В Казахстане осталось в живых 237 ветеранов Великой Отечественной войны. Все они по решению казахстанских властей получат к 9 Мая порядка 1,5 миллиона тенге. При этом Парад Победы проводить в Казахстане не планируют из соображений экономии бюджетных средств. О том, как сегодня в Казахстане относятся к Великой Отечественной войне, Ia-centr.ru рассказала писательница, историк, академик Российской Академии Естествознания (РАЕ), академик Евразийской Академии телевидения и радио (ЕАТР) Лайла Ахметова.
– Как долго вы занимаетесь изучением Великой Отечественной войны?
– Со школьной скамьи. А это более полувека. В 12 лет отец отвел меня в газету «Дружные ребята» – и с того времени я занялась поисками информации о Великой Отечественной войне.
Мне эта тема была интересна, поскольку у меня отец и дяди были участниками Великой Отечественной, у моих друзей и одноклассников в семьях тоже были фронтовики. Я училась в школе № 36 в Алма-Ате. Наша школа была создана в год сталинской Конституции. И ученики первых выпусков были призваны на фронт.
Было известно о наших шестерых выпускниках и их учителе, погибших на фронте. Их фотографии висели у нас в фойе, на стенде «Они погибли за Родину». Я стала искать их родителей и других их учителей. И смогла найти еще 31 ученика нашей школы, погибшего на фронте.
По результатам моих поисков был создан школьный музей боевой славы. В нем были письма с фронта, похоронки, фотографии и много всего. Но, к сожалению, в 90-е годы музей был уничтожен, все экспонаты выкинуты, можно сказать, на свалку. И это же случилось примерно с 80–90 % музеев боевой славы в Казахстане.
Ситуация изменилась к лучшему пять лет назад. Музеи снова начали открываться. К примеру, в павлодарской школе № 14 открылся музей Панфилова. В Алма-Ате есть музей в казахстанско-российской школе-лицее № 54, в школе № 74, в школе № 32, в школе им. Шарипова. То есть музеи сейчас есть. Они открылись, но работают на энтузиазме отдельных учителей и директоров школ.
– С какими трудностями вам приходилось сталкиваться за время работы?
– В советское время я получала информацию из уст людей, которые лично прошли через пекло войны. Это было плюсом. А минусом было то, что они рассказывали не все - из-за внешней и внутренней цензуры. Ну и я в силу молодости тогда не задавала более уточняющих вопросов, поскольку мало тогда еще знала и верила, что, если фронтовик так сказал, значит, так оно и было. И я думаю, что этим страдало большинство публикаций в советское время.
В чем плюсы и минусы нынешнего времени? Минус в том, что практически уже не осталось ветеранов и очень трудно восстановить какие-то события. А плюс в том, что открылись многие архивы и можно спокойно в них работать.
Но при этом минус – в эти архивы довольно сложно попасть. Кроме того, для такого исследования необходимы финансы. К примеру, изучая документы по «Панфиловской» дивизии, 4 года ездила в Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации и работала по 2 недели.
По результатам этой работы я написала книгу на 700 с лишним страниц. Но хочу подчеркнуть – за все это время я не изучила полностью даже три фронтовых месяца 1941 года – октябрь, ноябрь, декабрь. За четыре года – три месяца. Перефразируя Маяковского, надо перелопатить тысячи тонн руды ради единственного зернышка. Действительно, чтобы там что-то найти, нужно быть профи и проделать огромную работу.
– С какими стереотипами вам приходилось сталкиваться за время работы?
– В последнее время у нас люди верят в то, что написано в интернете. У нас народ доверчивый, а критического мышления вообще нет. Да и не только у нас. Я как-то смотрела какую-то российскую программу, в которой некий военный эксперт сказал, что по этому полю в Волоколамске танки не смогли бы проехать. Я тогда позвонила Владиславу Григорьеву, в соавторстве с которым мы написали 9 книг, в том числе и 4 книги по войне, и предложила написать книгу в качестве ответа. В 2011 году мы издали книгу «Яростный 1941. Размышления историков», в 2013 году – «Панфиловцы: 60 дней подвига, ставших легендой». И все эти книги были написаны в ответ на все необоснованные сомнения.
Нынешние военные эксперты не могут представить 41-й год, не учитывают, что за прошедшее время ландшафт мог сильно измениться, деревья могли вырасти за 70-80 лет. И когда говорят, что танки здесь не могли пройти, даже мне – человеку далекому от воинской службы – понятно, что нельзя так безапелляционно говорить.
– Вы преподаете на факультете журналистики в КазНУ. Какие вопросы вам задает о Великой Отечественной войне подрастающее поколение?
– Никаких. Раньше меня активно приглашали в школы на встречи с учениками, но лет 5-7 назад перестали звать. А студенты у меня, поскольку я профессор, это магистранты и докторанты. И мы занимаемся конкретно своей целевой темой по связям с общественностью и международной журналистике.
– Каковы причины, по вашему мнению, что перестали звать в школы?
– Тема перестала быть актуальной.
– То есть сегодняшним детям это не интересно?
– Интерес учеников к теме зависит от учителей.
– А вам не кажется, что в обществе в целом угасает интерес к теме Великой Отечественной войны?
– Это нормально. Когда я училась в школе, в вузе, интерес к войне был сильным. Он просто присутствовал в нашей жизни, потому что мы – дети фронтовиков. И кругом, на каждом шагу звучали военные песни, и не только на 9 Мая. Книги издавались, фронтовики в школы приходили, встречались с детьми.
Нас не надо было воспитывать патриотами и говорить о войне. Мы о ней и так прекрасно знали. Дети и частично внуки фронтовиков. А сейчас уже поколение правнуков и праправнуков.
Когда я была студенткой и изучала Первую мировую войну, Гражданскую войну, я думала о том, как это далеко и непонятно. А Великая Отечественная война была рядом, и я ее знаю.
Точно так же и нынешние дети – для них это тоже далеко, непонятно и неинтересно. Интересно только тем, у кого в семье были фронтовики.
Но самое главное – у нас, в Казахстане, изменился контингент населения. Приехали оралманы, кандасы. Причем многие из них приехали из разных стран, в том числе и воевавших на другой стороне. И они мне говорят: это не наша война. А я им в ответ: вы приехали в Казахстан, на свою родину. И вы обязаны знать нашу историю. И это - наша война.
Второе: сколько в Казахстане было лагерей, сколько людей сидело в тюрьмах? Эти люди не служили. Сколько было переселенцев, спецпереселенцев, репрессированных? И они ведь тоже не служили. А те, кто ушли на фронт в 18-20 лет, у них у всех практически не было детей. И эти парни погибли на фронте бездетными.
И в связи с демографическими изменениями потомков фронтовиков практически не осталось. И правнуков участников Великой Отечественной войны сегодня гораздо меньше, чем тех, у кого предки не воевали. Это особенность Казахстана.
– Но ведь из Казахстана ушли на фронт один миллион двести тысяч человек, то есть каждый пятый…
– Миллион двести и еще 187 тысяч в это время уже служили. Так что в общей сложности получается миллион четыреста тысяч. Но сколько людей выехали из Казахстана за все прошедшие после войны годы? Вот и получается сегодня такая ситуация, что детей, внуков, правнуков, ведущих свой род от тех, кто не воевал, становится все больше. А ведь есть еще те, кто был обижен на советскую власть и передал свою обиду по наследству. И есть те, кто сейчас говорит, что это была не наша война. И вот если всех собрать - получится большинство.
– Помимо снижения интереса сейчас происходит и нивелирование ратного подвига советского народа, в том числе и казахстанцев. Как это можно расценивать? Почему сейчас происходит подмена понятий, что это была победа американцев, англичан, кого угодно, но только не Советского Союза?
– Это политический вопрос. Каждая страна пытается перетянуть одеяло на себя. Тут проблема в том, с чем сравнивать и как сравнивать, пытаясь оценить вклад в победу той или иной страны. Сравнивать по потерям? В тот период все понимали, что победил именно Советский Союз. Но с каждым годом, когда историей манипулируют, придумывают факты или замалчивают, вот эта вот однозначность размывается.
Правила комментирования
comments powered by Disqus