Он тонко чувствует нерв исчезающей эпохи. Его попыткам открыть новое и забытое старое в пространстве и во времени – нет конца. Его мироощущение – это смешение истории, философии и литературы. Общение с ним поражает глубиной и стилистикой речи, всегда необычным и совершенно новым взглядом на обыденность, далёким от банальности и графомании. Он не утратил способности перевода с устного на письменный. И мчится «ноздря в ноздрю» со временем. Он всегда нов и актуален. Мурат Ауэзов – культуролог, синолог, мыслитель. Продолжать можно долго…
– Мурат Мухтарович, как профессионального синолога не могу не спросить вас о Китае. Насколько велики угрозы, исходящие сегодня от нашего великого соседа, или китайская угроза - это миф?
–Честно сказать, я не отслеживаю ситуацию. И не сильно по этому поводу переживаю. Я не считаю себя классическим синологом, хотя и изучал китайский в одном из лучших вузов СССР – в Институте восточных языков при МГУ. Там мы получали не только лингвистические знания, но и изучали страну в целом. Я хорошо владею китайской военной терминологией, поскольку в институте была серьёзная военная кафедра…
– То есть у вашей учёбы было и второе дно?
–Да, и поэтому китайской военной лексике придавалось особое значение. Ведь из нас готовили переводчиков в условиях войны.
– Получается, вы были студентом двойного назначения…
–Получается. Я, когда работал послом в Китае, нередко поражал собеседников знанием военных терминов, значение которых и на русском-то не всегда понимал…
– Мурат Мухтарович, начнём с Китая. Как изменилась внешнеполитическая риторика Поднебесной за последние годы по отношению к Казахстану?
–Я замечаю, что растёт ощущение собственной силы в китайском обществе. В Китае очень высок уровень дипломатии, и сегодня она адресована не только гегемонам мира, но, прежде всего, китайскому народу. Я бываю и в Синцзяне, и в Пекине. И вижу, как резко поменялось внутреннее самоощущение китайцев. У Поднебесной появилось спокойное и уверенное чувство силы и даже превосходства. Сегодня китайцы вновь ощущают себя центром мира.
– Какая-то парадоксальная ситуация. С одной стороны – казахско-китайская дружба. С другой – у нас не принято тревожить и раздражать нашего соседа. А наши люди не получают почти никакой информации о внешних угрозах. Они не могут иметь своего мнения, не владея объективной картиной происходящего…
–Именно поэтому Казахстану нужен институт Китая. Мы должны изучать и исследовать нашего соседа. И понимать, что там происходит.
– Но тогда надо создавать институты России и США!
–Институты России и Китая – как минимум! Это наши ближайшие соседи и стратегические партнёры. Нам нужна системная подготовка кадров по изучению этих стран.
– А своих учёных у нас для этого хватит?
–Нужны не только учёные. Необходима и информация спецслужб, чтобы многомерно изучать ту или иную страну и вырабатывать рекомендации для руководства Казахстана. Тогда и общество будет иметь правильные ориентиры. Без вдумчивого обеспечения безопасности всё может рассыпаться, как карточный домик. Когда мы всерьёз задумываемся о наших соседях, то должны сначала ответить на вопрос: а что есть мы сами? Не во фраке международных шоу-презентаций, а по гамбургскому счёту надо определиться.
– В одном из своих интервью вы сказали, что «происходящее в Синьцзяне, – это подготовка плацдарма для последующего броска на территорию Центральной Азии и Казахстана». Что конкретно вы имели в виду, и какие варианты развития событий возможны?
–Тут речь идёт не о военной терминологии. И не о том, что там группируются войска и завозится военная техника. Нет. В Синьцзяне идёт великое переселение ханьцев из внутренних районов Китая к нашим границам. Они строят великолепные города и дороги. Это миллионы человек. Их производственно-строительные бригады за сутки могут превратиться в подразделения профессиональной армии Китая. Их общая численность – это примерно нынешнее население Казахстана, и они напрямую подчиняются Пекину.
– А как проходит ассимиляция казахов и уйгуров?
–Честно говоря, все уже выдохлись в этой борьбе. И что бы мы ни говорили и как бы ни выражали своё робкое возмущение в отношениинашего соседа – ничего не меняется! Казахстан никогда не делал резких политических заявлений. Ни по спорным территориям, ни по проблемам трансграничных рек.
– Когда вы были послом, что-тоделалось в этом направлении?
–Китайцы всегда отвечали, что они изучают этот вопрос. Когда Цзянь Цземинь приехал из Казахстана в Китай, он дал секретные указания, чтобы воды этих рек были использованы в интересах Китая.
– Если они секретные, то как вы узнали об этом?
–Мне переслали документы из Китая. И когда я публично заявил, что КНР не собирается решать эти проблемы, ко мне пришли представители спецслужб.
– И что они от вас хотели?
–Документы конечно! Я передал сотрудникам КНБ копии этих бумаг. В них была конкретная информация о том, что Китай в ближайшее время не намерен решать проблемы трансграничных рек. И сегодня китайцы построили огромные водохранилища на Чёрном Иртыше и зарегулировали Или. Китайские земледельцы используют большое количество пестицидов. Потом эта вода поступает в Или. И посмотрите – во что сегодня превращается Капчагай.
– А во что он превращается?
–В отстойник. Но Казахстан молчит. А нам необходимо оговаривать с Китаем объёмы и качество поступающей воды, как это сделали Индия и Бангладеш.
– Мурат Мухтарович, каковы на ваш взгляд основные интересы Китая в Казахстане?
–Конечно, Китаю сегодня нужны наши нефть и газ. Но, самое главное, ему нужна легализация своего массированного присутствия в Казахстане. У Китая фундаментальная проблема перенаселённости. И в Казахстане китайцы присутствуют в гораздо большей степени, чем об этом говорится. И здесь не идёт речь о неуважении к китайцам. Мы должны уважать самих себя и защищать прежде всего свои интересы. В китайских учебниках говорится о том, что часть территории Казахстана «по справедливости» должна принадлежать растущему Китаю. А пока можно констатировать неадекватность мер и действий, предпринимаемых со стороны Казахстана. И где же наша зубастая пресса?
– Опять журналисты во всём виноваты?
–Да нет, конечно…
– А какова была официальная реакция после того, как вы передали эти секретные документы спецслужбам?
–Как видите, никакой…
– Когда речь заходит об отношениях Казахстана с государствами ЦА, у меня создаётся впечатление, что здесь каждый сам за себя. Но ведь это, по меньшей мере, странно. Одна проблема трансграничных рек чего стоит. В чём, на ваш взгляд, причина обособленности государств ЦА, или эта проблема надумана?
–В этом году на Иссык-Куле мы проводим семинар, который называется «Война и мир в памяти Великого Шёлкового пути». Там будут сильные участники. Мы собираем влиятельных и авторитетных людей. На этих семинарах анализируем, почему рвутся эти связи, обсуждаем геополитическую ситуацию.
– И в чём смысл этих встреч?
–Мы хотим видеть Центральную Азию не как объект чужой игры, а как консолидированный дееспособный субъект в современной геополитической ситуации. И мы находим всё большее число людей, которые понимают это. Надеемся, что нас услышат руководители государств и сумеют преодолеть личные амбиции. В этом году и МИД проявил определённый интерес, участие в этой встрече подтвердили и генеральные секретари национальных комиссий по делам ЮНЕСКО центрально-азиатских государств.
– А сможет ли Казахстан избавиться от китайской экономической экспансии на евразийском пространстве, и что для этого надо сделать?
–Здесь-то и нужен институт Китая. Казахстан может решить любые проблемы, если он сначала решит свои. Мы же не хотим быть бутафорским государством. Свобода и суверенитет – это большие ценности. Они выстраданы народом Казахстана. В современном мире не имеет значения, миллиард у тебя населения или 16 миллионов. На Тайване вообще считают, что Китаю надо разделиться на 9 государств – вернуться к карте начала17 века. И тогда Китай перестанет быть пугающим всех монстром, вызывающим на себя огонь подозрений и ответных действий.
– Меня поразили недавние опросы школьников. На вопрос: «Кем вы хотите стать?» - большинство отвечает: «Чиновниками». Потому что бедных чиновников не бывает. А когда у нас появятся чиновники, которые, как бы пафосно это не звучало, будут думать о Родине?
