Из-за введения режимов ЧС и ЧП в Кыргызстане голосование в местные кенеши (органы местного самоуправления), которое должно было состояться 12 апреля, перенесли на неопределенный срок. На осень в стране назначено проведение парламентских выборов, однако сегодня многие депутаты и общественные деятели так же говорят о необходимости переноса. Несмотря на торможения всех процессов, в том числе и политических, актуальными в инфополе Кыргызстана остаются темы возможного сокращения количества депутатов Жогорку Кенеша (парламента), деятельности партий, а недавно обсуждался и возможный возврат к президентскому правлению. В связи важно понимать не только проблемы политического поля, но и разбираться в партийно-политической структуры страны, об этом для ia-centr.ru рассуждает Сергей МАСАУЛОВ.

Партийно-политическая структура на Западе и лишь внешне напоминающая её структура в странах Центральной Азии принципиально различны. В Кыргызстане, как стране с формально наибольшим представительством различных партийных групп, партийная структура утряслась еще не окончательно, да, пожалуй, до этого еще далековато. Но события за последние 20 лет, и особенно действия т.н. «партий», лишний раз продемонстрировали, по каким меркам она выстраивается. 

В Кыргызстане, как и во многих странах Центральной Азии, официально провозглашенная парламентская республика требует развитой системы партий и постоянства партийной деятельности в промежутках между электоральными циклами. 

Для стран характерно следующее членение:

1. партии власти;
2. этно-националисты;
3. обычно закамуфлированные, исламистские партии;
4. партии «как-на-западе», с попытками указать на идеологическую окраску и выражение интересов определенных социальных слоёв. Фактически, это партии, созданные под конкретного лидера, распадающиеся вместе с его уходом с политической сцены.

Здесь главную роль обычно играет так называемая «партия власти», которая на самом деле, скорее, не политическая партия, а вертикально выстроенный союз чиновников, служащий президенту-лидеру. Чаще всего политических взглядов у этих чиновников нет вообще, либо они могут быть самыми разными, изменяющимися в соответствии с обстановкой «наверху».

Например, эти чиновники, могут строить «социализм», если к власти придет партия с условным названием «социалистическая», но могут и бороться за демократию в разных видах, если это объявлено президентом как главное направление, как это случилось в Кыргызстане в 90-х гг., когда страна была «островком демократии» в центре Азии. Понятно, что объявленного не три, а тридцать три года ждут; в Кыргызстане для этого хватило и пятнадцати. И всем стало понятно, почему так трудно было обсуждать со «строителями демократии» элементарные вопросы соблюдения демократических процедур и форматов.

Дело в том, что неизменяемый элемент идеологии партии власти вовсе не официально объявляемые ориентиры развития страны. Не важно, какую идеологию исповедует партия, к какому течению политического спектра её можно отнести по западным стандартам. Будь то «Алга, Кыргызстан» при президенте Акаеве, «Ак Жол» при Бакиеве, СДПК при Атамбаеве, они неизменно опирались на государственнический патриотизм. Патриотизм этот преимущественно этно-националистический, для внутреннего употребления, для сплочения нации вокруг вождя и правящей элиты.

Такой показной патриотизм часто легко сочетается с установками на «растаскивающий» экспорт национальных сырьевых ресурсов. Почти всегда этот тип жизни сопровождается зависимостью национальной экономики от транснациональных корпораций, с перманентным обсуждением в какую новую форму зависимости превратить выплату внешнего долга страны. Достаточно часто это «развитие» сопровождается прямым подчинением политическому гегемону в мире.

Второй политической силой в таких странах являются этно-националисты. Их основные лозунги не столько социальные, сколько этно-патриотические. Главный враг для них – «иностранцы и чужаки», различные исторические «империи», в которые входил Кыргызстан, и своя «коррумпированная бюрократия», т.е. продающая национальные богатства группа нуворишей. Но они весьма охотно пользуются поддержкой национальных бизнесменов.

Третий тип – религиозные партии. Это партии действительно имеют определенный электорат. Иногда прямо объявляют свои цели и принадлежность к политическому течению, как это делала ПИВТ – партия исламского возрождения Таджикистана. Иногда это скрытые исламистские партии, например, партия «Эркин Кыргызстан» (ЭрК), лидеры которой отличались последовательной пропагандой исламских ценностей и практики устроения общественных, прежде всего семейных, отношений.

В той или иной степени, партии власти также тяготеют к этому направлению. Но это зависит исключительно от установок президента-лидера. Если А.Акаев и К. Бакиев осторожно относились к усилению политической роли религии в обществе, и публично не демонстрировали своих религиозных чувств и установок, то бывший президент Атамбаев делал это уже открыто. Не случайно за время всех пяти президентов Кыргызстана количество исламских учебных заведений выросло столь значительно, что страна вышла на первое место по этому показателю в Центральной Азии, опережая Узбекистан и Таджикистан:

1. Кыргызстан – 112 учебных заведений;
2. Казахстан – 13;
3. Узбекистан – 11;
4. Таджикистан – 1.

Именно в Кыргызстане резко выросло количество мечетей, молельных домов и неофициальных школ изучения ислама. И это несмотря на то, что исторически роль религии в земледельческих обществах была всегда более значима, нежели в кочевых сообществах региона, тяготевших к традиционным верованиям предков.

И четвёртый тип ­– партии, ориентирующиеся на основные идеологии Запада: консерваторы, либералы и либертарианцы, социал-демократы. Но они находятся в зажатом положении, между официальным государственническим патриотизмом, оппозиционным национал-патриотизмом и религиозным ренессансом.

В Кыргызстане существуют сменяющие друг друга партии власти, которые время от времени меняют также и название. В случае прихода к власти эти партии неизбежно делятся на два крыла: консервативное («старики», охранительные тенденции) и либеральное («молодые», преобразователи и т.д.). Бывают и другие конфигурации. В связи с особенностями Конституции Кыргызстана, принятой в 2010 году, партия власти не может обеспечить себе абсолютного большинства мест в Жогорку Кенеше. Поэтому с 2010 года видна тенденция разделения партии власти на две партийные группировки. На предстоящих 4 октября 2020 года выборах в Жогорку Кенеш в парламент пройдут уже 2 партии власти.

Основная оппозиция в Кыргызстане – это этно-националисты: от «ЭрК» и партии «Асаба» до раннего «Ата-Мекен» при первых двух президентах. Партии власти все время делают «набеги» в этот стан с целью создать в оппозиции послушных себе «перевертышей». Часто это удается, и сейчас представители этой позиции есть во всех парламентских партиях.

Партии, представляющие в Кыргызстане западный политический спектр, это аналог российской партии Союз правых сил (СПС) под названием «Моя страна», скончавшаяся в одно время с движением правых в России. Есть какие-то, весьма трудно опознаваемые в своем качестве, партии социал-либерального направления. Но сейчас на этих направлениях пусто. Можно сказать, что и либерал-консерваторы, и социал-либералы вытеснены в маргинальные ниши. Кыргызстан - страна с бедным населением, и не похоже, что в ближайшие годы тут что-то резко и серьезно изменится. В такой стране защитники интересов богатого абсолютного меньшинства по определению не могут иметь широкой социальной базы.

Замена в выборном законе 0,5-процентного барьера по регионам, или даже 9% барьера чем-то более проходным для этих партий, например, возврат 5% барьера, или еще большее снижение проходного процента, не даст длительного эффекта. Олигархам страны вообще предпочтительнее покупать себе благоволение у партий власти, а не связываться с сомнительными маргиналами. Поэтому судьба партий либерального толка не завидна.

Другое дело – мелкие и средние предприниматели, особенно в сфере обслуживания, бизнесмены и интеллектуалы всех мастей, которых не следует не путать с выхолощенной в смысловом плане интеллигенцией, выступающей за то, чтоб всем было хорошо, и никому не было плохо.

