Перед Первой мировой войной в большинстве европейских стран распространился принцип всеобщей воинской повинности. Политики и военные теоретики считали, что именно так надо создавать эффективную и боеспособную национальную армию.

Одновременно армия становилась одним из центральных инструментов национального строительства, позволяя за короткий срок сплотить вокруг национальной истории, символов и мифов большое число граждан из разных уголков страны. «Плавильный котел» призывной армии доказал свою эффективность во всех войнах, начиная со времен Великой французской революции.

После поражения в Крымской войне (1853—1856) власти Российской империи осознали необходимость кардинальных реформ, в том числе и в военной сфере.

Дмитрий Милютин. Картина неизвестного художника второй половины XIX века

Преобразования в вооруженных силах в 1874 году начались с принципа всеобщей воинской повинности, а образцом для армии послужили прусские вооруженные силы — лучшие на тот момент в континентальной Европе. Введение всеобщей воинской повинности в Российской империи по мысли идеолога реформы Дмитрия Милютина было призвано создать образцовую национальную армию как опору самодержавной власти.

Однако реформа сразу наткнулась на препятствие, которое Российская империя окажется не в силах преодолеть вплоть до своего краха в 1917 году — несоответствие национального принципа комплектования армии и имперского устройства страны. Даже либеральные инициаторы военной реформы считали, что массовый призыв в армию инородцев, представителей других вероисповеданий, кроме православного, небезопасен, ведет к вооружению людей, в лояльности которых имперские власти не могут быть уверены. В результате этих противоречий армия осталась в основном славянской и православной, а в империи появились «непризывные народы».

С новой остротой эта проблема встала под занавес XIX века. После первой переписи населения в империи в 1897 году выяснилось, что русские в государстве составляют абсолютное большинство (44,3%), если по «православному принципу» к ним прибавить украинцев (17,8%) и белорусов (4,3%). В ситуации, когда все активнее о себе заявляли националистические движения этих народов (прежде всего, украинцев), обострялась проблема формирования национальной и исключительно русской армии. К этому прибавилась нравственная дилемма: получалось, что за сохранение империи воевать будут только русские. Но чтобы сгладить эту ситуацию, нужно было массово вооружать инородцев, чего категорически не хотело делать военное руководство.

Начало Первой мировой войны вынудило властей пересмотреть свое отношение. Невиданные прежде масштабы войны делали невозможным сохранение прежней модели «избирательного» призыва.

В войне с Россией Австро-Венгрия и Германия активно использовали в своих интересах межэтнические проблемы западных окраин Российской империи. В армиях Тройственного союза создавались польские, украинские, белорусские и другие воинские части, которые воевали под лозунгом борьбы за независимость своей родины от империи Романовых.

Российское командование, в свою очередь, пошло на создание из военнопленных своих чехословацких, венгерских и других частей. В связи с использованием польского, украинского, литовского фактора австрийцами и немцами, в России пошли и на создание аналогичных воинских частей в составе действующей армии. Тем самым закладывалась основа вооруженных сил для государств на территории бывшей Российской империи, которые попытаются заявить о своей независимости после февраля 1917 года.

Российский еврей, снятый около 1914—1918 гг. Фото: Paul Thompson / FPG / Getty Images / Fotobank.ru

Массовая мобилизация во время Первой мировой войны вела к значительной трансформации внутреннего устройства страны. Имперский тип государственности основан на том, что большая часть населения никак не участвует в политике. Привлечения в ряды армии значительной доли населения автоматически обостряло все политические вопросы, которые могли до этого прибывать в латентном состоянии десятилетиями.

Уже в самом начале войны многие сторонники самодержавия это понимали, поэтому выступали за быстрое ее окончание: в долгосрочной перспективе она разбудит невиданные и неуправляемые силы. Считается, что интересы этой группы придворных выражал императорский фаворит Григорий Распутин, который резко выступал против войны. По факту именно эта наиболее консервативная и реакционная часть российского общества оказалась права. К событиям февраля 1917 года в России проживали несколько миллионов людей, обученных использованию оружия и осознавших свои политические интересы (преимущественно классовые и национальные). Эта скоротечная трансформация общества в течение Первой мировой приведет к еще большей трансформации — Русской революции 1917 года.

Наиболее острыми национальными проблемами, которые пришлось решать российской армии во время войны, были мусульманская и еврейская. В конечном счете ни одна из них не будет разрешена до конца, однако по факту приведет к тому, к чему в идеале и ведет принцип массовой национальной армии — к взращиванию гражданского сознания прав и ответственности.

Уже осенью 1914 года командование понимает, что масштабы необходимого пополнения армии вынуждают его отказаться от мобилизации исключительно православного славянского населения. Первым выбор пал на мусульман. Однако выработанное в предшествующие годы недоверие к мусульманам в годы войны только усилилось. Вызвано это было тем, что на стороне Германии выступила Османская империя, которая называла себя главным защитником мусульман. Было опасение, что мусульмане перебегут на сторону турок. В результате было решено, что последователи ислама будут служить только на европейском театре военных действий, а закавказских мусульман не будут призывать вовсе.

Так как российское мусульманское сообщество, составлявшее около 20 миллионов, было неоднородным, то на службу призывали в основном волжских татар — наиболее ассимилированную по отношению к русским группу. За 1914—1917 годы на фронт было мобилизовано до 1,5 миллионов мусульман (всего в российской армии в годы Первой мировой служило около 15 миллионов человек).

Евреи в российскую армию призывались едва ли не с XVIII века, но им было запрещено занимать офицерские или другие руководящие должности. Недостаток кадров заставил пересмотреть и это положение. Уже с 1915 года евреи наравне с представителями других народов проходят обучение на офицерские должности. Но, как отмечали современники, авторитет евреев-офицеров среди рядовых солдат и офицеров-сослуживцев был невысок. Евреев подозревали в отсутствии патриотизма и в желании помочь единоверцам по другую сторону границы. Им запрещалось занимать должности, связанные со штабной и тыловой работой по обеспечению фронта. Не редки были случаи периодических расправ над еврейскими офицерами, когда на них падало обвинение в больших потерях или в мошенничестве и воровстве. Всего в 1914—1917 годы было мобилизовано порядка полумиллиона евреев.

Схожие проблемы в армии были у католиков (преимущественно поляков) и протестантов (прибалтов).

Но, как и подозревали ревнители самодержавия, такое «доверие» к инородцам привело к пробуждению гражданского и национального самосознания. Так, закавказские депутаты Государственной думы жаловались, что местных мусульман считают неполноценными жителями страны, так как не призывают на ее защиту. В Средней Азии в 1916 году вспыхнуло восстание населения против мобилизации. Татары стремились к организации землячеств на фронте вне военной иерархии. А евреи, чей процент в революционном движении был традиционно высок, в ситуации войны оказались наиболее восприимчивой к пропаганде оппозиционных партий частью армии. Отдельной строкой шел вопрос о наличии в воюющих частях мусульманских, иудейских, католических и протестантских капелланов.

После Февральской революции будет предпринята попытка снизить накал национальных проблем в армии созданием солдатских советов по национальному признаку. Но это приведет к еще большим брожениям и расшатыванию дисциплины.