По-настоящему старых ковров (старше XVIII—XIX веков) сохранилось немного — прежде всего из-за недолговечности самого материала. Один из наиболее древних известных ковров, по которому мы можем судить о высочайших художественных и технических достижениях ковроделия еще до нашей эры, — maк называемый «Пазырыкский ковер», обнаружен археологами при раскопках 1924—1950 годов в курганах-захоронениях Алтая.
С большей или меньшей уверенностью в высоком качестве туркменских и вообще среднеазиатских ковров можно говорить о тех, что были сотканы до середины XIX века. В книге В.Г. Мошковой (основополагающем труде о среднеазиатских коврах) подробно описаны причины снижения их качества в последней четверти XIX столетия. Середина — конец XIX века — это время завоевания и присоединения Средней Азии к России. Туда вошла российская армия, высшей властью там стала русская администрация — генерал-губернатор Закаспийского края. С одной стороны, присоединение этих территорий к России было благом: наступила определенная стабильность, почти прекратились междоусобные войны и стычки, появились большие возможности для развития экономики, так как регион вышел на международные и российские рынки. С другой стороны, для народа — это были трудные времена. С развитием капиталистических отношений большая часть скотоводческого населения начала переходить к оседлому образу жизни, натуральное хозяйство постепенно превращалось в товарное, большую часть сельскохозяйственной продукции население сбывало на рынке.
Хозяева ковровых мастерских и торговцы, очень тонко чувствовавшие ситуацию, при которой можно было нажиться, начали организовывать выработку ковров для продажи: они раздавали мастерицам шерсть, краски для ее окрашивания в домашних условиях. В 1870— 1880-е годы в Среднюю Азию (да и на Кавказ) в большом количестве поступили искусственные красители: анилин, ализарин и другие. Окрашивать ими шерсть было гораздо проще, чем натуральными, растительными. Однако колористическая гамма ковров того времени заметно изменилась: химические красители — слишком яркие и резкие плохо сочетались между собой, быстро выгорали и линяли. Поверхность ковра, окрашенного химическими красителями, была лишена бархатистости, глубины и прозрачности цвета, хотя старые, опытные мастерицы, используя анилин, пытались сгармонизировать цветовую гамму. Благородная, сдержанная, но богатая оттенками и нюансами цветовая симфония туркменского ковра изменилась: потускнела, сделалась плоской и невыразительной. Мастерицам за мизерную плату приходилось работать буквально не разгибая спины, чтобы прокормить семью. Иногда эта плата не окупала расходов на приобретение шерсти и красителей, а хозяин все время торопил: ему нужно было как можно скорее продать ковер и получить максимальную прибыль. Вот почему в туркменских коврах конца XIX — начала XX века мы так часто видим нарушение традиций и в отборе и обработке шерсти, и в ее окрашивании, и в соблюдении композиционных и орнаментальных особенностей.
Восточные ковры как товар, как предметы роскоши, украшение дворцового интерьера, посольские дары и т.д. привозили в Европу издавна. Еще в XVIII веке, а особенно в XIX, были известны огромные торговые склады ковров в Бухаре, именно поэтому почти все среднеазиатские ковры шли на Запад под общим названием «бухарские». Туркменские ковры были наиболее известными и популярными, их ценили и охотно покупали даже соседи туркмен: узбеки, казахи, киргизы, которые тоже занимались ковроделием.
Конец XIX — начало XX века — время самого пристального внимания к коврам со стороны наиболее образованной и предприимчивой части российского общества. В то время появилось много коллекционеров и любителей, которые относились к коврам не только как к выгодному товару. В конце XIX столетия были организованы многочисленные экспедиции по изучению местных ремесел, в городах Европы, России и самой Средней Азии открыто большое количество специальных и комплексных выставок, а выражение «ковровая болезнь» стало общепринятым.
Озабоченные падением качества ковров, засильем искусственных красителей, русская администрация и специалисты попытались возродить былое качество туркменских ковров. В конце XIX — начале XX века администрация Закаспийского края открыла в г. Мерве склад шерсти и растительных красителей, которые продавали мастерицам по символическим ценам, что позволяло избегать кабальных условий, которые им навязывали перекупщики. В 1910 году такой же склад открылся в Ашхабаде. В 1914 году в Туркестане и Закаспийском крае были созданы Кустарные Комитеты, в обязанности которых входила забота о сохранении кустарных промыслов и повышении качества их продукции.
