Великий шелковый путь просуществовал около двух тысяч лет. За это время менялись его основные и побочные маршруты, расцветали или гибли города и целые страны, одни династии приходили на смену другим. В Китае караваны начинали свой долгий путь то из столицы империи Западная Хань города Чанъань, то из столицы Восточной Хань города Лоян, то из снова становившегося столицей при нескольких династиях Чанъань (нынешний Сиань). Заканчивался трансконтинентальный торговый мост сначала в Риме, а после его падения в 476 году – в Константинополе, Втором Риме. Киевская Русь контролировала путь «из варяг в греки», который из северных русских княжеств через Киев вел в Царьград, тот же Константинополь.
Свое движение на Запад монгольские орды начали по следам гуннов, за много столетий до них доскакавших от Великой китайской стены до Римской империи. Как те, так и другие шли Великим шелковым путем, хорошо известным им по многолетним сражениям за доходы от транзита шелка и других товаров Поднебесной. Одно из северных ответвлений пути привело монголов к стенам русских городов. Захваченная к 1242 году Русь и окончательно покоренный в 1279 году Китай вошли в состав монгольского супергосударства. Когда окончательно распалось «постордынское пространство», перестал действовать как единое целое и Великий шелковый путь.
Новый Шелковый путь – история оживает
Год назад, 7 сентября 2013 года, председатель КНР Си Цзиньпин в столице Казахстана Астане предложил «объединить усилия и на основе инновационных методов взаимодействия создать экономическую зону Великого шелкового пути, сделать поддерживаемые между евро-азиатскими странами экономические связи более тесными». По его словам, «новый коридор вдоль Шелкового пути отличается от традиционной модели регионального сотрудничества тем, что не будет подразумевать взаимодействия путем учреждения наднациональной управляющей структуры». Кроме того, у нового Шелкового пути нет четких географических рамок, отправных и конечных пунктов.
На этот счет в Пекине пока ограничиваются статьями экспертов и комментаторов официальных СМИ. Так, агентство «Синьхуа» сообщало в конце 2013 года: «Китай предложил сформировать экономическую зону с масштабным рынком и огромным потенциалом, охватывающую более 30 стран Евразии с населением свыше 3 млрд человек. В настоящее время страны, расположенные на Шелковом пути, обеспечивают до 23% мирового экспорта». По мнению Ван Чэнцая, сотрудника Центра изучения проблем развития при Госсовете КНР, «географические границы нового Шелкового пути начинаются в Китае и распространяются через Центральную Азию и Закавказье в Россию. Зона может быть «растянута» на Западную и Южную Азию, а также на Центральную и Восточную Европу».
Какое место в новой концепции занимает Россия? Сунь Чжуанчжи, научный сотрудник из Академии общественных наук Китая, пишет: «Речь в первую очередь идет о сотрудничестве между Китаем, странами Центральной Азии и Российской Федерацией, которое мощно продвигается в последние годы. Сейчас в истории китайско-российских отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия наступил наилучший период. Отношения между Китаем и странами Центральной Азии также продвинулись к новому этапу – стратегического партнерства».
С китайского политического олимпа довольно долго не поступало разъяснений связи новой инициативы с Россией. Образовавшийся вакуум начал быстро заполняться недоброжелателями сближения Москвы и Пекина. Они стали называть концепцию «рецидивом китайского гегемонизма», «противостоянием проекту Евразийского экономического союза» или даже «попыткой отторжения от Москвы ее сферы влияния в Центральной Азии». После почти полугодового молчания тема Шелкового пути всплыла в переговорах руководителей Китая и России. Сначала во время февральской встречи президента России Владимира Путина с председателем КНР Си Цзиньпином в Сочи «на полях» зимних Олимпийских игр, а затем в ходе майской встречи в Шанхае Путин заявил о поддержке зоны Шелкового пути и участия китайских компаний в освоении Русского Востока. Модернизация БАМ и Транссиба будет скоординирована с новым Шелковым путем, заявили лидеры двух стран в коммюнике по итогам шанхайских переговоров.