–Я не любитель гадать на кофейной гуще. Но то, что необходима трансформация административной составляющей общества –совершенно ясно. Историческое время, наша святая земля и высокое небо – это всё наше, а не их. Они не хозяева, не им править бал. Что такое ворующие, коррумпированные чиновники? Это даже не улитки. Улиток жалко, хотя они и вредители. А есть такой тип – человеко-улитки. Такие зубастенькие, вороватые, умеющие сопрягать свои корпоративные интересы. Всё это пыль. И будут взрастать их дети, они получат дорогу к хорошим книгам, к искусству и ужаснутся, узнав правду о таких своих родителях. Но помимо чиновников ведь есть и другие люди. Вы пойдите на любую выставку и посмотрите, сколько там прекрасных работ, сколько соревновательности с самим творцом – есть и такого уровня вещи. Мы учимся бороться с коррупцией презрением, брезгливостью, но ведь можем и засучить рукава…
– За эти годы было немало попыток создания национальной идеи. Но дальше слов дело не пошло. Позже была Доктрина единства народа Казахстана и отдельный проект национал-патриотов. А что, на ваш взгляд, может сегодня объединить казахстанцев?
–Казахстан – поразительная страна. Мы удивительный народ, который достойно проходит через любые испытания и тернии. Так вот, никакой национальной идеи не нужно. И не надо её придумывать! У нас сейчас, к сожалению, многие, в том числе и писатели, философы и публицисты, заняты этим…
– Вы имеете в виду поиском?
–Причём активным! Я недавно прочитал несколько книг на эту тему. Чистейшей воды гуманитарный экспансионизм. Пишут про то, как мы спасём этот мир заблудший, и прочую чушь. Пишут про то, как мы заселяли Америку в древние времена, и как это было тяжело. Потом эти гипотезы пытаются выдать за национальную идею. Кичливость, отсутствие толерантности, органично присущей нам. Но всё это – пародии на национальную идею. А идея проста: будь человеком, уважай человеческие ценности, люби мир и ближнего своего. И в Библии, и в Коране, во всех святых книгах об этом много сказано.
– То есть речь идёт об обычных человеческих ценностях?
–Да. Не позволяй никому растоптать твоё человеческое достоинство, оскорбить тебя, унизить твою человеческую честь, поставить под угрозу естественность продолжения рода человеческого. В Казахстан судьба нередко посылала людей поразительной человеческой состоятельности. Возьмите, например, Андрея Зенкова, который построил храм в центре Алматы. Это же божий человек. Это талантливо, ярко – уникальное, потрясающее сооружение. Дух бессмертен и невероятно силён. А национальная идея – это как влага в почве. Ты никогда не сумеешь из почвы её извлечь. Есть влага – почва плодоносит. Нет влаги – почва рассыпается. И ничего не даёт. Национальная идея – это душа. И душа – это не метафора. Душа – это то, чем живёт нормальный человек. Одухотворённость – не состояние каких-то исключительных людей. Поэтому национальная идея заключается в том, чтобы делать всё разумно, по душе.
– Ну, а политики сегодня что-то делают в этом направлении?
–Мне нравится доклад Тажина. Я его внимательно прочитал. Вы можете меня заподозрить в комплиментарности к чиновникам высокого уровня…
– Вас – пока не могу.
–Тогда я вам скажу, что это очень толковый и умный доклад и по-настоящему системный.
– И в чём же, на ваш взгляд, его ценность?
–В том, что он предлагает нам воспринимать нашу историю как целое – в развитии, во взаимодействии, в преемственных связях. Но связь с историей и диалог со временем требуют выхода на арену людей одарённых.
– А они у нас есть?
–К счастью, да. Марат Мухамбетказиевич собирает историков. И они с большим энтузиазмом и пафосом за это берутся. Даже общественные организации подтягиваются. Но, боюсь, что в этом порыве будет утеряно самое ценное. Там нужны не призванные, а избранные.
– В 1986 году на площади Брежнева вы всё видели своими глазами. Прошло уже больше 30 лет. Появилось поколение, которое родилось уже после декабрьских событий. А всю ли правду сегодня доносят до них, или политизация истории продолжается?
