Весь 2023 год прошел в напряженной явной и скрытой схватке за геополитические симпатии в развернувшемся глобальном противостоянии Запада и России. Мы не сомневаемся, 2024 год также будет жарким в регионе, где сталкиваются сразу несколько концепций будущего мира.

Пуп Земли

Данный подзаголовок мы используем без всяких иронических коннотаций: 2022 и 2023 годы оказались для Центральной Азии знаковыми в том смысле, что местные столицы за все годы своего независимого существования не испытывали на себе столько внимания центров глобального влияния, сколько за эти два года, последовавшие с начала российской СВО. Как мы уже сказали, нет никаких сомнений, что 2024 год окажется не менее урожайным на интриги, комплоты и заговоры различных групп влияния вокруг древнего Мавераннахра и сопредельных территорий. Центральная Азия – это узел, который связывает Юг и Север, Запад и Восток Евразии, именно поэтому здесь никогда не будет спокойно.

Давайте посмотрим на шахматную доску и проследим за партиями игроков, начиная с Запада. США и ЕС ведут здесь активную игру, используя и крупные фигуры, и пешки, коих в регионе у них предостаточно. Ходы делаются по разным направлениям, но мы бы выделили наиболее важные: вмешательство во внутриполитические процессы стран региона через сеть НПО и СМИ, контроль над стратегическими важными отраслями (прежде всего речь идет об углеводородах) и давление на элиты государств Центральной Азии в поддержку антироссийских санкций.

Слабое звено

По всем этим направлениям у западников есть как успехи, так и неудачи. Наиболее прозападная страна региона сегодня – это, вне всякого сомнения, Казахстан, в котором и на уровне информационно-общественного и элитарного дискурса побеждает западная повестка, и это отражается и на внутренней, и на внешней политике Акорды. Западникам, прежде всего американцам, удалось зачистить медиа-поле республики от любого «постороннего» влияния, посему на все процессы, проистекающие вокруг Казахстана, Астана смотрит через западные окуляры. Отсюда и подогрев русофобских, а также синофобских настроений, которые, между тем, пока не переливаются через край, сдерживаемых сложной эквилибристикой Токаева. При этом сам Токаев не производит впечатление константы. У него явно нет контроля над всеми элитными группами, да и имеющийся контроль кажется весьма условным в свете продолжающейся подковерной борьбы за власть с кланом бывшего президента – пусть никого не смущают снесенные прижизненные памятники. Складывается ощущение, что у посла США Розенблюма на местах, в акиматах, больше влияния, чем у людей Токаева; последнего, судя по всему, такой расклад либо устраивает, либо он просто исчерпал возможности по установлению контроля.

Вообще вся ситуация в Казахстане производит впечатление какой-то временной, межеумочной, готовой накрениться либо в одну, либо в другую сторону. Впрочем, внешние игроки практически не оставляют Астане выбора сторон: это либо еще более ярко выраженный западный крен, либо некое подобие фундаментализма с ощутимым привкусом Анкары. И то, и другое означает только одно – продолжающееся отчуждение Казахстана от России, а в перспективе и от Китая, что в свою очередь приведет в обозримой перспективе к разного рода гибридным конфликтам. Данная ситуация тем более опасна, учитывая 7 тысяч километров ничем не защищенной границы с Россией. Через которую уже теперь, к слову о западном влиянии, не проходит значительная часть грузов, поскольку Казахстан – один из региональных лидеров по исполнению антироссийских санкций. Российский ответ на текущую ситуацию мы проанализируем в следующих частях нашего небольшого исследования.

Торг уместен

Узбекистан, в отличие от Казахстана, пытается проводить чуть более разумную внешнюю политику, пусть и замешанную на пресловутой «многоветкорности». И визит Мирзиёева в Москву, и его поездка в Пекин подтверждают готовность Ташкента к компромиссам со странами, от которых целиком и полностью зависит экономика республики. Напомним, что именно Китай и Россия являются главными внешнеторговыми партнерами Узбекистана. Эти же страны обеспечивают и львиную долю инвестиционных потоков в республику. По словам экспертов, с которыми автор материала встречался в Ташкенте, в стране, конечно же, есть серьезная прозападная группа влияния, но она несколько ограничена в своих действиях интересами бизнеса, который связан с Россией и Китаем, но никак не с Западом (ни одной западной страны нет даже в пятерке стран-торговых партнеров Ташкента). Более готовыми к компромиссам и здравому смыслу узбекистанскую элиту делает и афганский фактор. В отличие от того же Казахстана, где Афганистан воспринимается, скорее, в качестве некоего дискурсивного вброса со стороны русских, жупела, которого полагается бояться, но бояться не стоит. Географическая близость Узбекистана и Афганистана, а равно весь комплекс проблем с этим связанный, начиная от разных форм радикализма, заканчивая насущными вопросами, связанными с контролем и использованием гидроресурсов, делают Ташкент более вменяемым в вопросах безопасности и сотрудничества с Москвой.

Что касается западного давления по поводу поддержки Узбекистаном санкционного режима, то, мы полагаем, и здесь Ташкент смог найти какой-то компромисс. Мы помним громкий эпизод с заводом Ахангаранцемент, попавшим под западные рестрикции, но этим пока все и ограничилось. Это заставляет нас сделать вывод, что на какие-то уступки Западу Ташкент все же пошел, при этом, правда, выторговав себе право вести дела с Россией в тех объемах и по той номенклатуре, по которым удалось договориться.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram