Все чаще эксперты предупреждают: не нефть, но обыкновенная вода становится причиной кровопролитных войн и конфликтов. Что касается России, то, возможно, именно вода позволит решить столь актуальный вопрос с трудовой миграцией из Средней Азии. Буквально надо залить водой тлеющий пожар.

Слова Антуана де Сент-Экзюпери про воду, которая не просто необходима для жизни, а «сама жизнь», не очень-то воспринимаешь на берегу Невы или Енисея, да еще под холодным промозглым дождем... А вот для жителей Северной Африки, Ближнего Востока и Центральной Азии это прямо-таки ярчайший образ. Потому что без воды их земля – это просто мертвые камни, где и человек очень скоро превращается в кучку мертвой материи.

Специалисты все чаще говорят о проблемах региона, связанных именно с дефицитом воды. Американцы и европейцы, естественно, более всего озабочены проблемами Северной Африки и Ближнего Востока, потому что это не только источник другой архиважной жидкости – нефти, но и пороховая бочка, которая, рванув, может похоронить столь лелеемый Западом комфортный образ жизни. 

Скрытые причины войны

В жарком климате можно вырастить что угодно, была бы эта самая вода. Если есть вода – есть пища, пища разнообразная и изобильная, ее можно продать, на вырученные деньги можно много чего купить, и не надо никуда уезжать.

Но плохо, когда вода уходит. Или когда очередь к колодцу становится слишком длинной. На днях американская Cristian Science Monitor обратила внимание читателей на то, что в регионе Ближнего Востока и Северной Африки с 1950 года население росло ударными темпами и сейчас составляет около 300 млн человек – как в богатыми водой США.

Если население Сирии в 1950 году составляло 3,5 млн человек, то теперь уже около 22 млн, и ожидается, что к 2050 году достигнет 36 млн человек. Население Египта за тот же период выросло с 20 млн до 85 млн, и к середине века превысит 125 млн жителей. При этом налицо изменение климата – засухи становятся все чаще, подрывая продовольственную безопасность, как случилось в Сирии, где засушливые годы шли чередой с 2006 по 2009 год.

Основная же проблема региона, как отмечает CSM, в том, что более двух третей воды, которые несут реки, выпадает в другом месте. В частности, 85 процентов стока Нила связано с Эфиопским нагорьем, а не с Египтом. Та же ситуация с Турцией, Сирией и Ираком – именно в Турции берут начало Тигр и Евфрат.

Турецкие лидеры еще в 50-х годах ХХ века сочли, что будущее национальной экономики связано с эксплуатацией водных ресурсов. Проект был запущен в 80-х годах, он включал строительство двух десятков плотин и гидроэлектростанций. Для Сирии это было весьма угрожающей новостью, и она стала развивать свою программу регулирования стока. Прецедент был в 1990 году, когда Турция отрезала весь поток Евфрата на три недели, что вызвало большие проблемы с сирийской стороны границы.

 
Вода ушла из Эдема... Знаменитые плавни дельты Междуречья высыхают от недостатка воды

Политика стала платой за воду. С 1980 года Сирия тайно поддерживала боевиков Курдской рабочей партии с целью саботажа строительства турецкого гидротехнического каскада. В 1987 году страны договорились на гарантированные поставки из Турции 500 кубометров в секунду евфратской воды в обмен на сирийское сотрудничество в отношении курдских сепаратистов.

Аналогичная проблема возникла между Сирией и Ираком, только еще раньше, когда сирийская плотина начала заполнять водохранилище им. Асада в начале 1970-х годов. Ирак пожаловался на Сирию в Лигу арабских государств, началось потрясание оружием (тогда Сирия была как бы просоветской, а Ирак – проамериканским). Конфликт решили при посредничестве Саудовской Аравии, при этом Сирия пообещала 60 процентов стока Евфрата отдавать в Ирак. А потом вот стало ясно, что отдавать нечего, – из-за турецких плотин.