–Конечно, далеко не всю правду. Да и вообще, всё прошлое доходит до нас через призму времени. Вот, например, гениальный роман «Война и мир» Льва Николаевича Толстого. Он был нужен, чтобы в конце 19 века рассказать людям правду о войне 1812 года. У историков всегда есть профессиональный кретинизм. И поэтому предъявлять счёты историкам нельзя. Это не имеет смысла. Лотос напрасно цветёт в болоте, если душа тупа и невосприимчива к красоте. Так же, как и гениальные произведения в музыке и литературе. Вопрос сейчас не в том, надо ли подрезать лепесток у лотоса, чтоб он стал ещё красивее. Вопрос в том, чтобы поменять сознание. Устыди, устраши, если хочешь. Хотя я не сторонник последнего. Устрашение – не метод. Но устыди и скажи, что твоя тупость и ограниченность, твоя эстетическая глухота – это то, что обрекаеттебя на прозябание, на бедственное существование тебя и твоих детей.
– В одном из интервью вы употребили термин «неоказахский шовинизм». Что это такое, и в чем он конкретно выражается?
–Термины – вещь не абсолютная. Я лично использую термины, скорее, как метафоры. Говорить в советские времена о казахском шовинизме, конечно, было бы неуместно. Хотя Ленин и говорил о шовинизме малой нации. Ну, скажем, стали возвращаться оралманы. В казахском сознании, потрясённом до основания трагедиями ХХ века – репрессиями 37-го и 51-го годов, была подавлена воля. И, к сожалению, многие наши писатели предпочитали не находить главного врага. Была Москва – имперская столица и охранитель русского шовинизма. Всё это было. Но наряду с этим была великая миссия русской культуры и русской духовности. Нельзя говорить об одном, а о другом молчать. Так вот, казахский шовинизм начал проявлялся по отношению к своим единокровцам, которые приехали из Монголии или Китая. И начинается – ты, мол, монгол, а ты – китаец…
– Пренебрежение?
–Да, полное пренебрежение. Но никогда не против украинцев или русских. Против тех, на кого сам робеет замахнуться. Вы знаете, бывает такой гадкий возраст у человека – подростковый. Жестокий. Когда ещё личность не сложилась. Ведь борьба за свободу, начиная ещё с Алаш-Орды, не прекращалась весь ХХ век. Теперь мы завоевали свободу и независимость. И стали большинством. Но вчерашние рабы, которые не перестали быть рабами духа, сегодня проявляют необыкновенную кичливость, чванство и именно шовинистические чувства по отношению к тем, с кем они вроде бы поменялись местами. Это даже не библейское о том, что последние стали первыми. Это очень сложный и болезненный переход. Нам нужно уметь создавать пространство для души, чтобы входить туда без виз.
– Мурат Мухтарович, так кто это всё делает?
–Это делает не интеллигенция. Это делают чиновники. Вот в Китае в Средние века чиновники были цветом нации. Император лично принимал экзамены у старших чиновников. А у нас это суррогат – пародия на чиновничество. Эти люди могут слушать, но не слышать. Они подхватывают слово наполовину, как собака хватает кусок на лету. Но, извините, здесь нет человеческого осмысления происходящего.
– Например?
–Например, говорят, что казахскую историю могут писать только казахи. Это я уже слышал. Кстати, только казахоязычные казахи, оказывается, могут писать казахскую историю. Это неошовинизм – так же, как и гуманитарный экспансионизм. А по существу – фашизм. И мне тяжело говорить, что это у нас всё происходит. Это нарождается от того, что идёт массированное поощрение низкопробного. Когда не истина в науке, не знания становятся мерилом человеческих ценностей, а совсем другие критерии. И здесь важно всё называть своими именами…
– Считается, что технологический прогресс человечества всё больше разделяет поколения отцов и детей, дедов и внуков. Потому что пожилые люди не вписались в эту жизнь. А дети, напротив, всё схватывают на лету. Как вы считаете, прогресс разделяет поколения или наоборот, сближает?
