26-30 октября госсекретарь США Майк Помпео провел в дипломатическом турне по странам Южной Азии и Тихоокеанского региона. Его целью была прямо обозначена дискуссия о том, «как свободные нации могут сообща противостоять угрозам, исходящим от Компартии КНР». Не менее настойчиво Вашингтон продвигает антикитайскую повестку и в странах Центральной Азии, глубоко вовлеченных в инициативу Пекина «Один пояс, один путь». О развитии евразийской стратегии Китая и о том, как ее воспринимают в США корреспондент «Евразия.Эксперт» побеседовал с директором по исследованиям аналитической компании Future Risk, специалистом по политэкономии Тристаном Кендердайном.
– Кандидат от Демократической партии на пост президента США Джо Байден считает, что на данный момент основной угрозой для США является Россия, а Китай – самым большим конкурентом. Означает ли это то, что в случае избрания президентом, Байден направит свои усилия на ослабление напряженности в отношениях Китая?
– Напряженность вокруг разрыва экономических отношений Соединенных Штатов и Китая на деле продиктована 20-летним политическим циклом, а не 4-летним президентским циклом. Через администрацию Трампа определенная фракция воспользовалась возможностью озвучить некоторые давние проблемы в отношениях с КНР и выразить несогласие с провальным нарративом интеграции и конвергенции.
Президент Клинтон был тем, кто в 1999 г. определил курс Соединенных Штатов на сближение с Китаем. Принятие такой политики не было непродуманным – идея была в том, что глобальный либерализм создаст большее индивидуальное богатство и, следовательно, более мирные, конвергентные и, в конечном счете, демократические институциональные государственные структуры.
В то время как доктрина открытого Китая, вероятно, может быть прослежена до нескольких ключевых личностей и моментов, таких как Киссинджер или Клинтон, враждебность и нарратив разрыва или великой дивергенции теперь, вероятно, лучше отражаются политическими мыслителями и законодателями среднего и более низкого уровня, наконец объединившими давно приглушенные голоса в отношении серии китайских нарративов, которые никогда толком не имели смысла. Всегда было много примеров слепой веры и ожидания институциональных изменений, которые так и не воплотились в реальность, независимо от того, сколько времени было для этого предоставлено.
Однако по всему Западу триумфальное высокомерие этого политического подхода, особенно в отношении России и Китая, дало дорогу ленивому идеологическому беспорядку неолиберализма, который постоянно прокрадывался во многие аспекты политических, экономических и социальных институтов Запада. Без четкого политического решения проблемы неолиберализма западные экономики будут продолжать бороться за то, чтобы сформулировать дальнейший курс в этом столетии, сначала экономически, но все больше и больше – политически.
На Западе сейчас отсутствует политический или экономический курс, объясняющий неспособность глобального либерализма преобразовать крупнейшие державы в конвергентные экономики.
Что касается кандидатов на выборах в Соединенных Штатах, то я думаю, что здесь выиграли Россия и Китай, поскольку Соединенные Штаты выставили двух очень слабых кандидатов. Независимо от того, станет ли президентом Байден или Трамп, политическая машина уже запущена, а Конгресс и политические партии теперь имеют волю, причину и прототеорию посткитайской конвергенционной глобальной экономики.
– В чем проявляется слабость Трампа и Байдена?
– Первый срок Трампа принес выгоду и России, и Китаю. Был ли сговор, вмешалась ли Россия в 2016 г. или вмешивается в 2020 г., на самом деле не имеет такого большого значения, как то, насколько слаб Трамп в качестве американского лидера, как из-за личной манипулятивной позиции Путина и Си, так и из-за ослабления институтов Соединенных Штатов изнутри. Славой Жижек сказал в 2016 г., что президентство Трампа в конечном счете принесет пользу американским левым, потому что Трамп ослабит или даже уничтожит Республиканскую партию. Но на самом деле президентство Трампа ослабило всю страну.
Байден, однако, стал той самой слабой альтернативой Трампу, на которую может надеяться любая растущая иностранная держава. Хотя первоначально его объявили консенсусным центристским компромиссным кандидатом, его выступления в течение последних шести месяцев поставили под сомнение остроту его ума. Предложенная им в вице-президенты от Демократической партии Камала Харрис также является очень слабым кандидатом.
Учитывая, что Россия и Китай могли бы столкнуться с президентством Элизабет Уоррен или оживленными левыми во главе с Берни Сандерсом, я думаю, что и Россия, и Китай уже будут чрезвычайно довольны результатами демократических праймериз, породивших, вероятно, самый слабый тандем кандидата в президенты США и его вице-президента со времен Майкла Дукакиса.
Лично я думаю, что президентство Элизабет Уоррен вызвало бы наибольшую головную боль как для Китая, так и для России. По-профессорски умная, готовая с удовольствием заниматься сложностями формирования политики и решением макропроблем, бесспорно – финансово грамотная, если бы она собрала хорошую команду вашингтонских политических умов, она действительно могла бы создать какие-то глобальные правовые и политические механизмы для творческого решения некоторых сложных проблем современной геоэкономики и транснационального капитала.
Как бы то ни было, кто бы ни победил, еще четыре года он неизбежно будет сосредоточен на внутренней политике США, что означает восьмилетний промежуток без какой-либо значимой прогрессивной политики со стороны Соединенных Штатов в отношении глобальной экономики или многостороннего мирового порядка в области безопасности.
