Ущемление русского языка, демонстративное неучастие в военно-политических и экономических союзах и претензии на региональное лидерство. Что из этого правда, а что вредные стереотипы?
Мифы об Узбекистане широко распространены в российских СМИ. В многочисленных публикациях страна представляется восточной версией Украины и стран Прибалтики, полной мигрантов и региональных амбиций. Истинное положение вещей известно немногим. Какие стереотипы о стране являются ложными, ИА REGNUM рассказал профессор Казахстанско-Немецкого университета Рустам Бурнашев.
Евгения Ким: С какими мифами об Узбекистане вы сталкивались чаще всего?
Рустам Бурнашев: Я сталкивался с несколькими довольно устойчивыми стереотипами, но специально эту тему не изучал. Поэтому могу судить о ситуации исходя только из своих наблюдений. Часть мифов и стереотипов базируется на недостатке информации. Поскольку Узбекистан долгое время оставался закрытым государством, на него перенесли картинку, которая складывалась от взаимодействия с другими постсоветскими странами — Казахстаном, Украиной, странами Прибалтики и так далее.
Первый стереотип — проблема русского языка в Узбекистане, которой на самом деле нет. Есть вопрос развития и использования русского языка, есть случаи проявления бытового локального национализма. Но это, к сожалению, было, есть и будет везде. Искоренить его невозможно.
Пока этничность является идентификационным маркером, как бы мы ни пытались это изменить, бытовой национализм будет присутствовать в нашей жизни. Вопрос в том, является ли он системным явлением или нет.
В Узбекистане последние кейсы показывают ситуативные попытки отдельных групп людей стряхнуть пыль с риторики 30-летней давности и политизировать языковой вопрос. (В начале октября в Ташкентской области появились листовки с призывами говорить на узбекском, а не на русском языке — прим. ИА REGNUM).
Евгения Ким: То есть проблемы русского языка в Узбекистане не существует?
Рустам Бурнашев: Вопрос использования одного языка взамен другого вообще не стоит. В стране тотально используют узбекский язык, и все его знают. На системном уровне сейчас обсуждается задача расширения сферы использования русского языка для восстановления преимуществ, которые даёт знание дополнительного языка.
Поэтому сейчас в Узбекистане расширяют систему преподавания на русском языке, открывают филиалы российских университетов и реализовывают коммерческо-политические проекты. Такие, как строительство АЭС в Узбекистане, которым займется госкорпорация «Росатом».
Сложно представить, что специалисты в Узбекистане сначала будут строить, а потом и обслуживать АЭС по российским технологиям, не зная при этом русского языка.
Но миф об ущемлении русского языка на постсоветском пространстве является достаточно устойчивым, и его регулярно воспроизводят по отношению к Узбекистану. Дополнительным аргументом в спорах о проблемах русского языка вспоминается латинская графика.
Напомню, что Узбекистан перешел на латиницу практически 25 лет назад. Нам может это нравится или не нравится, но это свершившийся факт, и он не является вопросом текущей повестки. Если в Казахстане вопрос перехода на латиницу актуален, то для Узбекистана он закрыт.
Евгения Ким: Какие еще стереотипы есть про Узбекистан?
Рустам Бурнашев: Вторым вопросом, окутанным мифами и стереотипами, является неучастие Узбекистана в многосторонних организациях под эгидой России.
У Узбекистана с Россией выстроены отношения в области обеспечения военной безопасности, что для Ташкента и Москвы вступление Узбекистана будет создавать только дополнительные проблемы. То есть ухудшать ситуацию, которая сейчас имеется на двухстороннем уровне.
Потому что имеющиеся отношения позволяют принимать оперативные решения и действовать в разы эффективнее. Например, страны почувствовали необходимость провести военные учения в связи с ухудшением ситуации в Афганистане. Собрались, обсудили, провели. Всё. Если бы это было в рамках ОДКБ, стороны бы завязли в многочисленных согласованиях, сверках, утверждениях и так далее. То же самое касается вопроса закупки оружия и военной техники. Все отлажено и все работает. Зачем менять рабочую схему на что-то неизвестное без очевидных плюсов?
Евгения Ким: С ОДКБ понятно, но ведь неучастие Узбекистана в ЕАЭС теоретически ограничивает доступ к рынку и негативно влияет на мигрантов?
Рустам Бурнашев: Определенные неудобства, конечно, есть. Но они не являются проблемой для Ташкента и тем более для Москвы. Текущие экономические отношения Узбекистана с каждой отдельной страной объединения достаточно эффективны.
Кроме того, у Узбекистана в рамках двухсторонних отношений остается больше рычагов для влияния на ситуацию и это компенсирует неудобства, связанные с неучастием в ЕАЭС.
Евгения Ким: Тема регионального лидерства Узбекистана — это стереотип или будущее Туркестана?
Рустам Бурнашев: В системе координат Ташкента понятие «региональный лидер» отсутствует. Власти Узбекистана не мыслят в этой категории. Для сравнения в концепции внешней политики Казахстана четко указано: необходимо сохранить лидерство в регионе. В программах и планах Узбекистана такого понятия нет.
Евгения Ким: Почему?
Рустам Бурнашев: Потому что в Узбекистане максимально прагматичный подход к внешней политике. Ташкент понимает, что пресловутое лидерство в регионе ему ничего не даст.
Лидер должен предлагать и продвигать общие ценности, проекты, повестки, нести ответственность и так далее. Я очень сомневаюсь, что Узбекистан готов к дополнительной нагрузке. Сейчас страна занимается собственными проектами и решением внутренних проблем.
Поэтому активность Ташкента в регионе связана не с попыткой перехватить лидерство, а вызвана объективной реальностью. Страна меняет экономическую модель развития, работает над получением дополнительных ресурсов, которые в рамках предыдущей экономической модели исчерпали себя, и налаживает отношения с соседями.
Правила комментирования
comments powered by Disqus