Словосочетание «казахстанская нефть», на взгляд автора, непременно войдет в учебники по психологии и политтехнологиям. В качестве ярчайшего примера, во-первых, того, как политики одной страны путем манипуляций традиционными комплексами политиков другой страны могут долго и серьезно влиять на них. Даже определять вектор развития этой второй страны, укореняя в сознании правящего слоя неадекватные ожидания.
Как известно, прошлый год стал первым за много лет, когда в Казахстане снизился объем добычи нефти. Снизился пока не критично, и можно было бы не обращать особого внимания на это, если абстрагироваться от общего фона, на котором произошло снижение. На самом деле, это не первая неудача в казахстанском нефтедобывающем секторе. Неудачи фиксируются, по крайней мере, с 2010 года. Именно тогда стало окончательно ясно, что сверхгигантские планы роста нефтедобычи в Казахстане провалились.
«Чистый Фрейд!»
Сегодняшним молодым людям, кто в девяностых ходил в младшие классы школы, невозможно представить, сколько у нас тогда говорилось о «большой нефти», о том, что скоро Казахстан станет нефтяным гигантом. Это была просто какая-то вакханалия. Учитывая важность темы, приведу ряд характерных цитат (не стану перегружать статью обилием ссылок, но все они у меня в архиве есть, за достоверность цитат отвечаю). Итак…
В июне 1997 года Н. Балгимбаев, занимавший должности министра нефти, премьера, президента ННК «Казахойл» (предшественника «КазМунайГаза»), в интервью газете «Панорама» прогнозировал, что к 2003 году объем ежегодной добычи может достичь 100 млн тонн: «А еще через 5 – 10 лет ожидается достижение пика добычи в республике – более 170 млн тонн нефти в год». Несколько позже он же называл цифры 120 млн тонн к 2010 году и 200 млн – между 2010 и 2015 годами.
Его заместитель Г. Кешубаев, выступая перед американскими бизнесменами в начале двухтысячных, говорил, что к 2010 году добыча будет увеличена в 4 раза от тогдашнего уровня. То есть предполагалось выйти на уровень более 130 млн тонн.
Даже такой ответственный политик, администратор и человек, как О. Жандосов, занимавший пост первого вице-премьера, в выступлении на открытии конференции КИОГЕ-99 заявил: «… Если принять во внимание рост добычи на шельфе, то в обозримый период объем экспорта будет 120 – 170 млн тонн в год». А годом раньше он говорил, что «те контракты, что уже заключены Казахстаном в нефтяной отрасли с потенциальными инвесторами – при более-менее средних прогнозах возможных объемов добычи… должны дать нам примерно в 2006 – 2007 годах порядка 250 миллионов тонн нефти».
В середине девяностых Б. Куандыков, возглавляя ННК «Казахойл», в интервью атыраускому журналисту Женису Кенжесулы сказал: «Если в прошлом году в республике отмечается самый низкий уровень добычи нефти – 20 млн тонн, то, по оценкам специалистов, в течение 10 – 12 лет добыча нефти в Казахстане достигнет как минимум 125 млн тонн, а то и 170 млн».
Ожидалось, что около половины этого объема будет добыто на казахстанском каспийском шельфе. «Надо торопиться, – заметил Куандыков, – поскольку уже с середины 1998 года начнется бурение на большой структуре Кашаган первой скважины; ожидается, что первая нефть будет получена уже в апреле 1999 года!»
«КазМунайГаз» в начале двухтысячных прогнозировал добычу нефти в стране к 2010 г. в объеме 102 млн тонн. Потом произошла некоторая (вполне умеренная) коррекция, но не судьбоносная: вице-министр нефтяной промышленности Л. Киинов в 2007 г. говорил о 120 – 130 млн тонн к 2015 году.
Еще раньше отмечалось, что в 2010 г. Казахстан только экспортировать будет 150 млн тонн (газета «Панорама», № 45, 21.11.1997, «Казахстан приобрел статус стратегического партнера США в Центральноазиатском регионе»).
Один из самых пессимистичных прогнозов принадлежал Институту экономических исследований при минэкономики – 115 млн тонн к 2015 г.
Этот перечень «шапкозакидательских» цитат в фрейдистском стиле можно продолжать. Коллекционировал их не только я; известнейший казахстанский геолог Эдгард Воцалевский в своем кабинете в Институте геологических наук, на стене, рядом с геологической картой, наклеивал вырезки из газет с подобными прогнозами. И показывал их гостям.
Напомню, что в 2010 г. в реальности было добыто нефти и газового конденсата 79,7 млн тонн, а экспортировано – 71,2 млн. А в прошлом году впервые с начала независимости в Казахстане снижена добыча. Пока не сильно, на 1,1% – до 79,2 млн тонн (это с конденсатом, собственно добыча нефти была на уровне 66,4 млн тонн, что на 1,9% меньше, чем в 2011 году).
Таким образом, прошлогоднее снижение – лишь одно (хотя и очень важное) свидетельство фиаско этих «планов громадья». Ибо несбывшиеся большие прогнозы – это тоже поражение.
«Выпей море, Ксанф!»
Как тут не вспомнить историю про Эзопа и его хозяина Ксанфа! Откуда взялись эти ненормальные прогнозы? От неадекватных представлений о нефтяных ресурсах Казахстана. Откуда же пошла эта неадекватность? На мой взгляд, первопричиной был американский Белый дом. Неслучайно именно там во время переговоров на высшем уровне осенью 1997 г. было заявлено, что Казахстан находится на втором месте в мире по запасам нефти после Саудовской Аравии! («Панорама», № 45, 21.11.1997). В свое время в поисках способов прочно переориентировать на США постсоветские республики там поняли, что, кроме декларируемого «пути на Запад», к «общечеловеческим идеалам» в виде свободного рынка и демократии, каждой из новых стран, вернее – их элитам, надо бы предложить что-то еще. Чтобы поднять самооценку и уверенность в себе, но так, чтобы увязывалось все это только с США. Для Казахстана это стала идея «Большой нефти».
Непосредственно она наверняка выросла из тенгизского проекта. Напомню, что переговоры с «Шевроном» по созданию СП начало еще правительство Горбачева, которые завершены были аккурат в самый начальный период независимости Казахстана. Крупная американская компания приходит на огромное месторождение в Казахстане. Можно представить эйфорию молодой независимой власти. Американским психологам и политтехнологам оставалось только проанализировать фобии, комплексы, надежды носителей этой власти и прийти к выводу: надо ловить момент на фоне этой эйфории. Потом оставалось только непублично, доверительно и настойчиво внушать нашим элитариям мысль: «У вас очень много нефти! Пустите в этот сектор наши компании, и будет вам и счастье, и защита».
Поскольку на суше потенциал нефтяных ресурсов Казахстана был очень хорошо изучен в советские времена, и сыграть на нем не получилось бы, то выбран был каспийский шельф. Неслучайно тезис о пресловутом «стратегическом партнерстве» Казахстана и США возник практически одновременно с подписанием соглашений по Каpачаганакy и СРП так называемого Каспийского шельфового проекта. Конечно, американцы не закладывали в мысли наших администраторов все цифры, которые те потом озвучивали. Они только помогли сформироваться направлениям мыслей. И сделали это со своей стороны блестяще – идея об огромном нефтяном потенциале была воспринята в республике абсолютно некритично.
«Ширли-мырли» создавались в Алматы?
В начале 1998 года на пресс-конференции тогдашнего главы Госкомитета по привлечению иностранных инвестиций (нынешний алматинский аким А. Есимов) по итогам официальной поездки в США и заключенных там договоров прозвучали цифры, оценки и сроки просто фантастические. Опять же про огромный экспорт нефти уже в обозримой перспективе, или про то, что предполагаемые запасы нефти на казахстанском шельфе Каспийского моря оцениваются в 6 – 12 млрд тонн. Что общий объем капиталовложений в разработку месторождений достигнет суммы в $28 млрд. А планируемые общие доходы составят $800 млрд. В том числе так называемый делимый доход в $690 млрд, из которых более 80% будут принадлежать Казахстану. Когда делали эти прогнозы их авторы, похоже, напрочь забывали, что цены на нефть – нестабильны.
А тем, кто знает психологическое состояние общества в то время, не надо напоминать, как такие заявления действовали на публику, даже на журналистскую. Как не припомнить здесь сюжет фильма «Ширли-Мырли», когда телекомментатор говорил, что за цену алмаза вся страна сможет три года жить на Канарах. Люди в зале слушали спич высокопоставленного чиновника, как кролики удава. Масштаб цифр и явно глубокая уверенность г-на Есимова убеждали. Я же удержаться не смог и задал элементарный вопрос: «А откуда взялись все эти цифры, когда даже бурения на шельфе еще не было?»
Ответ г-на Есимова меня поразил. Ничего такого я больше за все последовавшие 15 лет работы не слышал. Чиновник сказал, что все цифры приводятся по данным американских специалистов!
То есть высшее экономическое руководство суверенной страны в труднейший экономический период, вступая в сложнейший международный проект, полностью доверялось своим партнерам. Тем, чей аналитический, экспертный потенциал был совершенно несопоставим с потенциалом наших! Что уж тут удивляться, что с нефтедобывающей сферой в Казахстане получилось так, как получилось…
Лопнул пузырь нефтяных надежд
А дальше идея начала самостоятельную жизнь. На разных этажах бюрократического истеблишмента, осознав «генеральную линию», стали посильно ее поддерживать. В итоге привнесенная извне идея быстро из робкой надежды превратилась в огромные амбиции… Осторожные, тем более критические голоса просто тонули в этом хоре. Хотя к чести отдельных людей надо сказать, что они были. Присутствовало, например, принципиальное несогласие одного из руководителей Государственной комиссии по запасам (ГКЗ) с одним из руководителей мингеологии. Надо будет как-нибудь об этом рассказать.
В начале двухтысячных годов у представителей казахского истеблишмента и обслуживавших его «экспертов» гигантомания в оценках запасов/объемов добычи нефти в Казахстане стала обязательным ритуалом. Без упоминания такого гигантизма любая статья/книга о Казахстане тогда просто не могла появиться. Но главное – надо было обозначить эти претензии в первых строках/страницах книги, а потом можно было уже как-то осторожно «тяготеть к объективности».
Ярчайший пример – книга «Нефтегазовые ресурсы Казахстана в системе мировых и региональных отношений», издана в 2002 году Казахстанским институтом стратегических исследований (КИСИ) при президенте РК. Цитирую (стр. 3): «…по запасам нефти и газа Казахстан находится в первой десятке нефтедобывающих стран мира». Там же, на 7 странице – перечень десяти стран-лидеров по балансовым запасам нефти. Казахстана там нет… К слову, тогда Казахстан не входил даже в двадцатку лидеров по добыче нефти.
Очень характерная история с одновременной презентацией в КИСИ двух работ в 2005 году – «Казахстан за годы независимости» и «Стратегия экономических реформ Республики Казахстан». В первой без ссылки на источник говорилось, что общие запасы нефти и газа в Казахстане составляют 23 млрд тонн, из них около 13 млрд тонн сосредоточено на каспийском шельфе. Во второй приводятся цифры в 4,6 млрд тонн нефти!
В отношении КИСИ справедливости ради надо отметить, что его позиция по этой проблематике не была чужда определенной, хоть и объективистской, эволюции: институт был в числе пионеров среди госорганов, осуществлявших пропагандистское обеспечение официальной политики, кто стал разумно дезавуировать тему ожиданий «великой нефти» в Казахстане. Так, в книге, изданной КИСИ в 2008 году «Казахстан в современном мире: реалии и перспективы», об упомянутых выше амбициях почти ничего не сказано. Но это уже намного позже, когда нефтяная эйфория начала понемногу ослабевать.
Обозреватель журнала «Нефть и газ Казахстана» В. Лукьянчиков в сентябре 1999 года писал: «Предполагаемые запасы только в казахстанском секторе Каспия оцениваются американскими специалистами от 5 до 12 млрд тонн, или 36 – 88 млрд баррелей нефтяного эквивалента». А на пресс-конференции К. Жумина и Ж. Жангазиева – высокопоставленных представителей «Казахойла» – в октябре 1999 года в ответ на вопрос о прогнозах объема нефти на казахстанской части шельфа Каспия было сказано: «…ожидаются достаточно большие запасы, где-то миллиардов 10 тонн». Один из руководителей тогдашнего минэнерго оценил ресурсы Кашагана: «…минимум, на что мы должны рассчитывать, это второй Тенгиз». Примеры далеко не единичные. Зачем, для кого все это писалось и заявлялось? Боюсь, что ответ очевиден.
Не менее комплиментарно в отношении «большой казахской нефти» отзывались американские и британские политики, руководители нефтяных компаний и журналисты. Самый последний пример – статья Д. Стейна, представителя Госдепа США, «Каспийский регион – центр геополитических и экономических интересов в мировой энергии» (казахстанский журнал Petroleum, №1, 2012). Статья в отношении Казахстана достаточно сдержанна, особенно по сравнению с тем, что публиковалось в девяностых – начале двухтысячных годов. Но вполне оптимистична.
Надо сказать, что очень скоро после появления этого «комплекса завтрашнего нефтяного величия» зазвучали и сдержанные оценки, призывающие к осторожности. Но доносились они почти исключительно из России. Например, в ноябре 1999 годатогдашний российский премьер Е. Примаков публично заметил – многие считают, что по запасам нефти Каспийский регион превосходит Персидский залив, но «я, правда, в этом несколько сомневаюсь». Когда столь осведомленный человек публично говорит такое, стоило бы задуматься. Но куда там! Это ведь россияне говорят, а они – даже ребенку в Казахстане известно – просто завидуют нашему богатству. Ведь вторая Саудовская Аравия, как-никак.
В итоге казахские элитарии все же разобрались в ситуации. Видимо, во многом из-за бесконечных оттяжек разработки Кашагана и целого ряда провалов с другими структурами на шельфе Каспия. Хорошо написал об этом наш ведущий экономист А. Есентугелов в 2006 году по поводу провала с Тюб-Караганом: «Уже на стадии поиска нефти и первых его результатов было столько шума с элементами явной пиар-акции о несметном нефтяном богатстве на шельфе Каспийского моря, что в это чудо все поверили (не все – авт.), и теперь будет трудно воспринимать первую такую частную неудачу. Она может поставить под сомнения перспективы всего шельфа Каспийского моря, особенно месторождения Кашаган».
Вспомним. Именно с середины двухтысячных годов в Казахстане как из мешка посыпались одна экономическая инициатива за другой в сфере развития ненефтяных секторов экономики. Кластерная инициатива, 30 корпоративных лидеров, ФИИР. Думаю, это было в большой мере связано с наконец-то наступившим прозрением. Окончательно переоценка нефтяных амбиций произошла уже во второй половине двухтысячных годов, и тогда пошла форсированная постсоветская интеграция: ТС, ЕЭП… В экспертных статьях можно встретить упоминание о ее форсированном характере и вопрос – мол, к чему бы это? А потому, что лопнул пузырь нефтяных надежд. А под ним не было ничего. Но, с другой стороны, не было бы этих иллюзий, а были бы у нас такие знаменитые бренды, как, например, Астана? Или многочисленные международные тусовки?
Пророки в своем отечестве
С ожиданием «манны небесной» с каспийского шельфа, которую принесут нам западные компании, Казахстан прожил почти десять лет. Формируя, исходя из этого, свою внешнюю, энергетическую, экономическую, социальную и даже информационную политику. Оценить, насколько глубоко эти настроения проникли в общество, невозможно. Никаких социсследований, естественно, не проводилось. Но они проникли. Например, один комментатор моей статьи про Кашаган на популярном сайте в 2007 году высказывал убежденность, что мировые цены на нефть в 1999 году «были сброшены специально для того, чтобы у Казахстана выкупить долю в кашаганском проекте за смешные $500 млн». О как! То есть соотечественник понимал, что вся мировая политика на нефтяном рынке «вращается» вокруг Казахстана и Кашагана.
Один мой добрый приятель, известный отечественный экономист, считает, что казахстанский истеблишмент изначально не возлагал больших надежд на шельфовую нефть. Но использовал ее для «раскрутки» нового независимого государства на мировой арене для международной презентации Казахстана. Это была как бы некая пиаровская идея для решения политических задач. При всем уважении к приятелю согласиться с этим не могу. Как сказал герой популярного фильма «Операция «Арго», «нельзя создать прикрытие в виде фильма, который не существует!».
Верили у нас в «большую нефть». Очень верили. Достаточно вспомнить все стратегические документы, рассматривающие развитие Казахстана на среднесрочную перспективу. Упомяну лишь один из них – Государственная программа освоения казахстанского сектора Каспийского моря от 2003 года.
А между тем в Казахстане были свои, честные и весьма авторитетные в мире специалисты. Со своими оценками и прогнозами нефтедобычи. Еще в 1992 году в журнале «Доклады Академии наук Республики Казахстан» в секции «Геология» была опубликована статья академика А. Абдулина и Э. Воцалевского «Нефть и газ Казахстана (состояние и перспективы развития)». Там, в частности, было сказано:«Максимальный уровень добычи нефти с конденсатом может составить 60 – 70 млн тонн в год, в связи с чем Казахстан не только полностью удовлетворяет внутренние потребности с учетом динамики экономики, но и может стать значительным экспортером нефти и нефтепродуктов на мировом рынке».
Один из авторов той статьи говорил мне, что, когда писалась статья, ее авторы не учитывали возможностей для увеличения нефтедобычи, которые появились с широким использованием горизонтально-направленного бурения. Но и с этими возможностями озвученные выше прогнозы политиков и администраторов эксперт не считал реальными.
Во-первых, объемы добычи во второй половине девяностых и начала двухтысячных были достаточно велики, то есть из «общего ресурсного котла» уже немало изъято. Как отмечал еще в 2006 году А. Есентугелов, «большинство месторождений углеводородного сырья на суше Казахстана уже к 2002 году прошли пик добычи» (и потом, всегда ли и везде добыча шла без сверхнормативного отбора нефти?). А за постсоветские годы обилием успехов в нефтеразведке похвалиться Казахстан не может: что-то вроде открыли в свое время румыны, что-то вроде китайцы. Глава КМГ К. Кабылдин в мае 2011 года на инвестиционном форуме Казахстана «Инвестиционная привлекательность и новые возможности нефтегазовой отрасли» заявил, что казахстанские нефтяники получили «большой приток нефти и газа» на участке прикаспийского осадочного бассейна южнее Актобе: «По словам главы КМГ, это первое крупное месторождение, которое открыли казахстанские нефтяники самостоятельно со времени обретения независимости».
Чем компенсировать снижение добычи, если прошлогодняя ситуация станет тенденцией? Кашаганом, начало разработки которого опять перенесли, хотя на фоне всей предыдущей истории отсрочка на квартал уже и незаметна? А когда он начнет работать, реально ли будет быстро за несколько лет нарастить объемы добычи до заметного уровня (не допустив при этом разливов нефти)? Или с ростом добычи повторится история с запуском Кашагана: «вот – завтра», «через пару лет», «вот-вот сейчас!» и так далее по кругу. А если добыча на суше начнет серьезно снижаться до того, как всерьез пойдет нефть с шельфа?
А ведь надо было просто в свое время проявить нормальную критичность к идеям, привносимым извне.
P.S.
В сентябре 2013г. в нефтяной сфере Казахстана произошло три знаменательных события.
11 сентября на Кашагане была добыта первая нефть. Спустя 8 лет после первого обещанного срока. Однако двумя днями раньше на объекте произошла серьезная авария, «повлекшая за собой эвакуацию персонала. Датчики зафиксировали утечку сжиженного газа, находящегося под высоким давлением». И, наконец, 17 сентября министр нефти и газа РК Узакпай Карабалин заявил, что максимальный уровень экспорта нефти из РК составит «более 90 млн. тонн» и достигнут он будет в 2015 г.
Хотя казахские официальные лица и предпочтут не вспомнить о своих же прогнозах 10-15 летней давности, из «саги о Кашагане» слов не выкинуть. Фактически заявление г-на Карабалина – официально признанная точка в тех, изначально нереалистичных, ожиданиях.
Правила комментирования
comments powered by Disqus