–Честно говоря, я к этому вопросу отношусь патриархально. Важно не то, что собою представляет инструмент, а кто им оперирует. Я далёк от мысли, что происходит трагический разрыв старшего и младшего поколений. Природа берёт своё. Ресурсы самообеспечения добра бесконечны. Новое время – новые песни. Это совершенно естественно. Человек сумеет гармонизировать все противоречия. Но только при развитой душе. Поэтому мы не должны отрывать детишек от компьютеров. Пусть они осваивают язык новой действительности. Это их песня. Главное, чтобы они оставались людьми. Им необходимо искусство, настоящее искусство, а не суррогатное. То, чем можно укрепить и питать душу.
– А сами вы пользуетесь плодами глобализации? «Скайпом», электронной почтой? В Интернете переписку ведёте, или это за вас делают ваши помощники?
–Нет, я пишу сам, но не через Интернет. У меня очень активная переписка. Причём она мне очень помогает в работе над словом. То есть я, как любой казах или человек старой формации, многословен. А тут смотрю, оказывается, интересно вбивать мысли и серьёзные чувства в короткие тексты. И мне жаль, что иногда я не на ту кнопку нажму, и всё стирается. Когда выбиваешь текст на камне – нет места для черновика. Тут не размахнёшься. Поэтому ничего не нужно драматизировать.
– А не разделил ли прогресс молодое поколение? Ну, скажем, у мальчика или девочки из аула нет Интернета. И они не имеют доступа к той информации, к которой имеют ребята в городах. А жизнь настолько быстро течёт, что потом и догнать трудно, а порой и невозможно…
–Молодёжь всё схватывает на лету. Она очень быстро ликвидирует этот разрыв. И пойдёт в ногу со временем, даже если это гигантские шаги. Здесь я не вижу катастрофы.
– Казахстан пытается войти в ряды технически развитых стран, но вряд ли это возможно без развития отечественной науки, науки фундаментальной. Потому что без неё прикладная наука просто теряет смысл. А как, на ваш взгляд, сегодня развивается наша наука? И развивается ли она вообще?
–У меня есть замечательный друг – выдающийся учёный-биолог Мурат Гильманов. Он говорит, что фундаментальная наука в Казахстане загублена. А любое уважающее себя государство должно способствовать развитию фундаментальных знаний. Потому что это формирование качества мышления. Без него у человека притупляется способность целостно и в развитии видеть те или иные явления, в том числе и общественные. Например, Каныш Сатпаев был выдающимся учёным. И в то же время он один из тех, кто спасал казахский эпос. Он же боролся против наземных ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне, за что и был гоним. Алькей Маргулан – это человек, владевший фундаментальными гуманитарными знаниями. Вот такие универсальные личности были! Личности такого масштаба своим творческим наследием в состоянии пристыдить дилетантов, которые сейчас себя уверенно и вольготно чувствуют, потому что нет рядом титанов духа. Они верили в силу знания и всегда были в поиске. А у нас всё больше «фейерверков». Помните фильм «Путёвка в жизнь»?
– Там, где Мустафа дорогу строил?
–Именно. Когда Мустафа режет бритвой пониже спины шубу у роскошной дамы на вокзале. Так вот на этих праздниках мы, как та дама. Спереди всё нормально, но если повернуть…
– Своего рода потёмкинские деревни…
–Это хуже, чем потёмкинские деревни. Там хоть какая-то ценность была. А тут именно уродство. Ну, представьте ту женщину, как она горделиво смотрит. А стоит ей повернуться – нижнее белье выглядывает. И не первойсвежести. Наша большая проблема – показуха и имитация. Не владея инструментарием анализа, наше сознание капитулирует перед реальностью. У нас всё пронизано духом имитации. Сатана не правит бал, но резвится вовсю. И все же немало людей, которым необязательна помощь и поддержка светлых и добрых ангелов. Сами люди могут очень многое исправить.
– Ваш зять и внуки живут в Голландии. Объясните мне, как голландец смог выучить казахский, перевести с казахского на голландский рассказ Мухтара Ауэзова «Көксерек», если многие люди, живущие в Казахстане, так до сих пор и не заговорили по-казахски?
–Роберт – нормальный парень, серьёзный учёный-востоковед. Он изучал тюркские письмена и памятники. Много ездил по Азии, общался с людьми. И у него всё получилось, потому что было желание. А те, кто не овладевает казахским, подписались под тем, что они приматы, когдазаявляют, что хотят изучать язык, но не получается. Ведь мы запросто осваиваем немецкий, английский, французский языки. Я китайский выучил, турецкий, русский. Во мне сейчас взыграл казахский язык. Люблю выступать на казахском языке. Учить язык надо в игровом контексте. А что касается самих казахов, которые ссылаются на какие-то сложности в изучении языка, я думаю, что это всё тот же израненный и не исцелённый национальный дух.
