В серии статей на Ia-centr.ru политолог, заведующий кафедрой мировой экономики, международных отношений и права НГУЭУ Денис Борисов рассматривает заметные региональные проекты в Центральной Азии. Как они работают и какие экономические, политические, идейные и силовые источники власти их продвигают?
В первом материале эксперт объясняет, почему пространство Центральной Азии уже перестало быть «шахматной доской» и с какими целями сюда приходят новые внешние игроки.
Источник: Центральная Азия перестала быть «шахматной доской»
Многополярность, о которой с конца 90-х годов прошлого века, предупреждала российская дипломатическая теория и практика, в 2021г. стала неоспоримым фактом межгосударственных отношений.
Следствием этих изменений становится не столько трансформация роли США, сколько пересмотр сложившихся правил межгосударственных отношений во всех сферах жизнедеятельности человека.
Ревизии подвергаются как существующая система международных институтов (роль ООН, ВТО и др.), так и мотивация взаимодействия между государствами.
Важными особенностями современных международных отношений становятся два процесса:
· Первый – регионализация многополярности.
Что это значит? На фоне кризиса глобальных экономических и политических институтов, основная динамика межгосударственных отношений переносится на региональный уровень.
Ключевое значение приобретают страны, способные создавать и развивать многопрофильные региональные кооперационные связи. Это, в свою очередь, приводит к активному формированию международного «рынка региональных проектов коопераций и развития».
В разных частях планеты набор региональных инициатив отличается. Например, на территории Северной Америки сложно найти изобилие предложений: Вашингтон является главным двигателем Североамериканской зоны свободной торговли. Это позволяет США оперативно продавливать правила региональной кооперации на своё усмотрение (НАФТА изменили на Т-МЕС).
В то же время пространство Центральной Азии можно охарактеризовать как «стратегический малинник», где формируется наиболее конкурентный рынок региональных проектов.
Сегодня страны Центральной Азии с разной степенью интенсивности вовлечены в разнообразие региональных проектов и инициатив. Если ещё в начале XXI века эксперты обсуждали планы стратегической тройки КНР – США – РФ, то за последние десятилетия не меньшую активность демонстрируют региональные державы: Турция, Южная Корея, Индия, Иран, страны Персидского залива и Япония.
· Второй особенностью современных международных отношений является полицентричность.
Именно в Центрально-Азиатском регионе мы наблюдаем эффект полицентричности или распыления власти – власть не переходит от одних к другим, а скорее распыляется, всё больше акторов получают возможность влиять на динамику экономических, политических, идеологических и силовых процессов, но во всё меньшей степени.
Эти два тренда – региональной многополярности и полицентричности – формируют стратегические и тактические условия, которые расширяют дипломатические люфты для многовекторной внешней политики стран Центральной Азии.
Возрастает субъектность, прежде всего, средних и малых государств Центральной Азии, которые, балансируя внимаем, значительно повышают свои переговорные позиции. Так и «выторговываются» более выгодные условия участия в различных региональных проектах.
Все чаще нормой становятся краткосрочные горизонты планирования, которые характеризуются рамочной договороспособностью для временных союзов и ситуативных соглашений.
Внешнеполитическое изобилие центрально-азиатского пространства проявляется в разных форматах, где государства формулируют многослойные проекты региональной кооперации и развития.
С одной стороны, ряд стран подчеркивают значимость центрально-азиатского направления, выделяя его в отдельный вектор внешнеполитического стратегического планирования: Стратегия ЕС и США в Центральная Азии.
С другой стороны, практически все внешние субъекты анонсировали экономические, инфраструктурные и гуманитарные предложения: Новый Шёлковый путь (США), Евразийский экономический союз (РФ), Пояс и Путь (КНР), Тюркский совет (Турция), Северное экономическое сотрудничество (Республика Корея), даже Индия экспериментирует с новой конфигурацией Великой колёсной дорогой через иранский порт Чахбехар.
С третьей стороны, параллельно с хозяйственными направлениями организовался особый дипломатический формат взаимодействия между «странами-продавцами» и регионом – Центральная Азия Плюс или «С5+1».
Встречи на уровне министров иностранных дел между Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном, Туркменистаном, Узбекистаном на сегодняшний день реализуются с ЕС, Индией, РФ, США, Южной Кореей, Японией.
Более того, такой широкий спектр регионального проектирования со стороны внешних субъектов рано или поздно должен был подтолкнуть страны Центральной Азии к идее инициировать собственный региональный проект.
Первая попытка создать инклюзивную экономическую интеграцию «Центрально-Азиатское экономическое сообщество ( ЦАЭС )» была предпринята в период с 1993 по 2006 гг.
Однако она потерпела неудачу, поскольку относительно спокойная мировая геополитическая обстановка и доминирование российско-китайской дистрибуции в регионе не позволили развернуться внутренним центробежным процессам.
Вторая попытка связывается уже с текущей деятельностью Президента Ш.М. Мирзиёева, который качественно преобразил внешнеполитический подход Узбекистана, который начал по многим вопросам выступать сквозь призму общерегиональной повестки.
На практике данное направление выразилось в возобновление ежегодных встреч на высшем уровне: саммиты глав государств Центральной Азии прошли в Астане (2018), Ташкенте (2019), в 2020 г. киргизскую встречу пропустили по понятным причинам, в этому году саммит планируется в Туркменистане.
Итак, если Большую игру XIX века – соперничество на уровне парного взаимодействия двух империй – можно сравнить с шахматами, то экспозиция геополитической конкуренции XXI века в Центральной Азии наводит на аналогию с самой популярной карточной игрой в мире – Magic: The Gathering. В ЦАР формируется сложная система инклюзивных и эксклюзивных региональных порядков, которая имеет запутанную структуру кооперационных и конкурентных взаимоотношений.
Возможно, данные теоретические построения могут показаться далёкими от реальности. В таком случае предлагаем следующую задачу по мотивам недавних событий из хозяйственной жизни.
Задача:
В 2020 году в Казахстан было экспортировано 17,5 тыс. машин Lada (доля рынка - 19,6%). По данным Ассоциации казахстанского автобизнеса (АКАБ), выпуск машин марки в стране вырос на 8%, до 15,9 тыс. штук. Общее производство в стране выросло на 53,2%, до 77,4 тыс. машин. Продажи машин в стране в 2020 году выросли на 24%, до 93 тыс. машин. Лидером стал Hyundai, оторвавшись от Lada буквально на 300 машин.
Хозяйственный спор между заводом «Азия Авто» (собирал автомобили LADA и KIA) и министерством индустрии и инфраструктурного развития Казахстана приводит к закрытию завода. Выпуск LADA приостанавливается, а права на сборку KIA переходят на завод «Сарыаркаавтопрому».
В январе 2021 позиции Lada откатились сразу на четвертое место в рейтинге продаж, показав снижение на 37%, до 575 штук, при общей динамике роста автомобильных продаж на 54% (8,3 тыс. машин). Автомобильный завод «Астана Моторс», специализирующейся на производстве Hyundai, фиксирует благоприятную конъюнктуру на рынке.
Видно, что правила игры усложняются, что требует чёткого понимания требуется ясная стратегическое и тактическое понимание текущего момента. Что будет завтра? Геополитическая мясорубка всех против всех? Или концерт регионов?
Чтобы сложить картину будущего для Центральной Азии, важно оценить лидеров, аутсайдеров и «тёмных лошадок» в действующей мультирегиональной модели межгосударственных отношений на центрально-азиатском пространстве.
Правила комментирования
comments powered by Disqus