных конкурсах и наши банкноты (1000, 5000 и 10000-й) признавались самыми красивыми в мире. А еще они стали походить на марки. Но не на Deutsche Mark, выведенную из оборота в 2002 году, после введения Euro, а на обыкновенную почтовую марку – из-за страсти выпускать юбилейные и праздничные тиражи. Некоторые иностранные нумизматы с удовольствием приобретали наши денежки, зато самим аборигенам заниматься коллекционированием новых и старых купюр желания не было – их быстро съедала та самая инфляция, да и временами они выводились из обращения. Даже местные банкоматы готовы были к забастовке из-за частого изменения дизайна и выпуска разных праздничных «красивых фантиков».
Таким образом, по казахстанским купюрам можно было проследить «яркие события новейшей истории» Казахстана – правда, только глазами Нацбанка и Астаны. Это и председательствование в ОБСЕ, и ЭКСПО, и так далее. Только жизнь у таких банкнот была короткая – чуть больше, чем у самих этих «выдающихся событий» – зато денежная масса на них была затрачена в разы больше, причем в менее красивой, но более прочной иностранной валюте. То есть, это отображение нашей действительности – яркая и дорогостоящая обложка, которая нравится заезжим интуристам, но по сути являющаяся, как бы это помягче сказать, понтами.
А потом на оборотной стороне одной из юбилейных купюр появился и сам Нурсултан Назарбаев – первый и на момент выпуска еще действующий президент РК. До этого ходили в обороте деньги с ладонью «кого надо», которая даже не для специалистов по дактилоскопии и хиромантии могут угадать, кого именно. Точно такие же отпечатки можно было встретить на «Байтереке» в Астане и у монумента независимости в Алматы. Это уже политическая составляющая национальной валюты. И она, кстати, тоже часто отражается на тенговых купюрах, начиная от той же инфляции (она у нас тоже дело политическое), заканчивая надписями от руки разных крамольных лозунгов на них.
Дизайн купюр тоже с каждым разом вызывает нарекания. То у них кризис жанра, и одни банкноты похожи на другие, то чаек своруют без разрешения, то царственная длань таинственно исчезнет. А это очень похоже на состояние нашей культуры – в части официального ее представления. Кстати, не каждый казахстанец сходу назовет то, что изображено на тенговой купюре того или иного достоинства. И тут еще надо подумать, здесь дело в невнимательном гражданине или чересчур внимательном государстве?
Ну, а что общество и граждане? Паралельно с инфляцией и сменой дизайна национальной валюты росло недоверие к ней, вплоть до его игнорирования. Особенно это было заметно в больших городах – все большие и средние покупки, суммы сделок, зарплаты и многое другое вплоть до взяток исчислялось в североамериканских долларах. Только несколько лет назад что-то начало меняться, но все равно, когда говоришь, что сосед продает квартиру за 20 миллионов тенге, обязательно получаешь вопрос: «а сколько это в баксах?».
Кстати, про иностранную валюту, а точнее – про иностранное влияние. Если приглядеться и призадуматься, а также глубже воспринять тезис о тенге, как символе независимости, то надо обратить внимание на такой небольшой штрих, как буквенный индекс. Не сочтите автора за русофоба, но прописан он на русской кириллице, а не на казахском ее варианте. За четверть века много-много раз менялся дизайн, но на эту «мелочь», никто не обратил внимание. А между тем, она демонстрирует настоящую сущность нашей независимости, если даже не вдаваться в подробности зависимости тенге от рубля.
В общем, Теңге – это наша с вами жизнь. Красивая снаружи, упомянутая в каких-то книгах рекордов, заслуживашая грамоты и призы, но не несущая радости обладателям этих бумажек. Множество защитных элементов – это тоже понты, ведь особо никто и не стремится подделывать тенгушки. Да и обилие обменных пунктов – тоже показатель. Впрочем, как и обилие ломабардов и аптек.
Правила комментирования
comments powered by Disqus