Том Ваэс: «Нужно ли ехать в страну с диктаторским режимом, я не совсем уверен. За все время моего пребывания здесь мне не позволяли свободно передвигаться. Я думаю, что я сюда больше не вернусь, даже несмотря на то, что у них тут классные тельпеки».
Весной 2013 года съемочной группе известного бельгийского документалиста Тома Ваэса посчастливилось побывать в Туркменистане, одной из самых закрытых стран мира, куда туристам-то попасть не так просто, не говоря уже о западных журналистах. Осенью прошлого года, например, власти страны отказали в визах съемочной группе популярной украинской передачи о путешествиях «Орел и решка». Но с бельгийскими журналистами случилось иначе — власти сами пригласили их и предложили рассказать о туристической привлекательности Туркменистана, об обычаях и традициях туркменского народа. Упустить такую возможность Том Ваэс и его команда просто не могли. Непонятно, на какой результат рассчитывала приглашающая сторона, но то, как организовывали съемки западным гостям, не могло не удивить журналистов. Туркменская цензура предстала во всей красе: жизнь съемочной группы оказалась расписана по минутам, постоянно возникали абсурдные запреты и ограничения — то здесь нельзя снимать, то нужно найти «более презентабельную» дверь…
Программа «Reizen Waes» вышла в эфир 28 марта 2014 года. Проект «Альтернативные новости Туркменистана» любезно предоставил «Фергане» частичный транскрипт и перевод 45-минутной программы. К сожалению, если вы читаете наш сайт из Туркменистана или из России, то вы не сможете посмотреть видео из-за географических ограничений, наложенных правообладателем. Однако мы снабжаем текст специальными скриншотами (снимками экрана), которые помогут вам составить собственное представление о бельгийском фильме.
* * *
Том Ваэс звонит по телефону, видимо, в миграционную службу Туркменистана (либо в диппредставительство в Бельгии).
— Алло! — трубку берет женщина, говорит по-русски.
— Здравствуйте, вы говорите по-английски?
— А… Что вам надо? (по-английски)
— Мы должны позвонить по этому номеру по поводу подачи документов на визу. Нам нужно ваше подтверждение, чтобы посетить Туркменистан.
— Сегодня?
— Нет-нет, не сегодня. Мы хотим приехать, когда это будет удобно вам.
—… (пауза)
— Алло? (журналист не выдерживает паузы)
— Алло, что вам надо?!
«В официальном письме посольства Туркменистана в Королевстве Бельгии поминутно расписана программа моего пребывания в этой стране, — говорит Том перед вылетом в Туркмению. — В частности, указано, чего мне нельзя снимать: президента, нищих, ветхое жилье, и… — я не шучу! — не снимать ослов! Странно, да?»
За пару дней до поездки Том решил больше узнать о стране, побеседовав с коллегами-журналистами, у которых больше опыта в подобных поездках.
Руди Франкс, журналист «ФРТ Ньюс» (Бельгия): «В классный список ты попал. Туркменистан — в тройке худших стран мира по свободе прессы. Хуже только в Северной Корее. И одна из десяти стран на планете со строжайшей цензурой. Куда бы ты ни пошел, люди будут начеку, поэтому выходить за рамки дозволенного не стоит, так как пострадает тот, кто будет тебя сопровождать. Ты просто будешь играть свою роль в этом большом спектакле. Рассматривай себя как подопытного кролика».
Аэропорт Ашхабада. Съемка скрытой камерой
«На паспортном контроле мы проверим, насколько тщательно нас будут тут контролировать. Не прошло и пяти минут, как нас застукали».
«Не снимать!» — прикрывает ладонью объектив камеры человек в форме. «Нет, совсем выключи и зачехли камеру», — говорят двое других сотрудников службы безопасности.
На следующее утро гиды, госчиновники и работники туркменского телевидения, всего человек десять, собрались, чтобы обсудить с нами расписание поездок, роли и правила съемок, что можно, а что нельзя, кто поедет, а кто нет.
Том смотрит из окна гостиницы. «Это обычные жилые кварталы, здесь протекает обычная жизнь, поэтому эту часть снимать категорически нельзя, но можно ту часть, — Том указывает на правительственную трассу и беломраморные здания. — За исключением президентского дворца».
«Я никогда в своей жизни не видел столько беломраморных зданий, — делится своими первыми впечатлениями Том с гидом по имени Азиз, с которым они вместе едут в машине по пути в первый пункт программы — мечеть Эртогрулгазы. — А как же тут чисто… Все эти беломраморные дома должны быть населены людьми, но на улицах никого».
— Первый пункт и сразу мечеть! Это для того, чтобы мы очистились перед тем, как снимать Туркменистан? — шутит Том в беседе с Азизом, когда оба разуваются перед тем, как войти в божий дом.
— Типа того, — отвечает Азиз. — Вы должны быть совершенно чистыми, чтобы все тут увидеть, — шутит он в ответ.
— А ты сам мусульманин?
— Да, я мусульманин.
Сотрудники туркменского телевидения тоже здесь. Репортаж для туркменского телевидения — одно из условий пребывания в Туркменистане. Дальнейшая беседа о поле с подогревом в этой и других мечетях прерывается мужчиной в костюме и тюбетейке. Сопровождающим лицам не понравилось, что журналист слишком много говорил про то, что Туркменистан мусульманская страна.
— Мы можем это переснять? — на английском языке спрашивает женщина по имениЕлена, одна из сопровождающих.
— Без проблем, — немного удивленно отвечает Том.
Кадры повторной съемки. Гид Азиз на английском языке знакомит гостя с внешним видом мечети.
— Туркменистан — светское государство. У нас живут мусульмане, православные, евреи, но мы не сильно религиозные люди, вы видите, даже ваши гиды не такие религиозные.
— Да, теперь ясно, что Туркменистан не мусульманская страна, а светское государство, — говорит Том с ноткой сарказма. Он и Азиз смеются.
Дальше съемочную группу возят по центральной части города, показывают архитектуру, акцентируют внимание на рекордах: третий в мире по высоте флагшток, крупнейшее в мире колесо обозрения закрытого типа и Музей ковра, в котором расположен самый большой в мире ковер ручной работы. Последний пункт этого дня — Ледовый дворец, где специально для зарубежного гостя организовали… двухчасовое детское представление на льду.
«Население Туркменистана всего пять миллионов человек, а территория в 15 раз больше Бельгии, но в столице я не увидел даже кота. Я был в музеях — никого, на улицах — никого. В гостинице я — единственный постоялец, буду завтракать утром один», — говорит Том вечером в номере своего отеля. Он уже при полном параде готов смотреть на ночной Ашхабад. Микроавтобус едет по пустынным улицам, беломраморные здания меняют подсветку, везде горят фонари.
— Вы, наверное, тратите миллионы на все это освещение? — спрашивает он Азиза.
— Нет, ни копейки, мы не платим ни за электричество, ни за воду, ни за газ. Еще у нас бензин бесплатный — все покрывает правительство.
— Что, серьезно, ни копейки?!
— Да.
— Ты можешь рассказать об этом в камеру бельгийскому премьер-министру? — говорит Том и кивает в сторону камеры.
— Ну, кто я такой? — смеется Азиз. — Но это хороший пример, как может быть в стране, — говорит он и просит журналиста особо отметить эти его слова.
Съемки до сих пор проходили вполне гладко, пока следующим утром Том не решил снять в гостинице огромный пустующий зал для завтрака. Две камеры снимают с разных ракурсов.
— Эй, стоп, стоп, стоп! — машет рукой парень в костюме и быстрым шагом подходит к операторам. — Убери это, я сказал, оу, убери! Бе-е, что за человек, а, не понимаешь, что ли?!
Съемка завтрака не входила в программу, поэтому у группы возникла проблема.
— У нас есть разрешение на съемку здесь, — говорит оператор на английском.
— Вот выключи, положи сюда и садись кушай! — бескомпромиссно отвечает по-русски парень в костюме.
— Спокойно, друг, у нас есть разрешение, — вмешивается журналист.
— Директор разрешит — пожалуйста, делайте.
— Позовите директора, пусть сюда придет.
— Сейчас он придет!
В номере гостиницы перед поездкой в город журналист делает резервную копию отснятого утреннего конфликта за завтраком, так как съемочная группа должна будет показать весь материал перед отъездом из страны. Кроме того, гостей переселяют в другой отель.
В лобби гостиницы съемочную группу ожидает целая лекция по поводу договоренностей насчет съемки, что можно, а что нельзя, а потом просят кассеты с записью. Все, что было снято утром, было удалено, но копии сохранились.
«Вы следуете правилам или покидаете страну», — сказали нам.
Гостей везут к подземному озеру Ков-ата в Бахарденской пещере. Там журналиста снимают на камеру туркменские телевизионщики: он рассказывает об озере и говорит, что собирается там искупаться. Режиссер и операторы долго выбирают ракурс, цепляют микрофон, объясняют, как стоять и куда потом идти.
— Все, сняли? — спрашивает он у своего оператора.
— Да.
— Теперь по-нашему снимем? Все, мы идем внутрь, — без какой-либо подготовки или постановки Том направляется внутрь пещеры. Гид Азиз, одетый в костюм, следует за журналистом. Затем оба в плавках купаются в озере.
«Первый раз вижу людей, — говорит Том зрителям на голландском языке. — Нам нельзя с ними общаться… Салам!», — машет двум купающимся мужчинам. Те отвечают ему тем же. На выходе из пещеры — вновь съемки для туркменского телевидения о том, насколько полезен сероводород для кожи. Вечером в гостинице Том в камеру сообщает, что Азиз не стал помогать ему с переводом в общении с купающимися людьми.
Следующий день съемок предполагал поездку на рынок и на ипподром, но до этого сопровождающие решили повезти Тома еще на пару центральных площадей и к памятникам. Возле монумента Независимости Азиз рассказал о скульптурах мифических героев Туркменистана, а когда Том спросил, можно ли их снимать, гид ответил, что это нужно уточнить.
Все та же Елена уверенно указала на две скульптуры, которые можно снимать, а насчет съемки памятника Ниязову решила посоветоваться с кем-то еще — видимо, с более высоким лицом из группы сопровождения, но тот отказал, от греха подальше.
«Том, я прошу прощения, но тот господин сказал, что ту часть мы не можем снимать, а эту — пожалуйста», — говорит Елена.
«Гляди на фонтаны, — говорит гид Азиз, когда они гуляют по площади. — Правда, они впечатляют?»
«Я не понимаю вообще, в чем был смысл остановки здесь, — говорит Том в камеру. — Ничего особенного тут нет, а времени мы потеряли много». Более того, гостей вернули в отель, который им запретили покидать до приезда новых сопровождающих. Съемочная группа не понимает, что происходит.
«Честно говоря, мне это уже начинает надоедать», — говорит Том в лобби отеля в окружении сопровождающих.
Новые гиды приехали через час и сказали, что на ипподром ехать уже поздно. Везти куда-то съемочную группу уже явно не хотели.
— Это то же самое, как если бы мы приехали в США и нас не пустили бы снимать баскетбольный матч! Мы же снимаем программу о путешествиях, о туризме! А что мы должны потом показывать? Памятник, памятник, мечеть, мечеть, памятник, памятник?!
— Да, туристы хотят видеть все. Я сама не понимаю, почему они усложняют телевизионщикам задачу, — говорит одна из сопровождающих женщин.
Повозмущавшись, Том все-таки добился, чтобы его повезли на ипподром за полчаса до окончания скачек. На съемки дали всего 17 минут, но за это время операторы смогли снять людей, то, как они играют в шахматы на площади перед ипподромом, как женщины гуляют с детьми, как люди на трибунах делают ставки. Однако предвкушение посидеть среди простых людей и, возможно, с ними пообщаться, пропадает быстро — Тома с гидом посадили на совершенно пустую трибуну, а через несколько минут ее… заполнила пара сотен молчаливых людей в спортивной форме с аббревиатурой «TOHU» на бейсболках. Это были студенты туркменского сельскохозяйственного университета, их пригнали сюда для массовки.
«Настоящие люди сидят там, а ко мне подсадили статистов», — говорит Том в камеру.
— Вы говорите по-английски? — спрашивает он рядом сидящего студента. Тот сначала кивает, но потом отрицательно мотает головой.
«Что ж, раз мне не удастся ни с кем поговорить, буду наблюдать за скачками», — говорит Том. Журналист и его гид делают ставки, и камера показывает, как оба искренне болеют за своих лошадей. Такое же настроение и эмоции на соседней трибуне, где сидят настоящие зрители, а статисты сидят без эмоций — им скачки неинтересны, либо они от них просто устали.
Столичный рынок «Толкучка», сувенирные ряды
Азиз начинает описывать, что тут имеется в продаже, а оператор замечает интересные движения людей в костюмах: кто-то спешно накрывает зеленой материей неприглядные прилавки, другой щиплет за бок зазевавшуюся пожилую женщину в национальной одежде, чтобы та проходила дальше и не портила картину. Все тот же молодой человек бежит и спешно приказывает продавщице надеть зеленую униформу, та за секунду нырнула под прилавок и накинула жилетку, а еще один схватывает стоящие в углу веники и щетки и быстро уносит их подальше. Убирают коробки, сумки — все, чего, по мнению туркменских цензоров, западным телезрителям видеть совсем необязательно. Вся постановка так явна и абсурдна, что вызывает у Тома лишь грустную усмешку.
«Опаньки, а тут у нас огромная проблема — кто-то оставил термос», — шутит Том, и действительно, сопровождающие его проглядели. Кому-то после этого, видимо, точно достанется.
В каждом магазине «телохранители» «договариваются» о подарках. Таким образом, один продавец лишается тельпека (национальной меховой шапки — ред.) и жилетки, а другой буквально силой «дарит» Тому дутар: «Эта падарка». На выходе из базара подлетает туркменский оператор, а Том делится с туркменскими зрителями впечатлениями от «шопинга».
Следующий пункт — Аваза, город на берегу Каспийского моря, который в будущем должен стать центром туризма.
«Говорят, что президент Туркменистана посетил турецкую Анталью и под впечатлением от увиденного сказал: ''Я тоже хочу так же у нас''. Сейчас в Авазе строятся около 60 огромных отелей, но все они, по сути, пока просто коробки, лишь пара отелей полностью сданы в эксплуатацию», — говорит Том по пути в один из отелей.
В гостинице съемочной группе не дают снимать пустой холл, мраморные колоны и новые люстры, а вместо этого приглашают вглубь на презентацию, где туркменский чиновник, по голосу и тону больше напоминающий солдата, на туркменском языке знакомит гостя с макетами нынешних и будущих построек. В Авазе построено столько-то гостиниц, столько-то баров и ресторанов, все по инициативе уважаемого президента… Когда Том на выходе из отеля хочет снять «стенд-ап» по итогам презентации, бдительный сопровождающий кричит кому-то на туркменском: «Они хотят снять только дверь!» Это оказалось большой проблемой — ведь дверь недостаточно презентабельна.
— Ок, а у вас есть презентабельная дверь, которую мы можем снять?
— Да… В соседней гостинице, — отвечает сопровождающий. Гостей везут в отель «Кувват», Азиз по дороге извиняется за дверь, мол, тот человек не имеет полномочий решать такие вопросы. В «Куввате» они заходят в дверь и тут же из нее выходят:
— Аваза — полное безумие! — говорит Том в камеру на голландском языке, демонстрируя папку с материалами о курорте. — Все, спасибо, это была классная дверь, — поворачивается он в сторону Азиза.
На следующий день группу на внедорожниках везут в местечко Янгыгала, что посреди пустыни, туда, где находятся туркменские каньоны. За пределами больших городов уже ничего нет, видимо, поэтому Тому сюда до сих пор выезжать было нельзя.