– Сегодня много говорят о переходе казахского языка на латиницу. Каковы здесь перспективы с политической и практической точек зрения?
–Я считаю, что надо переходить на латинский шрифт. Его успешно использовали в с 1926 по 1936 год. И в детстве у меня не было проблем. Моя мама из ссылки в ссылку перевозила журналы, изданные в Казахстане на латинице. И я их читал. Узбеки давно сменили шрифт. И когда мы говорим о наших тюркских взаимоотношениях, мы не можем не помнить о том, что деятельность государства в 30-е годы прошлого века была направлена на то, чтобы звуки родственных тюркских языков осознанно изображались разными буквами. Получилось, что письменность, которая должна была нести благо, была использована во зло. Чтобы, как они говорили, не допустить пантюркизма. Я свободно говорю с братьями-тюрками, но не могу читать их тексты. По сути, латиница объединит тюркские народы. Тут не нужно драматизировать. Я просил бы всех отнестись с пониманием. Это вовсе не означает отрицание кириллицы. Она будет продолжать играть огромную роль. Просто надо собраться филологам и выработать унифицированную латиницу для тюркоязычных народов. Это вполне осуществимо.
– Писателей часто называют совестью нации. А есть ли у нас писатели в Казахстане, к которым бы действительно прислушивались? Или, напротив, у нас вымер читатель, как класс, потому что настоящему писателю нужен настоящий читатель?
–Я скорблю по Виктору Бадикову. Он был читатель высшей категории. Он читал и казахов, и немцев, и русских и всегда находил слова, чтобытворчески и морально поддержать писателей. Это был просвещённейший, одарённый литератор и удивительного благородства души человек. Знаете, что такое совестливо писать? Это далеко не всегда писать истину. Потому что совесть и истина — это не одно и то же. Можно, например, совестливо тиражировать свои заблуждения. «Совесть нации» – от лукавого. Лучше беречь в себе незамутнённым нравственное начало.
– Когда у современной казахской литературы появятся новые классики?
–Сложно сказать. Недавно был потрясён до глубины души, когда прочёл роман кыргызского писателя Султана Раева. Он называется «Жанжаза» («Кара души»). Это потрясающее произведение. Я прочёл его на кыргызском, потому что роман ещё не переведён на русский. И даже написал предисловие к этой книге. Поверьте мне, это великий писатель – Султан Раев. А из казахских писателей – Дастан Кадыржанов. Он написал поразительный роман-верлибр «Про хорошего и доброго парня». Больше 1000 страниц текста. Я читаю каждый день по 70 страниц. Это как родниковую воду с удовольствием пить. Удивительный текст! Прочтите, не пожалеете…
– Что сегодня происходит с нашим казахстанским кино, и когда зритель будет с удовольствием смотреть наши фильмы?
–Мне нравятся картины Ермека Турсунова. В частности, «Келiн». Это тенгрианская картина. И зрителю, возможно, в ней непросто разобраться. Ермек чувствует дух и атрибутику тенгрианскую. Это удивительная вера и мировидение людей, которые когда-то давным-давно сложились и здесь культивировались. Это похоже на культ предков, культ природы и чистоты во всём. Турсунов ищет, во всяком случае. Он хотел бы зачерпнуть из этих колодцев времён и запечатлеть хорошую духовность. Отсюда и этот поиск. Цель определяет средства. Если цель крупная и увлекает, то она помогает найти и хорошие средства. И его «Шал» – замечательная картина. Это образ поколений.
– Как изменилось ваше мироощущение за 15-20 лет? Кем вы ощущали себя тогда и кем ощущаете сейчас?
–Интервью – это исповедь. Иногда некоторые вещи звучат нескромно. Я с молодых лет ощущаю себя стрелой, запущенной из отлаженного лука. У меня своя траектория. Вот я лечу и лечу, и поэтому сильно не меняюсь. Думаю, я тот же самый, каким был 10-20 лет назад. Естественно, подкорректированный возрастом.