Увидим здесь, также, мелких собственников своего дела, молодежь, множество соотечественников, рассеянных по просторам других стран. В общем и целом – это такой городской класс, который можно объединить термином «непротестное недовольство». К нему обычно относятся лояльные граждане, объединяющиеся нормальным недовольством по самым рядовым поводам. Они точно знают, что нужно учиться грамотно управлять своей страной, нужно искать место страны в современном мире, нужно многое делать по-современному, и прежде всего, с экономикой.

Это активный и относительно большой слой людей, обычно игнорирующих выборы, поскольку своих партий они там не находят, а прежние разочаровали своей беспринципностью. За голоса этих людей обычно разворачивается борьба. Но на предстоящих выборах они будут выступать в новом качестве – «разочарованное не протестное недовольство».

Для привлечения этих людей, а это весьма большая группа возможных избирателей –по сути, большинство – уже сейчас стали предлагаться традиционные рецепты кыргызского политикума. Речь идет об очередном изменении Конституции КР.

Основной Закон, принятый 5 мая 1993 года изменялся уже 9 раз: принимались новые тексты конституции, отменяющие старые, возвращались к старым, но измененным тестам. После переворота 7 апреля 2010 года, приняли новую конституцию с мораторием на ее изменение до 1 сентября 2020 года.

С приближением этого срока уже выносятся предложения внести изменения: сократить количество депутатов Жогорку Кенеша КР – вместо 120 предлагают оставить только 90. Аргументация стандартная – экономия средств, кризис, преодоление последствий эпидемии и т.д. Главное – перенести выборы, включая местные в 25 муниципалитетах и сельских образованиях на весну 2021 года. Это позволит нынешнему составу Жогорку Кенеша продлить свои полномочия до весны следующего года, а многим депутатам найти «тропинки» в сторону партий власти.

А партия «Өнүгүү-Прогресс», которая может лишиться своего парламентского статуса в следующем созыве, изобрела новую форму мобилизации сторонников. Там объявлен призыв в списки кандидатов на выборах в ЖК КР от партии тех, кто никогда не был членом этой партийной группы, причем до 10% от всего списка. Понятно, что кандидаты-не партийцы имеют родственников, могут быть влиятельными на местном уровне, и значит способными привлечь дополнительные голоса за партию, или хотя бы заплатить за присутствие в списке.

Итак, в нынешнем своем состоянии кыргызское общество имеет слабую стратификацию, если рассматривать по критериям социологии и политологии. Главными структурирующими признаками оказываются гендерная и конфессиональная принадлежность, организованная преступность, многочисленные раздробленные мелкие профессиональные сообщества. И конечно, значительную роль играют региональные объединения и субэтнические сообщества: узбеков, уйгур и дунган.

Возможности политической мобилизации сильны только у радикально религиозных, региональных и криминальных групп, по определению асоциальных в данном обществе. Но если бы им разрешили создавать политические объединения, то в Кыргызстане возникли бы реальные партии.

Власть не может себе этого позволить под угрозой потери позиций. Поэтому партий в Кыргызстане нет, и быть пока не может. Вместо них возникают образования под тот или иной выборный проект, и вокруг различных лидеров. Дирижирует процессом всегда правящая группа во главе с кланово-семейной группой у власти – т.н. «Семьей». Перевороты 2005 и 2010 годов только укрепили данную систему.

Если взять три системные основания для позиционирования политических партий: а) политическое доминирование и политическое устройство общества; б) модель управления, в том числе и государственного управления; в) идеология, то работающим окажется только первое. Политическое доминирование без всяких исключений – вот базис сохранения власти. Попытка сменить модель управления предпринималась только вторым президентом КР К.Бакиевым, и закончилась переворотом 2010 года.

Против властной группы тогда были настроены все: региональные элиты, криминальные группы, объединения политиков, прозападные НПО и городские слои. Но главное – чиновничий класс, который не видел для себя возможности встроиться в новую систему управления. Поэтому нынешняя элита делает ставку только на доминирование, что и столкнуло их с бывшим президентом Атамбаевым и его командой.

Делать ставку на идеологию в малой стране, раскалывая ее на идеологические анклавы и сталкивая в реальной борьбе, более чем опасно. Причем, это в стране, живущей за счет внешней помощи и трудовой миграции. 
 

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram