Автора первого русско-кыргызского словаря называли "фанатом кыргызского", а за попытки помочь Молдо Кылычу газеты однажды окрестили его "кыргызским буржуазным националистом".
На стене гуманитарного факультета КРСУ недавно появился мурал — портрет советского тюрколога, кыргызоведа, профессора Константина Юдахина. О жизни "великого русского кыргыза" и его неоценимом вкладе в развитие кыргызского языка мы поговорили с внучкой ученого Татьяной Юдахиной и советником ректора КРСУ по вопросам историко-культурного наследия Леонидом Сумароковым.
— Все, кто изучал кыргызский язык, "знакомы" с Константином Юдахиным, потому что он составил фундаментальный кыргызско-русский словарь. Самого Юдахина часто называли "фанатом кыргызского языка". Как случилась эта любовь?
Татьяна Юдахина: Мой дедушка прошел долгий путь. Окончил сначала церковно-приходскую школу, затем факультет восточных языков Среднеазиатского госуниверситета. Он долго занимался узбекским языком, первой его работой был узбекско-русский словарь. Потом он создал уйгурско-русский и лишь в 1940-х годах занялся кыргызским.
В 1944 году Совет народных комиссаров Киргизии пригласил Юдахина во Фрунзе, чтобы он на месте занялся работой над словарем. Здесь он выпустил кыргызско-русский словарь, потом два русско-кыргызских, самый большой — в 1967 году, за него Константин Кузьмич получил Государственную премию СССР. Словарь переиздавался несколько раз, но времена меняются — меняется и язык. На мой взгляд, нужен кыргызско-русский словарь с новыми терминами. Надо, чтобы этой работой заинтересовалась молодежь.
Леонид Сумароков: Юдахин был из города Орска Оренбургской губернии. Через год после рождения Константина Кузьмича его семья переехала в город Аулие-Ата, который сейчас называется Таразом. Как говорил сам Юдахин: "Я находился в кыргызско-казахско-узбекской среде". Смыслом жизни ученого языки стали уже после окончания семинарии. В этом учебном заведении, к слову, готовили учителей для национальных школ.
— Чтобы создать словарь, мало знать разговорный язык: нужно понимать его тонкости, собирать его по частичкам. Как Константин Кузьмич сумел на таком уровне овладеть кыргызским?
Т. Ю.: Во-первых, природные данные: он свободно говорил на восьми языках. Но, помимо любви к изучению языков, у дедушки было непередаваемое трудолюбие: составлением словарей он занимался 40 лет!
Я помню его домашнюю картотеку от пола до потолка. Она состояла из маленьких фанерных ящичков, забитых записями со словами и выражениями, структурированными по алфавиту. Чтобы собрать эти языковые сокровища, мы ездили по всей стране! Деду специально выделили водителя. К слову, у него была первая "Волга" во Фрунзе.
Однажды в разговоре с другом он услышал редкое слово. Константин Кузьмич тут же спросил, где друг это слово узнал. Выяснилось, что у родственников на Иссык-Куле. Дед тут же схватил меня в охапку, мы прыгнули в "Волгу" и помчались в ту местность, чтобы узнать о происхождении слова. Я спрашиваю: "Дедушка, а где мы все это записывать будем?" Он говорит: "Танюшка, на газетных полях. Давай, быстрее пиши!"
Понимаете, его интересовали народ, простые люди. Константин Кузьмич подарил мне русско-кыргызский словарь, а на обложке написал: "Помни, Татьяна, илим ийне менен кудук казгандай" ("грызть гранит науки — все равно что иголкой копать колодец"). Этот труд по структурированию языка был действительно кропотливым, сложным, но очень интересным.
Юдахин не прекращал работать до последнего дня — до 85 лет. В его трудовой книжке так и написано: "Уволен в связи со смертью".
Он говорил, что кыргызский язык потрясающе богат: у одного слова может быть до 15 толкований! Все эти значения дедушка старательно собирал. Еще очень любил собирать пословицы и поговорки, а затем выпустил книгу "2 500 поговорок и пословиц".
— Из огромного количества поговорок, идиом, которые он собрал, действительно можно сделать выводы об образе мысли кыргызского народа. Юдахин ведь придавал большое значение идиоматическим выражениям, пословицам, поговоркам. Почему?
Т. Ю.: Дед говорил: "Можно произнести много предложений, чтобы пояснить одну мысль, а можно сказать одним предложением". "Поговорки и пословицы — это квинтэссенция языка", — я так запомнила его фразу.
— Насколько я понимаю, Юдахин был фанатично увлечен своим делом. Как это сказывалось на его окружении и семье?
Т. Ю.: Конечно, чтобы Константин Кузьмич не распылялся на домашние дела, ему помогали. К примеру, у него была домработница, которая занималась питанием, был личный водитель, который работал в ГАИ, был садовник, который занимался придомовым участком.
Если дедушка садился работать в своем кабинете, мы все понимали, что его нельзя беспокоить. Его жена Ольга Кирилловна, с которой Юдахин прожил 57 лет, тоже была филологом и все прекрасно понимала.
Но он умел и отдыхать, конечно. В субботу к нему приходили друзья: Аалы Токомбаев — самый близкий друг, Шукуров, Юнусалиев, Карасаев… На этих посиделках всегда обсуждали вопросы языка: где какие прилагательные употребляются и так далее. Им были чужды употребление алкоголя и пустые разговоры: даже с друзьями Константин Кузьмич говорил о работе.
В воскресенье он ездил с сыном на охоту, так как был заядлым охотником. У него была собака Дос — большой рыжий ирландский сеттер, настоящий друг. В охоте дед тоже был фанатичен: привозил целые сетки перепелок, а дома из них готовили плов.
Л. С.: В семье Юдахиных было четыре брата, и все они заботились друг о друге. Один из братьев Константина Кузьмича скончался в 1929 году, и его детей взяли к себе на воспитание родственники. Отец Татьяны Георгиевны, кстати, по крови приходился Юдахину не сыном, а племянником. Но Татьяна Георгиевна не чувствовала себя неродным человеком. Она была для Юдахина любимой внучкой, которую он воспитывал с детства.
— Расскажите, как люди встречали Юдахина в его экспедициях? Ведь русский человек, прекрасно говорящий по-кыргызски и пытающийся что-то выспросить у местных, наверняка вызывал подозрение…
Т. Ю.: Во-первых, он носил кыргызскую одежду: всегда ходил в калпаке и халате. На все его юбилеи в Академии наук ему эти халаты дарили. Во-вторых, все его друзья были кыргызами. В одной из газетных статей его как-то назвали "русский кыргыз". Простые люди тоже, конечно, принимали его с уважением, сажали на самое почетное место…
Л. С.: В первые годы войны Юдахин работал в Ошской области. Естественно, местные жители насторожились: человек европейской наружности, говорит по-кыргызски, не шпион ли он? Тогда он написал письмо своему другу Аалы Токомбаеву: "Аалы, дорогой, помоги! Меня здесь не воспринимают, боятся, сторонятся... Напиши, пожалуйста, бумагу, в которой будет сказано, что я свой человек, советский". Писатель такое письмо отправил, оно, к слову, хранится в мемориальном доме-музее Токомбаева.
— А какой распорядок дня был у Константина Кузьмича?
Т. Ю.: Он вставал в шесть часов утра и до полудня занимался своей картотекой: структурировал ее, разбирал новые выражения. Еду ему подавала домработница. С 12:00 до 13:00 был перерыв на обед, затем до трех часов дня к нему приходили аспиранты, и он работал с ними. После, с 15:00 до 17:00, занимался перепиской.
Нужно сказать, что Константин Кузьмич переписывался с учеными со всего мира! Я собирала марки, и у меня было аж пять альбомов. Я спрашивала: "А зачем профессору из Бонна кыргызский язык?" Дедушка отвечал, что его коллега изучает не кыргызский, а турецкий, корни у обоих языков тюркские, поэтому они обмениваются наработками. Таким образом, можно сказать, что словари Юдахина собирались не только в этой стране.
Вообще, дед восхищался трудами многих ученых. Он мог внезапно вбежать в комнату и закричать: "Представляете, такой-то ученый нашел такое-то толкование слова! Как это интересно!" Я всегда удивлялась: как какое-то прилагательное может привести в такой восторг… Но Константин Кузьмич был настоящим фанатом своего дела.
У него собралась огромная, колоссальная библиотека. Он хотел оставить ее мне, но я была еще очень молода и сказала, что не хочу вести такой образ жизни. Тогда Константин Кузьмич оставил всю эту библиотеку своему родному Национальному университету. Она, к слову, по сей день там в целости и сохранности.
— Одно время в газетах Константина Кузьмича окрестили "кыргызским буржуазным националистом". Как он это воспринял?
— Т. Ю.: Он принимал такие новости близко к сердцу, очень расстраивался. Восклицал: "Я — человек в русской косоворотке и с голубыми глазами. Как я могу быть кыргызским буржуазным националистом?!" Очень долго объяснял, что наука должна быть чистой, не смешанной с политикой. Говорил, что политикой должны заниматься те, для кого это профессия. Юдахин лишь просил позволить ему завершить работу над словарем. Конечно, со временем все всё поняли.
Л. С.: В то время Константин Кузьмич, Аалы Токомбаев и Болот Юнусалиев заступались за Кылыча Молдо, пытались сохранить его творчество. Но были люди, которые в работах Молдо Кылыча видели элементы байства. В Москву поступило огромное количество жалоб и на Юдахина, и на Токомбаева, их обвиняли в национализме. Самое примечательное, что из Москвы приезжали люди и пытались успокоить тех, кто писал эти кляузы.
— Скажите, пожалуйста, ставил ли Юдахин перед собой задачу универсализировать кыргызский язык вне зависимости от какой-то выраженности в диалектах, которые встречаются в республике?
Т. Ю.: Да. После завершения кыргызско-русского словаря дед планировать создать узкоспециальные словари, к примеру, медицинский, технический… Еще он очень хотел поработать с диалектами, создать такую работу, которая немного стирала бы языковые границы, чтобы люди из разных областей лучше друг друга понимали. К сожалению, на это ему не хватило жизни...
Правила комментирования
comments powered by Disqus