«Экономические, социальные и психологические аспекты проблемы адаптации репатриантов делают идею их возвращения в Казахстан сомнительной», — сказал казахстанский политолог Максим Казначеев в интервью ИА REGNUM.
ИА REGNUM: Как в Казахстане относятся к оралманам?
Двойственно. Например, представители национал-патриотических групп говорят о том, что возвращение этнических казахов на историческую родину нужно для увеличения доли казахов в общей численности населения. По их мнению, это гарантирует сохранение внутриполитической стабильности. На чем основываются их выводы мне непонятно.
Почему проводится прямая связь между этими процессами, нужно спрашивать у них. Ведь есть огромное количество моноэтничных стран, которые раздираются внутренними конфликтами и противоречиями.
Эти группы требуют возвращения репатриантов, а власти не хотят лишний раз конфликтовать. Некоторое время назад был налажен процесс по организованной репатриации. Программа называлась «Нурлы кош» («Светлый переезд») и была утверждена правительством в конце 2008 года.
Ее запустили, но после жанаозенских событий 2011 года она была заморожена. В итоге складывается двойственная ситуация. С одной стороны, власти Казахстана пытаются работать в этом направлении и заигрывать с национал-патриотическими настроениями в Казахстане. В другой, есть четкое понимание того, что данный вектор деятельности не всегда выигрышный.
ИА REGNUM: Почему?
Причин несколько. Их условно можно разделить на экономические, социальные и психологические.
Экономические причины. Помощь переселенцам и их адаптация на новом месте — это нагрузка на бюджет. Возвращаются в Казахстан социально неадаптированные граждане, которым необходимо материально помогать.
Люди, которые состоялись в социальном плане, не променяют свое место жительства на непонятные перспективы в новой стране. Если у человека есть работа или свой бизнес, например, в Китае, зачем ему переселяться в сельскую местность и заниматься сельским хозяйством?
Более того, когда местное население видит, что переселенцам оказывается социальная помощь, они задают вполне логичный вопрос по отношению к своему статусу. То есть они платят налоги, но не получают таких финансовых влияний и социальных привилегий, которые получают оралманы. Возникает недовольство и напряженность.
Подобные настроения в казахстанской глубинке зафиксированы давно, еще с конца 90-х годов.
ИА REGNUM: Какие психологические моменты вас смущают в идее переселения?
Оралманы переезжают в Казахстан и начинают вести себя очень интересно. Они считают, что государство и общество всё и всегда им должны. Они действуют в логике: «мы свои, мы переехали, помогайте нам — дайте нам землю, скот, жилье и прочие блага».
В наиболее яркой форме это проявилось в 2006 году. Тогда на окраине Алматы произошли самозахваты земельных участков под жилищное строительство. Часть самозахватчиков были переселенцами.
Другой пример — Жанаозен. В советские времена это был рабочий поселок вахтовиков, а сейчас стал 100 тысячным городом переселенцев. Люди туда ехали целенаправленно с мыслью о том, что будут работать нефтяниками. Это не шутка.
У них нет квалификации, нет соответствующего образования, нет вообще ничего. Только желание зарабатывать много не затрачивая усилий.
То есть переселенец приезжал в западную часть Казахстана и вполне серьезно ожидал, что получит работу водителем с зарплатой в две тысячи долларов или уборщицей за полторы тысячи. Это не единичные случаи, а повсеместные настроения.
После таких результатов и событий 2011 года программа «Нурлы кош» была постепенно свернута. Оказалось, что возможности государства и желания переселенцев не совпадали.
Сейчас оптимизм по поводу переселенцев разделяют только в национал-патриотической среде. Остальные — бизнесмены, представители центральной и местной власти скептически оценивают эту идею.
ИА REGNUM: Что вы имеете в виду под социальными причинами неэффективности затеи с оралманами?
В первую очередь, качество населения, как бы цинично это не звучало. Повторюсь, что успешные люди, в какой стране они бы ни жили, не будут отказываться от благ, заработанных своим трудом.
Переселенцами становятся неустроенная, уязвимая часть населения. Социальный портрет среднестатистического переселенца выглядит так. Скорее всего, это человек без высшего образования с минимальной профессиональной квалификацией или вообще с отсутствием таковой. В основной своей массе это неквалифицированная рабочая сила, которая не обладает даже базовыми навыками, необходимыми для самостоятельного трудоустройства.
ИА REGNUM: Какие базовые навыки вы имеете в виду?
Их много. Первый и основной — знание языка. Основная масса людей переселяется из бывших республик СССР. В силу общего советского прошлого, близкого менталитета и знаний русского и казахского языка их легче адаптировать к жизни на исторической родине. У переселенцев из Китая и Монголии этих преимуществ нет.
Доля оралманов из Китая составляет от 16% до 20%. Из общего числа переселенцев в миллион человек, доля репатриантов из КНР — 160 тысяч.
Представьте, подавляющее большинство не знают языков — ни казахского, ни русского. Это автоматически делает их неконкурентоспособными на рынке труда.
Это значит, что для них нужно воспроизводить искусственную социальную среду, в которую нужно постоянно и длительно вливать средства из бюджета. Без гарантированного результата.
Во-вторых, фактор этнической близости, который приводят в качестве аргумента, на практике играет двойственную роль. С одной стороны — он необходим. С точки зрения элиты он увеличивает общую численность населения. С другой — внутриэтнические социокультурные границы между казахстанцами из Казахстана и репатриантами достаточно серьезные.
ИА REGNUM: Репатрианты из Китая рассказывают о нарушении своих прав в КНР на хорошем казахском языке. Почему вы утверждаете, что они не знают язык?
Скорее всего, это жители сельской местности в Китае. Устный казахский язык — это основной рабочий инструмент, и они им владеют. Я говорю о письменной речи. Писать и читать на кириллице или латинице они не умеют.
Письменный казахский язык репатриантов из КНР основан на арабской вязи. Письменный казахский язык репатриантов из Монголии — на кириллице. Оралманы из Узбекистана владеют казахским языком на кириллице и латинице. Этнические казахи из Турции пишут на латинице.
Проблема в том, что переселенцы из КНР могут разговаривать и понимать друг друга, но письменные тексты они уже не понимают. Это нигде не афишируют.
ИА REGNUM: Расскажите еще об одном моменте, который не принято озвучивать. О тех, кто после переселения в Казахстан возвращается обратно.
Такие действительно есть. Среди возвращающихся обратно переселенцев высокий процент репатриантов из Китая и Монголии. Люди в силу вышеописанных проблем с незнанием языка, непониманием культуры неспособны адаптироваться и возвращаются обратно.
ИА REGNUM: Есть ли политическая подоплека у программы переселения этнических казахов из Китая?
Конечно. В Акорде понимают, что Вашингтон и страны Запада в целом пытаются подтолкнуть Казахстан к конфликту с КНР через диаспору в Западном Китае. Программа переселения является одним из возможных инструментов.
Но реализация или отказ от таких программ на государственном уровне в первую очередь должны отвечать внутренним интересам Казахстана. Мнение внешних партнеров можно учитывать, но не в ущерб национальным идеям и ценностям.
Правила комментирования
comments powered by Disqus