– Вы корите себя за то, что не успели сделать в этой жизни?
–Знаю, что я далеко не всё сделал, что надо. Жизнь настолько богата событиями, и мне просто неловко себя за что-то укорять. Это было бы чересчур.
– У вас большое количество наград. Есть и «Құрмет», и «Парасат», и медаль ЮНЕСКО, и много других. А какая из наград вам дороже всего?
–Мне дорога медаль имама Шамиля. Её мне вручила делегация из Дагестана, когда ещё не началась война в Чечне. В атмосфере тревожных предчувствий. И я очень дорожу этой наградой.
– В каких отношениях вы с богом?
–Думаю, я светский фундаменталист. Но когда чего-то совершенно не смогу понять в этой жизни, то тема Бога станет для меня актуальной. Я недавно видел интервью с замечательной женщиной Маргеритой Хак. Она знаменитый астрофизик из США. И она материалистически этот мир объяснила аргументами логики и разума. И мне очень понравилось, как она всё это говорила. Ей тоже задали такой вопрос. Она сказала: «Вы же видите, в моём мире нет места Богу. Но если на Том свете я Его увижу – я извинюсь перед Ним». Вот и я тоже извинюсь перед Ним…
– Несколько вопросов от Марселя Пруста: что вы ненавидите больше всего?
–Мне 70 с лишним лет. И я не помню по жизни кого-то или что-то, что я мог бы ненавидеть. Все мы человеки. Я вырос в репрессированной семье, когда людей расстреливали и уничтожали, доносили друг на друга. Те, кто это совершал, живут и теперь – постаревшие и подряхлевшие. Но нет к ним чувства мести, есть что-то другое. У Абая есть замечательные слова: «Молчащий в гневе – страшен, кричащий в гневе – смешон». Какая-то правда в этом есть. Отблеск гнева внутри тебя, и тут не надо кричать. Нужно просто пересмотреть ситуацию. Я молюсь. И у меня такое ощущение, что мои молитвы доходят до того, кто всё же там где-то есть.
– Если бы вы не были собой, то кем хотели бы быть?
–В дневниках я когда-то с горечью писал, что мой жизненный путь напоминает линейность гранёного штыка. Думаю, другим я не мог быть. Я этого себе не могу представить.
– Что для вас наивысшее счастье?
–Помню это чувство абсолютной радости, то, что я могу назвать счастьем. Это было в джунгарских горах. Мы поднялись на перевал. Я лёг на самом верху, на гребне горы и посмотрел вверх. И вот это огромное небо. Оно на меня навалилось. Тогда было ощущение абсолютного счастья от вида открывшейся чистоты и синевы неба…
– Какие качества вы цените в людях?
–Человеколюбие и любовь к любому существу, к любой твари божьей. Не поддельную и не показную любовь, а настоящую.
– Ваш любимый писатель?
–Гомер. Я серьёзно говорю.В ситуации с Полифемом он наказывает Одиссея. И тезис «Свой не прав» – это великий тезис. Это редчайшее произведение. Почитайте.
– Какой ваш самый главный недостаток?
–Мне до неприличия интересно продолжать эту жизнь. Я хочу жить, жить и жить. Пора бы немного поостыть. Ко мне мудрость не придёт никогда.
– Каким талантом или даром вы хотели бы обладать?
–Я бы хотел хорошо петь. У меня друг замечательно поёт русские романсы. Я бы хотел иметь красивый голос. Могу прекрасно петь для себя в душе, но мне бы хотелось кому-то ещё доставить удовольствие…
– Когда вы собираетесь со своими близкими друзьями, вы материтесь или ваши встречи проходят в сугубо интеллигентной манере?
–Мы виртуозы мата. Мат – потрясающая вещь. Иначе язык просто пресен. Это органично и нормально. Мат обогащает общение и расковывает. Мне недавно сказали, что в Швейцарию приезжала Зина из Тамбова. Она крутой бизнесмен, и тамошние русские сказали, что она виртуоз мата. Я им предложил, сведите нас… посостязаться. В большинстве своём люди сквернословят. А ведь можно так вкусно это делать. Как Зина из Тамбова…
Правила комментирования
comments powered by Disqus