– Как пандемия и торговая война США и Китая повлияли на проекты инициативы «Один пояс, один путь», которые реализуются в странах вдоль Шелкового пути?
– Геоэкономическая политика Китая в экономиках Шелкового пути в принципе уже провалилась. Даже игнорируя роль Соединенных Штатов в торговой войне, я думаю, что Китай не смог осуществить свои геоэкономические задачи в Евразии и вскоре свернет свою роль в регионе.
Китай уже переименовал и отстранился от своей знаковой инициативы торгово-инвестиционного обмена «Международное сотрудничество в области наращивания потенциала» (ICC). В феврале этого года министерство торговли Китая удалило эту инициативу со своего веб-сайта и вернулось к старой, более общей формулировке «Выход на глобальный уровень». Это означает конец самой важной практической торговой и инвестиционной инициативы, которая лежала в основе «Пояса и пути».
Провал «Международного сотрудничества в области наращивания потенциала», вероятно, является самым важным геоэкономическим событием в Евразии. То, что этот проект торгово-инвестиционного обмена не работает, означает, что Китай не решает свои внутренние проблемы экономического потенциала, а также не помогает интенсифицировать промышленное развитие в евразийских экономиках.
Сегодня также очевидно, что самый важный экономический партнер Китая в регионе в рамках «Пояса и пути» – Казахстан – не смог наладить свое промышленное развитие. Неспособность Казахстана сдвинуть свою промышленную политику с мертвой точки означает, что институциональные рамки не позволяют каким-либо китайско-казахстанским торгово-инвестиционным обменам оказывать значительное экономическое воздействие.
Это означает, что основная экономическая функция «Пояса и пути» уже зашла в тупик, а для «Пояса и пути» неудача Казахстана в экономическом развитии будет означать мертвую зону посреди евразийских геокономических планов Китая.
Другая знаковая экономическая инициатива Шелкового пути, межконтинентальная железнодорожная грузовая система «China Rail Express», также шатается. Наша компания недавно провела серию исследований, измеряющих объемы грузовых перевозок по этой системе, и нашла результаты неутешительными. В то время как выбор этой политики Китаем и экономическая теория поддерживают развитие кумулятивных причинно-следственных факторов экономического роста, реальность низких объемов пропускной способности означает, что эта железнодорожная система живет на игле китайских субсидий.
Развитие грузовых железнодорожных перевозок по Транскаспийскому Международному Транспортному Маршруту несколько более перспективно, чем «China Rail Express», но новая война на Кавказе, похоже, подрывает любую надежду на пролегание Шелкового пути между Каспийским и Черным морями.
С точки зрения практического геоэкономического развития китайская политика «Пояса и пути» в Евразии терпит неудачу. Но с точки зрения торговых трений между США и Китаем геополитическая полезность программы становится все более очевидной.
Эти железнодорожные соединения с Ираном, Узбекистаном, Туркменистаном и Казахстаном окажутся неоценимыми для геополитических позиций Китая в предстоящее десятилетие. Однако сам масштаб инвестиций и субсидирования, необходимых для поддержания этих железнодорожных грузовых линий в рабочем состоянии, несет экономические издержки при столь незначительной политической выгоде, что весь проект становится сомнительным.
– Почему проект не может существовать без китайских субсидий?
– С точки зрения местных государственных выгод, дело Матраимова в Кыргызстане показывает, почему эта политика не работает. Политика увеличения китайской торговли и инвестиций в евразийские страны изначально неэкономична, требуя огромных субсидий китайского правительства, которые в конечном счете должны быть извлечены из карманов китайского народа либо за счет налогов и принудительного труда, либо через банковскую систему за счет финансового давления, когда китайские вкладчики вынуждены вкладывать сбережения на банковские счета с отрицательными реальными процентными ставками, потому что таким образом они теряют меньше, чем на инвестициях любого другого класса, исключая бегство капитала из страны.
Это финансовое давление, по сути, является налогом, который Китай взимает со своего народа, чтобы иметь возможность вливать так много наличных денег в Евразийское пространство через инвестиции, управляемые банком. Это вроде бы свободные деньги, но в жизни такого не существует. Если добавить к этому уровень коррупции в 20-30% в местной экономике, когда местные элиты в Евразии забирают подобные суммы для возвеличивания собственных кланов, то неэкономическая система становится комичной.
Я также думаю, что в конечном счете политическая философия и идеология внешней политики Китая подвели его в геоэкономической авантюре Шелкового пути. Китайские политики искренне полагали, что в Центральной Азии они найдут страны, недовольные российским колониальным наследием и приветствующие капиталовложения Китая как короткий путь к модернизации. Вместо этого Китай столкнулся с целым рядом социальных институтов, которых он не ожидал и с которыми у него нет навыков взаимодействия.
Несмотря на многочисленные внешнеполитические провалы, евразийство за последнее столетие сыграло огромную роль в международных отношениях России с Центральной Азией. Однако авторы политики китайского «Пояса и пути» не обладают ни концепцией, ни подготовкой в области идеологии евразийства или российской истории в Евразии. Это не только противоречит идеологии отказа от взаимодействия с российским внешнеполитическим курсом, но и показывает, что собственная внешнеполитическая идеология Китая безнадежно устарела и недостаточно развита.
Правила комментирования
comments powered by Disqus