Отношение лидеров Турции к воде прекрасно выразил в июле 1992 года будущий президент Турции Сулейман Демирель, проведя вот такую замечательную аналогию: «Ни Сирия, ни Ирак не могут претендовать на реки Турции больше, чем Турция может претендовать на их нефть. Это вопрос суверенитета. У нас есть право делать все, что угодно. Водные ресурсы принадлежат Турции, нефтяные ресурсы принадлежат им. Мы не просим их просто так делиться своими нефтяными ресурсами, и они не могут требовать, чтобы мы делились нашими водами». 

Среднеазиатский узел

Все то, что описывают американские эксперты в отношении региона Ближнего Востока, можно отнести и к Центральной (Средней) Азии. Здесь также есть богатые водными ресурсами страны, это прежде всего Таджикистан и Кыргызстан и зависящие от внешнего поступления воды Узбекистан, Туркменистан и Казахстан. Правда, нет монополиста на источники питания для рек – бассейн Сырдарьи контролирует Кыргызстан (75% стока), а Амударьи – Таджикистан (74% стока).

Вода этих рек в основном идет на ирригацию, и как раз Амударья поит Узбекистан и Туркменистан, а Сырдарья – Узбекистан и Казахстан. Причем забор воды настолько мощный, что до бывшего Аральского моря они уже не доходят.

 
Устье Амударьи: воды больше нет

Эффективность использования воды в регионе крайне низкая, многие ирригационные системы были построены 45 лет назад и даже раньше, как минимум 20 процентов воды, которая уходит из рек, вообще не доходит до полей, садов и огородов, инфильтруясь в почву или испаряясь. Сама система сельского хозяйства, ориентированная на хлопководство, нуждается в диверсификации.

Нельзя сказать, что в этом направлении ничего не делается. В конце сентября 2013 года совет директоров Азиатского банка развития одобрил выделение Узбекистану кредита на сумму 220 млн долларов именно на модернизацию ирригационной инфраструктуры в Бухарской области и двух районах Навоийской области, что обеспечит стабильное орошение до 6500 фермерских хозяйств и доступ к питьевой воде до 725 тысяч потребителей. Это хорошо, но население Узбекистана составляет 30 млн человек, из которых 8 млн проживают в Ферганской долине, где плотность населения превышает 600 человек на 1 квадратный километр. Для сравнения: плотность населения в Московской области менее 170 человек на 1 квадратный километр.

При этом соседний Таджикистан занимает третье место в мире и второе в СНГ после России по доле водных ресурсов на душу населения. Да и потенциальные ресурсы гидроэнергии впечатляют, составляя около 600 млрд кВт.ч. Эта страна обладает 60% ледниковых вод Центральной Азии. То есть можно сделать вывод, что воды в регионе в принципе достаточно, и тем не менее ощущается ее острый дефицит.

Проблема, как и на Ближнем Востоке, связана с тем, что источники воды – Таджикистан и Кыргызстан –  заинтересованы использовать водные ресурсы для выработки электроэнергии. Ее можно использовать как внутри страны, так и продавать энергию на экспорт. Режим использования воды в водохранилищах для нужд энергетики отличается от режима, который нужен для ирригации, в чем заинтересованы Казахстан, Туркменистан, Узбекистан и с недавнего времени Афганистан, который рассматривает ирригацию как способ привлечь население к мирной стабильной жизни. Сейчас он потребляет только 2 кубокилометра воды бассейна Амударьи, но в потенциале забор может увеличиться до 10 кубокилометров, что вновь ударит по Туркменистану и Узбекистану.

Таким образом, водные конфликты Средней Азии во многом являются причиной бедности этих стран и трудовой миграции растущего трудоспособного населения в Россию. Если только строить заборы, не решая проблему в комплексе, то очень скоро Россия встанет перед фактом наличия грандиозного бурлящего котла, который может взорваться в любой момент. Загасить грядущий пожар можно водой. Водой сибирских рек – но не в качестве «братской помощи», а в качестве инвестиции и рыночного товара. 

Сибирский вариант

Благодаря пламенным публицистам 80-х в обиход вошла фраза «поворот сибирских рек», но на практике речь шла о строительстве канала от реки Обь в районе Ханты-Мансийска на юг до Тургайского прогиба, а оттуда по руслу реки Тургай в бассейн Сырдарьи и далее до Ургенча на Амударье. Канал получался длиной 2555 километров, с пропускной способностью 1150 куб. м/сек. Главная проблема была в преодолении водораздела Западно-Сибирской равнины и Северного Приаралья. По расчетам, насосам для перекачки воды требовалась электроэнергия в объемах, близких к объемам потребления Москвы. В итоге проект предполагал переброску 32 кубических километров воды в год. Кстати, именно этот проект лоббирует бывший московский мэр Юрий Лужков.

Много это или мало – 32 кубокилометра воды? Посмотрим на график стока реки Обь в ее устье, потому что именно устье беспокоит более всего экологов (они опасаются, что забор такого объема воды приведет к росту солености вод Оби). С января по апрель сток Оби составляет в среднем 3500 куб. м/сек, или около 9 кубокилометров в месяц. В мае в связи с массовым таянием снегов сток резко увеличивается, и в июне – июле составляет 30 тысяч куб. м/сек, или 77 кубокилометров в месяц. Затем сток плавно уменьшается по приближении к зиме. Это крайне удобно – избыток талой воды в Оби имеется как раз тогда, когда нужно максимальное орошение в Средней Азии. И если расписать 32 кубокилометра на период с мая по сентябрь, это будет составлять 6 кубокилометров в месяц, то есть 8–10% величины стока.

 
Бетонные трубы диаметром 4 м в Ливии зарывали в землю одной ниткой. Но можно проложить параллельно несколько нитей

Вопрос в другом: нужно ли строить канал или можно обойтись трубами? Канал – это большой объем воды, но и большие потери – инфильтрация воды в почву и испарение. Примером трубопроводной системы является «великая рукотворная река» в Ливии – консорциум европейских и японских компаний использовал трубы из бетона диаметром 4 метра, выйдя на прокачку 3,6 млн кубометров воды в сутки. Если принять время забора воды из Оби в течение 5 месяцев, или 150 дней, это составит всего 0,5 куб. км воды в сезон. Овчинка не стоит выделки? Это как смотреть.

Например, овощи (томаты, огурцы, перец и т.д.) для высоких урожаев расходуют в среднем 0,5 куб. м воды за вегетационный период на 1 кв. м. Таким образом, на 1 гектар уйдет 5000 тонн воды. Итого: у нас будет воды на полив 100 тысяч га огородных культур. И это при том, что общая площадь овощных культур в Узбекистане составляет 345 тысяч га. То есть можно как минимум на треть увеличить производство столь нужных северянам овощей. И занять местное население. 

Вода как решение вопроса

Разумеется, мои расчеты не более чем прикидка. Оценка порядка величин. Важен тут принцип. Даже забор 0,15% годового стока Оби в Средней Азии даст приличную отдачу. При этом это не должно быть «подарком»: идеальный вариант – создание совместного предприятия, которое бы либо организовало производство овощей и фруктов на поливных землях, с применением водосберегающих технологий, что повысит отдачу с каждого кубометра доставленной воды, либо – продажа воды как рыночного товара.

Появление нового источника воды создаст конкуренцию, что приведет тот же Таджикистан к большей сговорчивости в вопросе поставки воды. Однако Средняя Азия большая, и зоны поливного земледелия, связанные с сибирской водой, от этого не пострадают, зато еще больше жителей найдут себе применение на родине.

Тот же Узбекистан крайне богат ураном, медью, литием, золотом, наконец (по урану и золоту страна входит в первую десятку). Есть газ и нефть. То есть им есть чем расплатиться за воду. Но самое главное – организация поливного земледелия в Узбекистане, Казахстане и Туркменистане позволит оставить на своей земле людей, которые, несомненно, будут только рады возможности работать дома, что и решит проблему миграции. Эти люди хотят работать – им надо только дать эту работу, это поле, которое они будут возделывать, и тогда Средняя Азия станет естественным садом и огородом России.  

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram