Издание ISN опубликовало материал под названием «The Foreign and Security Policies of the Central Asian States» - «Политика центрально-азиатских государств по внешним сношениям и безопасности».
В предисловии к нему говорится так: «Несмотря на потенциально удушающие интересы внешних сил, центрально-азиатские государства все еще располагают достаточным политическим люфтом для следования своей политической повестке дня по внешним сношениям и безопасности. В сегодняшнем интервью Стивен Арис из CSS раскрывает внутренние и внешние факторы, которые содействуют определению параметров такой политики».
Прежде всего – об эксперте, взявшемся отвечать на вопросы издания ISN. Стивен Арис является старшим исследователем структуры Center for Security Studies, специализирующейся на изучении проблематики безопасности.
А теперь – о самом интервью. Вопросы и ответы в нем, так или иначе, имеют отношение, к тому, что сейчас происходит или может произойти в нашем регионе. Значительная часть изложенных экспертом сведений в рамках его оценок того или иного аспекта складывающейся в государствах Центральной Азии ситуации представляется хорошо знакомыми казахстанской общественной мысли вещами. Но вместе с тем аналитиком предлагаются к рассмотрению и кое-какие свежие суждения и наблюдения.
Наше особое внимание в этом материале привлекло одно из них. Именно о нем мы и поговорим. Отвечая на вопрос «Как центрально-азиатские государства справляются с различными влияниями из-за пределов региона?», Стивен Арис сравнивает опыт Туркменистана и Казахстана.
Первый из них, по его словам, является закрытым государством, придерживающимся позитивного нейтралитета и посему избегающим многостороннего сотрудничества как со своими центрально-азиатскими соседями, так и с другими странами. Вместе с тем он стремится использовать российский, китайский, американский, европейский, иранский и турецкий интерес в больших запасах газа и нефти с тем, чтобы, сталкивая их друг с другом, добиться заключения наиболее выгодной для себя сделки. В то же самое время Ашхабаду не по душе взаимодействие с иностранными державами в комплексном плане, что открыло бы для них доступ в Туркменистан и дало бы им возможность распространять и укреплять свое влияние в этой стране.
Казахстан же под руководством Нурсултана Назарбаева, напротив, является сторонником регионального сотрудничества и активным участником всех различных возглавляемых Россией многосторонних структур, которые появились за последние годы. В то же время казахский МИД использует любую возможность для выделения своей «многовекторной» внешнеполитической позиции, что означает ее открытость для взаимодействия с другими внешними игроками, в особенности с западными энергетическими компаниями и Китаем.
Итак, речь идет о двух совершенно разных типах проведения политики по внешним связям и безопасности. Так сказать – о двух своего рода крайностях.
Но какой из этих двух типов оказывается на практике более эффективным с позиции требований задачи обеспечения внешней и внутренней безопасности государств? Рассуждения о пользе «открытости для взаимодействия с другими внешними игроками» и недостатках закрытости и избегания«многостороннего сотрудничества» как с соседями, так и с другими странами, наверное, по-своему тоже уместны. Но давайте смотреть, что называется, фактам в лицо. Чем, прежде всего, ценны для крупных держав эти две центрально-азиатские государства? Ответ прост и очевиден для всех: тем, что одно из них является самой крупной газодобывающей страной региона, а второе – самой крупной нефтедобывающей страной.
А теперь посмотрим на их ситуацию с другой стороны. Какой регион Центральной Азии представляется наиболее взрывоопасным с учетом практики и потенциала исламистского экстремизма и социальных потрясений? И какой регион – наименее взрывоопасным? Ответ опять-таки прост и очевиден для всех: это – центр центрально-азиатской нефтедобычи Западный Казахстан и центр центрально-азиатской газодобычи Туркменистан. По состоянию на сегодняшний день все остальные страны и регионы Центральной Азии по этому критерию можно расположить между ними.
Но является ли такой результат прямым следствием проводимой Астаной политики «открытости для взаимодействия с другими внешними игроками» и проводимой Ашхабадом политики закрытости и избегания «многостороннего сотрудничества»? Хотелось бы послушать ответы аналитиков типа Стивена Ариса на такой вопрос. Ведь он уже представляется вполне уместным. Но, к сожалению, аналитики по безопасности и эксперты по Центральной Азии не берутся даже формулировать именно так вопрос, а не то чтобы отвечать на него.
Правила комментирования
comments powered by Disqus