Каньоны красивые, но безлюдные. Это первая поездка Тома на природу, ему очень нравится. Сюда бы он приехал один и с рюкзаком на плечах, а не с целым сопровождением. Вечером развели костер, и вся группа поужинала за бутылочкой водки «Арасса». Том заметил, что сопровождающие впервые смогли расслабиться и оказались такими же обычными людьми. Здесь нет стресса, нет памятников, которые нельзя снимать, нет политики — просто отдых.
«Всем приятного аппетита!» — говорит Том на ломаном туркменском. Ночь провели в палатках.
На следующий день гости вылетели из Туркменбаши в Ашхабад посетить последний пункт программы — тропу здоровья «Сердар ёлы». После перенесенного сердечного приступа первый президент страны приказал проложить в горах 37-километровую сеть из троп. Все столичные госчиновники в национальный день здоровья обязаны пройти по тропе дистанцию в восемь километров, говорит Том.
По приезде в столицу «цирк» продолжился. Выяснилось, что тропу снимать не надо.
— У вас есть тропа здоровья, о которой пишут во всех местных газетах, а когда мы говорим, что хотели бы поснимать там, это нельзя, — удивляется Том во время беседы с сопровождающими. — Она невероятно красивая, но снимать ее нельзя, как такое возможно?!
После этого ему разрешили подняться по тропе, но наказали далеко не ходить. Они с Азизом поднимаются по ступенькам. У Азиза начинает звонить телефон. Он смотрит вниз и поднимает трубку. «Сейчас, уже спускаемся вниз», — говорит он в телефон на туркменском языке.
— Мы должны идти назад? — спрашивает Том у гида.
— Нет, это по личному делу… — отвечает Азиз.
Том уверен, что Азиз просто не хочет говорить, что им нужно спускаться. Они поднимаются выше.
«Каждый мой шаг вверх кого-то внизу все больше и больше вводит в панику. Нам просто нельзя идти дальше, нельзя и все», — говорит Том на нидерландском. Телефон звонит снова. Азиз не отвечает на телефон, они поднимаются выше.
«Здесь недалеко находится резиденция первого президента, здесь рядом граница, поэтому нам нельзя снимать», — говорит Том. Телефон Азиза звонит снова и снова. Наконец, Азиз остановился.
— Мы должны остановиться? Но я хочу идти дальше, — говорит Том.
— Нет, я устал, — отвечает Азиз.
— Но ты не выглядишь усталым! — говорит Том, а Азиз делает вид, что он сильно устал.
«Я не хочу, чтобы у Азиза потом были проблемы, поэтому мы идем вниз, поднявшись всего на какие-то 100 метров», — говорит Том.
Поездка в Туркменистан близится к завершению, поэтому съемочная группа в последний раз посещает туркменское телевидение. По предварительной договоренности западные гости должны показать весь отснятый материал. Том волнуется. Он надеется, что туркменские цензоры не найдут ничего подозрительного, что может создать дополнительные проблемы. К счастью, материала оказалось более чем на 50 часов, поэтому пересмотреть все просто невозможно. Это понимают и сами цензоры. После любезного прощания и улыбок гости могут выезжать. Пронесло…
«Я рад, что мне удалось посетить эту страну, но я также рад, что скоро поеду домой», — говорит Том, когда он и Азиз спускаются по ступенькам телестанции. Том благодарит Азиза за хорошую работу и просит его попрощаться с бельгийскими зрителями.
«Добро пожаловать в Туркменистан! Мы ждем вас всех в гости в любое время, в любой сезон! Туркменистан открыт для вас!» — говорит он.
«Должны ли вы ехать в Туркменистан? — спрашивает Том, когда передача подходит к концу. — Тут я увидел много необычного, но, с этической точки зрения, нужно ли ехать в страну с диктаторским режимом, я не совсем уверен. За все время моего пребывания здесь мне не позволяли свободно передвигаться. Я думаю, что я сюда больше не вернусь, даже несмотря на то, что у них тут классные тельпеки».
Правила комментирования
comments powered by Disqus