Надо сказать, что отношение к ковру на Западе и на Востоке различно. Если на Западе старинный ковер ручной работы — предмет роскоши и престижа, то на Востоке — это образ жизни, насущная необходимость, без которой быт кочевника невозможен. Ковер сопровождал его всю жизнь: первый — «салланчак» (детская люлька) с любовью ткала мать, ожидая ребенка, последним был погребальный ковер «аятлык», на котором умершего выносили из дома. Деревянную мебель, кроме небольшого шкафчика для продуктов и маленького круглого столика, кочевники не использовали из-за постоянных перемещений. Всю утварь, запасы зерна, одежду, мелкие предметы хранили в ворсовых и безворсовых мешках — «торбах» и «чувалах». Внутреннее пространство юрты тоже украшали коврами, ковровыми лентами, опоясывавшими юрту и скреплявшими ее деревянный остов. Ткали большой ковер «халы», который расстилали в юрте поверх войлоков, а в центре ее, вокруг очага, укладывали П-образный коврик — «оджакбаши» (глава, голова очага). Ткали попоны для коней, переметные сумы, завесу входа в юрту и т.д. А как украшали верблюда, который в свадебной процессии вез невесту! В комплект убранства обычно белого верблюда входили специальные парные пятиугольные коврики — «асмалыки» («асмалдыки»), которые служили своеобразной попоной, украшение на шею — «дуё башлык», маленький нагрудный коврик — «халык», ковровые наколенники — «дуё дизлиги».
Естественно, к созданию коврового интерьера для новой юрты подходили с особым тщанием: ведь приданое невесты и состояло из комплекта ковровых изделий, одежды, сшитой и вышитой ее руками, и из серебряных ювелирных украшений, которые постепенно заказывали или покупали для будущей свадьбы в каждой семье, где росла девушка.
Маленькая девочка перенимала опыт старших женщин в семье: с ранних лет она училась на примитивном маленьком станке ткать сначала безворсовые ленты, а затем, помогая опытным мастерицам, включалась в их повседневный труд. Этот труд был настолько тяжелым, что активный период сильной опытной мастерицы, когда она ткала сама, заканчивался к 40—50 годам. В преклонном возрасте, когда ослабевало зрение, уменьшалась физическая выносливость, она руководила работой. Многие мастерицы в старости переходили на прядение шерсти.
Среднеазиатские ковровщицы создавали свои шедевры на примитивном горизонтальном станке, который устанавливали на земляном полу юрты. Он состоял из четырех кольев, вбитых в землю, по размеру будущего ковра. Между парами кольев укреплялись два тяжелых гладких бруса, на которых туго натягивались нити основы. В средней части специальное устройство давало возможность перемещать нити основы парами вверх и вниз. Отверстие, щель между верхними и нижними парами нитей основы, служило для пробрасывания утка, закреплявшего навязанные ворсовые узлы. Их навязывали по рисунку, по счету, примерно так, как вышивают крестиком, образцом обычно служил старый ковер или его фрагмент.
Но, прежде чем начать ткать ковер, нужно было проделать ряд подготовительных довольно сложных операций. Туркменские ковры ткались исключительно из шерсти, хлопок и шелк употреблялись в ворсе в редких случаях. Шерсть для ковровой пряжи брали с овец определенной породы. Обычно это была шерсть весенней стрижки — наиболее мягкая, шелковистая, длинная, которая должна была легко скручиваться при прядении и хорошо вбирать в себя краску.
Предварительно шерсть мыли прямо на овцах, а после просушки овцу стригли. Шерсть раскладывали по сортам, в зависимости от того, с какой части тела овцы ее состригали, после этого ее чесали на специальных гребнях с длинными зубьями, очищая от сорных примесей и «мертвого» волоса, а затем пряли. Ковровая нить состоит из двух (иногда и трех) отдельно спряденных, а затем ссученных вместе нитей. Особенно высоким качеством отличалось прядение текинских мастериц: их пряжа для основы, утка и ворса была разной по силе и упругости скручивания, но всегда идеально ровной и одинаковой по толщине на всем протяжении нитей.
Наиболее прочная и упругая двойная нить шла на основу, которая служит как бы каркасом, держащим весь ковер. Пряжу для основы иногда кипятили, чтобы впоследствии, при усадке, она не давала перекосов ткани ковра. На нее ложилась главная нагрузка еще при создании ковра: она должна была выдержать многочисленные удары тяжелого деревянного гребня с металлическими зубьями — «дарак», которыми прибивали каждый ряд связанных ворсовых узлов.
Для утка, который «связывает» ковер в единое целое, нить пряли обычно более слабо. Пересекаясь под прямым углом с основными нитями, уток (одинарный или двойной) служит связующим структурным элементом ковровой ткани.
Особенно мягко пряли ворсовую нить, которая в дальнейшем, становясь пушистой при стрижке, придавала мягкость и бархатистость поверхности ковра. Ворсовую нить вязали обычно на паре нитей основы и обрезали острым ножом, а потом, при навязывании нескольких рядов, подравнивали длинными ножницами.
В ковровой практике существует два способа вязки ворсовых узлов: полуторные («сене», «персидские», «асимметричные»), когда ворсовая нить охватывает одну основную нить полностью, а вторую — наполовину, и двойные («гиордес», «турецкие», «симметричные»), когда ворсовая нить охватывает полностью обе основные нити. Мастерицы разных племен делали это согласно своим традициям, например, в салорских изделиях применялся полуторный узел при двойном прогоне утка, а в сарыкских — симметричный (двойной) узел при двойном прогоне утка. В тонких текинских коврах обычно применялся асимметричный узел при одинарном прогоне утка и т.д.
От плотности прядения нитей основы и утка, от одинарного или двойного его прогона, от силы и жесткости прибивки ворсовых узлов зависит плотность ковровой ткани, четкость проработки узора, высота стрижки ворса.
Одними из лучших среди среднеазиатских ковров по техническим показателям считаются текинские ковры. Средняя плотность (то есть количество узлов на 1 дм2) текинских ковров — 2500—3000, мелких ковровых изделий — до 5000 узлов, в отдельных экземплярах, например в чувалах комбинированной техники, плотность доходит до 7000 и даже 9000 узлов. Лучшие текинские (ахальские) ковры низковорсны — высота ворса напрямую зависит от плотности вязки узлов: чем выше плотность, тем мельче сами узлы, более четко проработан узор. А вот в йомудских и эрсаринских (Восточная Туркмения) коврах ворс гораздо выше, что необходимо для маскировки малой плотности вязки узлов.
Таким образом, в текинских коврах, а тем более в мелких изделиях, ворс низкий — до 3—5 мм, а в коврах с толстопряденной основой и утком длина ворса достигает 7—9 мм.
Ковры текинские (особенно ахальские) — совершенны по технике исполнения: в них такие мелкие узлы, такая плотная прибивка ворса, что ткань ковра иногда становится жесткой, плохо сгибается, а узор так четко и правильно проработан, так графичен, что возникает впечатление некоторой механистичности, «мертвенности».
Ковры с высоким ворсом — более живописны, их узор несколько «расплывчат», мягок, неопределенен, и в этом есть своя прелесть. Однако высокий ворс со временем прилегает, быстрее изнашивается, причем концы ворса изнашиваются неравномерно, поверхность такого ковра иногда становится неровной, клочковатой и выглядит неряшливо.
Уточную и основную нить обычно пряли из шерсти естественного цвета, чаще всего — белого, иногда (текинцы, салоры) основу подкрашивали в розовый или красноватый цвет, а вот ворсовая шерсть должна была быть цветной. До второй половины XIX века всю ворсовую пряжу окрашивали натуральными (растительными) красителями, которые при предварительном протравливании давали прочные чистые тона, не выгорали, не линяли, сохраняли силу и глубину цвета практически до конца существования ковра.
Красочная гамма туркменских ковров небогата цветом, зато очень разнообразна оттенками. В среднеазиатских, особенно в туркменских коврах господствует красный цвет
разных оттенков: от светло-красных, «открытых», алых (в текинских коврах) до глубоких вишневых, коричнево-красных (в коврах сарыков, йомудов). В одном ковре всегда насчитывается три-четыре оттенка красного цвета разной силы и глубины. Этот краситель получали из корня растения марены. Он был достаточно доступным, так как его плантации были распространены как в Средней Азии, так и на Кавказе. Розоватый и малиновый оттенки красного получали из особых насекомых — дубовых червецов. Этот краситель, в отличие от того, что получали из корня марены, был дорогим, малодоступным. Им обычно окрашивали шелк, который в небольших количествах использовали салоры и сарыки, чаще — в ковровых изделиях, в качестве небольших вкраплений, чтобы выделить отдельные детали орнамента. Шелк окрашивали также в желтый или синий цвет. Мягко лоснящийся, с перламутровым отливом малиновый или синий шелк выделялся на матово-бархатистом фоне ковра как драгоценная инкрустация.
Остальные красители — желтого, синего, коричневого, черного цвета — получали тоже из растений: травы «сары чоп», живокости, корок граната, скорлупы грецкого ореха и т.д. Синий краситель индиго, растительного происхождения, был привозным (из Индии или Ирана), а потому — дорогим. Его использовали довольно скупо, только в парадных или заказных изделиях. Промежуточные тона — оливковый, зеленый — получали, смешивая два-три цвета, например, синий и желтый.
Для элементов орнамента белого цвета обычно использовали белую шерсть, но, поскольку она всегда имеет кремоватый или желтоватый оттенок, для придания большей четкости и контрастности в орнаменте салоры, а особенно сарыки, употребляли белую хлопчатобумажную пряжу.
Нужно сказать, что для старых ковров характерна гармония цветовых сочетаний. Мастерица тонко чувствовала, какой именно оттенок цвета ей был нужен в каждой детали узора, поэтому ни один цвет или оттенок не «кричит», не «вырывается» из общей цветовой гаммы, все сливается в единую цветовую симфонию, где каждый цвет поддерживает и оттеняет соседний.
Особое очарование (и особую ценность) старым коврам придает золотистый отблеск шерсти на поверхности ворса. Эта так называемая «золотистая побежалость» особенно привлекала коллекционеров. Такой отблеск ковры приобретали в результате длительного использования, когда концы ворса со временем прилегали, изнашивались и «заострялись». Этот эффект зависел еще и от остаточных следов «жиропота», который не до конца смывался перед прядением и окрашиванием шерсти. За необыкновенную изысканность, своего рода «налет старины», такие ковры особенно ценились на ковровом рынке.
Композиционное построение узора туркменских ковров не отличается от обычной ковровой композиции. Орнамент всегда располагается соответственно форме изделия, традиционно он состоит из двух основных частей: центрального поля и обрамляющей каймовой рамы. Каймовая рама включает три-четыре и более полос, орнаментально и колористически связанных с центральным полем. Верхний и нижний концы ковра украшены дополнительными орнаментированными полосами — это так называемая элемная часть. Основной орнамент в виде племенных медальонов — «гёлей», расположен на центральном поле правильными рядами.
Ковроделием традиционно с древности занимались всего несколько крупных племенных объединений, которые вели кочевой или полукочевой образ жизни. Это салоры, сарыки, текинцы, йомуды, эрсаринцы, а также еще несколько менее многочисленных и сильных племен — чоудоры, игдыры, огурджали, абдалы, атинцы и другие, ковры и ковровые изделия которых мало известны на рынке.
При определении племенной принадлежности ковра прежде всего обращаешь внимание на основной узор центрального поля — медальон, или «гёль», являющийся как бы знаком племени и в то же время основной единицей орнамента. Традиционно это «теке гёль», «салор гёль», «сарык гёль». У йомудов существуют две разновидности основного медальона — «дырнак гёль» и «кавса гёль», у эрсаринцев — «гулли гёль», «онурга (или «темирджин») гёль». Гёль — как правило, медальон сложной формы: ступенчатый ромб, прямоугольник, квадрат, по внешним контурам и углам которого часто размещены парные или одиночные роговые завитки. Медальоны делятся на четыре сектора, в каждом из которых — узор геометризованных зооморфных и растительных мотивов. Расцветка гёлей обычно диагональная. Между основными медальонами расположены более мелкие — дополнительные, аналогичные основным. Их роль — разбить, разнообразить несколько тяжеловесный и монотонный ритм крупных медальонов.
В старинных коврах ритм расположения гёлей всегда 5 очень точно рассчитан: они размещены достаточно редко, нет «мельтешения», характерного для поздних ковров, стремления разместить на центральном поле как можно больше мотивов, что создает впечатление беспокойного, порывистого, «стиснутого» ритма. Последнее объясняется еще и тем, что в конце XIX — начале XX века появилась мода на широкое обрамление. Если для старых ковров характерны 2—3 каймы, обрамляющие центральное поле, то в коврах конца XIX века мы насчитываем уже 8—10— 12 каймовых полос разной ширины, за счет чего и сужается, «стискивается» центральное поле, пропадает спокойный, размеренный ритм основного орнамента. Иногда нарушались и пропорции самих гёлей: они «сплющивались» по вертикали, что тоже портило общее впечатление от ковра.
Вообще в старых коврах, вытканных не для продажи, а «для себя», все очень точно и тонко рассчитано, все взаимосвязано: качество шерсти, толщина прядения основы и утка, ритм расположения гёлей на центральном поле, их пропорции и размеры, количество обрамляющих каём, ширина и орнаментная уборка дополнительных элемных полос, ритм расположения цветовых пятен, гармония и «сочетаемость» оттенков цвета и т.д. Такой точный расчет возможен при сохранении всех традиционных приемов и операций в подготовительных и основных работах.
Конечно, со временем некоторые традиции сглаживались и нарушались: забывалось сакральное (магическое, обереговое) значение некоторых узоров, изменялись пропорции гёлей, опускались некоторые «незначительные» их детали, изменялся ритм расположения гёлей, количество каём и т.д. Однако строение самого гёля, набор основных орнаментальных мотивов в коврах каждого племени оставались неизменными.
Нужно сказать, что определенная загадочность, «зашифрованность» орнамента среднеазиатских ковров связана с его высокой геометризацией. В основе коврового орнамента, безусловно, заложена как древняя, так и более поздняя информация, полученная человеком из окружающей среды. Связь человека с природой, стремление оградить себя от ее негативных воздействий нашли отражение в наиболее древних элементах орнамента, дошедших до наших дней почти неизменными. Древнейшие из них — круг и розетка — солярные знаки; точечные, штриховые, волнообразные — знаки воды; крест, треугольник, ромб — знаки земли; магической охраны человека. Древними считаются и такие космогонические узоры, как «ай» — знак Луны, «юлдуз» — звезда; к ним же относятся растительные мотивы типа «древа жизни» и его разновидности: «гуль» — цветок, «Кызыл гуль» — красный цветок, «ислими», «пудак» — побег, ветка и т.п.
Очень разнообразны и зооморфные мотивы, связанные с представлением о «священных» животных и их охранительной роли. Наиболее архаичным и распространенным из них был мотив рога — «гочак». Роговидные завитки встречаются в узорах каждого ковра, войлока, безворсового изделия. Они могут быть одиночными, парными, строенными и счетверёнными, они завершают углы и концы крестов, треугольников и ромбов, помещаются на ступенчатых выступах медальонов, прорастают из побегов, дополняются всевозможными отростками. Сакральной силой, кроме роговидных элементов, наделялись и такие мотивы, как «ит топан», «гуджук изы» — след собаки, след щенка, «жылан изы» — след змеи, «дырнак» — когти птицы и др. Многие узоры были заимствованы у орнаментальных комплексов других народов, нередко их можно определить по названиям: «орус кочот» — русский узор, «хыраты» — гератский, «парсы» — персидский, «каракалпак нуска» — каракалпакский узор и др.
Как уже упоминалось, самыми известными среди туркменских ковров были текинские, считавшиеся эталоном ковроделия. Они, в свою очередь, подразделяются на две основные группы — ахальские и мервские. Эти названия связаны с местами крупных и стабильных расселений текинцев: Ахальский оазис — районы Ашхабада, Геок-тепе и Бахардена и восточный ареал расселения — Мары (Мерв), Байрам-Али, Теджен.
Ковры ахальских и мервских текинцев несколько отличаются техникой исполнения и некоторыми деталями орнамента. Если мастерицы ахальских районов применяли асимметричный узел и одинарный прогон утка, то мервские мастерицы использовали тот же узел при двойном прогоне утка. Прядение основных и уточных нитей у них было немного толще, чем у ахальских мастериц, поэтому мервские ковры грубее и жестче, чем мелкоузловые, низковорсные ахальские. Ахальские ковры отличаются и цветовой гаммой — более нарядной, «открытой», в них преобладают светло-красные, алые тона с золотистыми оттенками. Они также отличаются от мервских ковров тонкой черно-синей сеткой, которая пересекает весь ковер и делит медальоны на четыре секции.
Салоры и сарыки до XVIII — середины XIX века расселялись в Прикаспии. Салоры, в то время сильное, многочисленное племя, возглавляли союз племен, в который входили текинцы, сарыки, эрсаринцы и йомуды, объединившиеся для защиты от общих врагов. В середине XIX столетия салоры и сарыки, потерпев поражение от текинцев, после долгих скитаний осели на юго-востоке Туркмении, в районах Серахса, Пенде, Иолатани. Особенно сильно пострадали салоры: как побежденное племя, они почти перестали ткать ковры для себя, в основном выполняли заказы текинцев. Их племенной «салор гёль» стал называться «мары гёль» и кроме ковров использовался на ковровых изделиях, торбах и чувалах, что было бы совершенно невозможно для сильного самостоятельного племени.
Салоры и сарыки раньше почти не изготовляли ковров на продажу, только для собственного употребления, хотя их высоко ценили и охотно приобретали на ковровых рынках. Вот почему сегодня хороший старый салорский или сарыкский ковер встретить довольно трудно и почти невозможно найти такие изделия, как «энси» (дверная ковровая завеса юрты), «намазлык» — ковер для совершения намаза, «салланчак» — детский коврик, «оджак баши», «аятлык». Эти изделия делали только для семьи и не выносили на рынок даже в нужде.
Салорские мастерицы использовали асимметричный (полуторный), а сарыкские — симметричный (двойной) узел при двойном прогоне утка. Основу они пряли из белой, иногда подкрашенной красным или желтоватым красителем шерсти немного толще, чем текинские мастерицы, поэтому ковры и ковровые изделия сарыков более высоковорсные (6—8—10 мм) и менее плотные, чем текинские: средняя плотность для ковров — 1700—-2000 узлов в 1 дм2, для ковровых изделий — от 3000 до 5000 узлов в 1 дм2. Цветовая гамма салорских изделий состоит в основном из чистых вишневых тонов с мелкими вкраплениями синих, малиновых и желтых цветов. Сарыкские изделия отличают коричневато-красные бархатистые тона и резко контрастные фрагменты белого цвета (хлопчатобумажная пряжа).
Основные места расселения йомудов — районы восточного Прикаспия (так называемые западные, прикаспийские йомуды) и районы Ташауза (северные или ташаузские йомуды). Основа орнаментики у этих групп — общая, однако есть и отличия. Так, у прикаспийских йомудов, занимавшихся рыболовством наряду с земледелием и скотоводством, в орнаментальном комплексе были такие мотивы, как лодки, якоря, рыбы и т.д. Основные медальоны центрального поля йомудских ковров — «дырнак гёль» и «кавса гёль» — ромбовидной формы, но отличаются пропорциями и тем, что у «дырнак гёля» по периметру расположены крючковидные элементы, ассоциирующиеся с когтями птиц («дырнак» — когти).
Иомудские мастерицы обеих групп использовали как полуторный, так и двойной узел при двойном прогоне утка. Для цветовой гаммы ковров характерны вишневые, винные тона с вкраплениями кремовато-белых, зеленых, терракотовых, темно-синих инкрустаций в деталях. Общее впечатление от йомудских изделий: менее глубокие и чистые тона, поверхность ворса обычно матовая, нет отблеска, отлива шерсти, она как бы более «сухая», менее эластичная и бархатистая, чем в лучших салорских и сарыкских вещах. Плотность вязки ворсовых узлов средняя: для ковров — от 1200 до 2500—3000 узлов в 1 дм2, для ковровых изделий — до 4000 узлов в 1 дм2.
Ковроведы отмечают, что у йомудов сохранилось больше традиционных вещей, связанных с бытом и обрядами. Так, до сих пор на восточных рынках можно встретить предметы свадебного убранства верблюда: парные коврики «асмалыки», верблюжьи нагрудники, наколенники. Встречаются и редкие сегодня 10—12-метровые юртовые ленты («ак йуп» или «голан»), которыми опоясывали юрту снаружи, поверх войлочных покрытий. Их ткали комбинированной техникой, при которой ворсовые узлы завязываются на верхнем порядке основы так, что цветные узлы на обороте почти не видны. Орнамент на таких изделиях размещен отдельными раппортами: звезды, ромбы, роговидные мотивы скомпонованы в особенно сложные, чеканные узоры.
Вообще надо заметить, что широкая публика, любители, да и коллекционеры обращают внимание прежде всего на ковры, как наиболее распространенный предмет быта.
Неискушенный человек редко остановится около торбы, чувала, асмалыка. Да и в продаже эти изделия бывают очень редко, особенно такие чисто домашние вещи, как намазлык, энси, мелкие торбочки и сумки. Однако они достойны особого внимания, так как их изготовляли для себя, с особой тщательностью и старанием. Как правило, они — мелкоузловые, узор на них виртуозно четко проработан и выдержан в старых традициях. Хороший старый чувал, даже его фрагмент, настолько живописен, его колорит отличается такой глубиной и силой цвета, блеском и бархатистостью шерсти, что в жилом интерьере вполне выдерживает сравнение со старинной живописью.
И, наконец, эрсаринские ковры из восточной Туркмении, территории среднего течения Аму-Дарьи. Племенной состав населения этого региона весьма разнообразен. Эрсаринцы — одно из многочисленных и сильных племен, издавна занимавшихся ковроделием, причем товарное ковроделие, то есть изготовление ковров для продажи, было давно развито в этих земледельческих районах как подсобный промысел. Здесь также издавна работали по заказам, поэтому сохранились ковры очень больших размеров — 12—15—20 м2, предназначенные для парадных апартаментов в богатых домах.
Эрсаринские ковры можно разделить на две группы: первая — с традиционным геометрическим узором, вторая — с растительным или растительно-геометрическим орнаментом. Один из самых распространенных узоров на коврах эрсаринцев — так называемый «мары гёль», несколько измененный и упрощенный гёль салоров, которые издавна были близкими соседями эрсаринцев. Кроме «мары гёль» традиционными узорами центрального поля здесь были «чувал гёль», соотносящийся с «сарык гёлем», «гулли гёль», считавшийся племенным узором эрсаринцев, чоудорско-арабачинский «товук нусга» и некоторые другие.
Для ковров второй группы с растительным и растительно-геометрическим орнаментом характерны сложные цветочные и цветочнорозеточные узоры со свободным и прихотливым расположением рисунка на центральном поле. Такие ковры, составлявшие среди туркменских особую группу, в основном производили в Ходжамбасском ройоне, даже названия они получили от старых ковровых центров, где их изготавливали, — Бешир, Бурдалык, Чакыр и другие.
Беширские, бурдалыкские ковры — довольно яркой, нарядной цветовой гаммы, основные цвета — локальны, контрастны, равноценны по отношению друг к другу, в них нет той строгости и той сдержанности, которые характерны для традиционных туркменских ковров. Среди них нередко встречаются ковры с синим и даже белым фоном центрального поля. В орнаментальном убранстве и богатой цветовой гамме ковров этой группы сказалось влияние традиций иранской орнаментальной культуры, а также орнаментальных традиций давних соседей восточных туркмен — узбеков.
По технике исполнения эрсаринские ковры стоят особняком — они имеют ряд отличий от остальных туркменских ковров. Прежде всего, они высоковорсные, крупноузловые, плотность у них самая низкая из всех туркменских — 800—1200 (1400) узлов в 1 дм2. Это объясняется многими причинами, и прежде всего качеством и составом шерсти, использовавшейся для прядения нитей основы и утка. Нить для основы здесь пряли довольно толсто, причем часто в нее добавляли козью шерсть, отчего она становилась жесткой и особенно упругой. Уточную нить пряли из овечьей шерсти с добавлением верблюжьей. Все это делало «каркас» ковра довольно тяжелым. Ворсовые узлы на такой объемной основе завязывали редко, отсюда и малая плотность этих ковров. Маскируя крупные узлы и малую плотность, мастерицы при стрижке поверхности оставляли достаточно высокий ворс — 7—9 мм, который со временем прилегал в одну сторону. Поскольку шерсть местных овец отличалась эластичностью и блеском, эти ковры часто имели отблеск по поверхности, ту самую «побежалость», о которой мы уже говорили.
Итак, каковы же основные опознавательные признаки старинного среднеазиатского ковра?
При музейной датировке и атрибуции старого ковра принимаются во внимание сведения и семейные предания о времени и месте его изготовления, имени мастерицы и т.п., если таковые, конечно, есть. В ряду основных и наиболее стабильных признаков выделяется комплекс узоров, традиционно применявшийся мастерицами того или иного племени. Это — основной племенной гёль, употреблявшийся на постилочных коврах, и группа дополнительных узоров, характерных именно для этого племени. Причем нужно помнить, что при всей стабильности и традиционности узоры со временем изменялись: они упрощались, теряли детали, меняли свои традиционные пропорции или, наоборот, усложнялись и разрастались в объемах, занимая господствующее место в композиции. Примером таких изменении может служить узор «шелпе» — один из самых распространенных и стабильных каймовых узоров текинских ковров.
Узор «шелпе» представляет собой цепочку ромбовидных медальонов с крестовиной в центре. По периметру ромб обрамлен мелкими треугольничками, лучеобразно расходящимися в стороны. В ранних коврах (первая половина XIX века), для которых характерны монументальность мотивов, размеренный, спокойный ритм их расположения, ромбы — крупные, как бы объемные, ряды треугольничков — короткие (2—3 ряда), а в коврах начала XX века сами ромбы сужаются, уменьшаются, а ряды треугольничков увеличиваются до 10—12 ярусов.
Обращаем внимание и на композицию в целом. Для старых ковров характерно широкое «свободное» центральное поле, редкое расположение и спокойный ритм медальонов. В конце XIX века стало модным широкое окаймление — 10—12 каймовых полос, за счет чего сузилось центральное поле, стиснулись, «сплющились» по вертикали медальоны, ритм их стал более беспокойным, «суетливым», изменился сам образ, «лицо» ковра. Таких изменений в узорах и в композиции достаточно много, что дает определенные возможности (в ряду других признаков) для датировки. Следует обратить внимание и на технические особенности: традиции и соотношения характера узла (симметричный или асимметричный) и количества уточных прогонов, плотности вязки ворсовых узлов и высоты стрижки ворса; на традиции применения того или иного цвета шерсти в основе и утке, введения в уточную нить верблюжьей шерсти, употребления белой хлопчатобумажной пряжи и цветного шелка в элементах орнамента (в ворсе) — все это дает основания предполагать принадлежность ковра к той или иной племенной группе. Один из важных признаков при датировке — наличие или отсутствие анилиновых красителей. Уже упоминалось о том, что они широко распространились в последней четверти XIX века, в связи с капитализацией коврового промысла. Анилиновые красители, как известно, сильно выгорают на солнце или линяют при мытье ковра. Если, наклонив ворс, в глубине вы видите более интенсивный цвет, чем на поверхности, а сама поверхность ворса имеет сероватый, мутный, «мертвенный» оттенок, можете с определенной уверенностью датировать ковер концом XIX — началом XX века. Таким же признаком анилина могут служить и следы полинявшего красного красителя на деталях узора, выполненных белой шерстью. Но здесь сложнее: в литературе встречаются сведения о том, что некоторые мастерицы, окрашивая пряжу естественными красителями, не всегда могли тщательно удалить излишки краски (плохо отполаскивали пряжу из-за дефицита воды), поэтому этот признак не является абсолютным.
Один из показателей возраста ковра — состояние его сохранности: вытертость ворса по поверхности, прилегание его в одну сторону, изношенность, «потрепанность» боковых кромок и бахромы, отсутствие (вытертость) или наличие «пушка» (ворсинок шерсти) на оборотной стороне ковра. Обращаем внимание и на состояние ворсовых узлов на обороте: прощупывая их пальцами на задней стороне ковра, вы почувствуете их выпуклость, структурность у нового ковра или, наоборот, уплощенность, что является признаком длительного соприкосновения с полом или стеной.
Совокупность и сопоставление всех перечисленных признаков, а также опыт и интуиция, своеобразное «шестое чувство», приобретаемое со временем, помогут и опытному коллекционеру, и любителю приобрести настоящий старинный ковер.
Правила комментирования
comments powered by Disqus