Морской шелковый путь – близнец Великого шелкового пути
Благословение Путина развеяло большую часть подозрений о двойной игре Пекина. Между тем о подлинных причинах выдвижения стратегии ЭЗВШП убедительно говорит другой аргумент. Через месяц после выступления в Астане Си Цзиньпин с трибуны парламента Индонезии выдвинул еще одну стратегическую концепцию – Морского шелкового пути XXI века (МШП-XXI).
Морской шелковый путь, который связывал Китай с рынками Европы через порты на побережье Индии, Персии и Аравийского полуострова, также возник не менее двух тысячелетий назад. В новых работах китайских историков предполагается даже, что он на 800 лет старше своего наземного тезки. Шелк, фарфор, нефрит доставлялись несколькими маршрутами в порты вдоль берегов нынешних Вьетнама, Малайзии, Индонезии, Таиланда, Индии, Шри Ланки, Пакистана, Ирана, стран Персидского залива, Аравийского полуострова и Восточной Африки. Флотоводец Чжэн Хэ в начале ХV века девять раз водил флотилии «кораблей сокровищ» до берегов Южной Индии и Аравии.
Если торговля Поднебесной со странами Центральной Азии достигла примерно 40 млрд долл., то в зоне МШП-XXI, где у Китая со странами АСЕАН действует зона свободной торговли, ежегодный объем торговли превышает 400 млрд долл.
Шелковые пути прорывают окружение
Одновременное выдвижение связанных с историческим Шелковым путем внешнеполитических инициатив после трех десятилетий следования завету Дэн Сяопина «тао гуан ян хуэй» («скрывать способности и ждать своего часа, дорожить временем и не претендовать на гегемонию») вызывает вопросы. Одни эксперты объясняют это достижением качественно нового уровня экономического и военного могущества, требующего внешней проекции.
Другие указывают на быстрый рост национализма среди военных и молодежи, считающих, что Китай уже «дождался своего часа». Но речь скорее идет не о стратегическом наступлении на двух традиционных направлениях экспансии Поднебесной, а об активной стратегической обороне, призванной отвести явную и непосредственную угрозу.
Угроза окружения словно дамоклов меч нависает над Китаем на протяжении многих веков. Открытием Великого шелкового пути послужило первое путешествие на Запад в 138 году до н.э. Чжан Цяня, посланника императора династии Западная Хань. Оно было предпринято как раз с целью установления «дружбы с «дальними варварами» ради борьбы с ближними». Племена усуней планировалось натравить на кочевников хунну, которые своими набегами блокировали западные рубежи державы. «Центр тяжести» Поднебесной тогда находился в глубине территории нынешнего Китая, столицей был город Чанъань (нынешний Сиань), расположенный в полутора тысячах километров от морского побережья.
Постепенное расширение пределов Китая позволило начать плавание между портами побережья, которое впоследствии стало китайской частью Морского шелкового пути. Но сразу возникли и проблемы безопасности. В Средние века японские морские пираты нападали не только на торговые суда, но и устраивали набеги на прибрежные поселения в провинциях Фуцзянь и Гуандун. Не способное отогнать корсаров правительство Китая вознамерилось решить проблему за счет отселения жителей вглубь территории, запретило морскую торговлю и строительство океанских кораблей. Еще более серьезная ситуация сложилась в середине ХIХ века, когда побережье Китая подвергалось безнаказанным обстрелам нарезных орудий с кораблей под флагами Великобритании и Франции.
Торговля шелком, фарфором и особенно чаем, с начала ХVIII века поступавшими маршрутами Морского шелкового пути, создала для Англии огромный дефицит, поскольку ее товары не находили сбыта в самодостаточной Поднебесной. Но специалисты из Британской Ост-Индской компании нашли слабое место в китайской душе и развернули торговлю выращенным в Индии опиумом. Попытки китайских властей остановить распространявшееся, как чума, ядовитое зелье вызвали гнев Лондона, и в 1840 году с обстрела Кантона (Гуанчжоу) началась первая «опиумная война». Вторая грабительская война вспыхнула через 16 лет после завершения первой, в 1858 году, и продолжалась четыре года. «Опиумные войны» стали, пожалуй, самой болезненной травмой в национальной памяти китайцев. Почти все они, кстати, приходили со стороны моря. Уже в ХХ веке захват практически всего морского побережья стал важнейшим элементом оккупации Китая японскими интервентами в 1937–1945 годах. После победы коммунистов в гражданской войне и провозглашения КНР в 1949 году американский флот несколько десятилетий фактически блокировал побережье Китая.
С началом советско-китайской холодной войны в 60-е годы прошлого века страх окружения усилился. В Пекине опасались как ударов с моря, где американский 7-й флот прикрывал Тайвань, так и вторжения советских частей на суше. На южном периметре границ происходили стычки с индийскими пограничниками, переросшие в 1962 году в локальную войну. Американская агрессия во Вьетнаме (1965–1973) рассматривалась китайскими стратегами как угроза южным и приморским провинциям КНР. Быстрое сближение с Западом с начала 70-х годов, ослабление и последующий распад Советского Союза сняли реальные или мнимые угрозы окружения. Китайская нация с конца 70-х годов добилась удивительных экономических успехов. Прибрежные провинции снова стали «мастерской мира», груженые товарами корабли снова потянулись по маршрутам Морского шелкового пути на Запад, огромные доходы Поднебесной снова вызвали желание ее пограбить.
«Опиумные войны» ХХI века
По мере нарастания экономических успехов Китая его западные партнеры, и в первую очередь США, стали требовать резкого повышения курса юаня. Эта уловка уже была опробована в Японии в 80-х годах ХХ века, когда проведенная под диктатом США ревальвация иены удорожила японский экспорт, сделала его менее конкурентоспособным и обрекла Страну восходящего солнца на продолжавшуюся почти три десятилетия стагнацию.
Китайские руководители отказались совершить похожее «экономическое харакири», и тогда в 2011 году в Вашингтоне была сформулирована стратегия «поворот к Азии». Она оказалась программой сдерживания КНР через создание реальной угрозы морским транспортным путям, по которым осуществляется около 90% торговли. «Стратегическим содержанием американской политики «поворот к Азии» является подавление и окружение Китая, – писал на страницах китайской англоязычной газеты Global Times под заголовком «Америка в состоянии перекрыть жизненно важные морские пути Китая» аналитик Института военно-морских исследований Ли Цзе. – Первоочередной задачей этой политики является окружение с моря». Похоже, что реакцией на стратегию «поворот к Азии» как раз и стали две концепции Шелкового пути.
Приоритетное стратегическое направление политики Пекина
Две инициативы Пекина выглядят как попытки «вылить масло на бушующие волны» – за счет ускоренного роста торговли и капиталовложений предотвратить готовящееся окружение. Труднее всего будет этого добиться в зоне Морского шелкового пути. Несмотря на традиционное влияние китайской цивилизации, огромный объем торговли, наличие влиятельных общин «заморских китайцев», Вашингтону скорее всего удастся добиться своих целей. Признаки этого уже просматриваются в активизации военных связей США со странами региона, в ускоренном создании Транстихоокеанского торгового пакта, куда не намерены допускать вторую экономику мира.
Ситуация в зоне Великого шелкового пути выглядит лучше. Нестабильность в бывших советских республиках Средней Азии сдерживается за счет активизации России, бросившей было этот регион на произвол судьбы. Создание Евразийского союза с участием «региональной сверхдержавы» Казахстана, перспектива присоединения Киргизии и Таджикистана делает ситуацию в регионе более предсказуемой. Позитивную роль играет и сам Китай, наладивший тесные связи со странами региона на двусторонней основе и в рамках ШОС. Что касается России, то она то ли смирилась с активизацией своего стратегического партнера в своем «мягком подбрюшье», то ли видит в этом меньшее зло по сравнению с закреплением присутствия Запада.
События последних месяцев показали, что в Пекине стали отдавать приоритет продвижению стратегии зоны Великого шелкового пути. Так было и в старину – проблемы на Морском шелковом пути вызывали активизацию Шелкового пути наземного и наоборот. В Пекине, Сиане, Урумчи и других китайских городах прошли конференции, круглые столы, симпозиумы по этой проблематике. Китай спонсировал бизнес-форумы, инвестиционные форумы в Астане и Ташкенте.
Обе стратегии Шелкового пути призваны прорвать возможную блокаду и обеспечить экспортным товаропотокам на Запад безопасные пути. Транзитные страны и регионы при этом имеют не меньшее значение. Это относится и к странам АСЕАН, и к государствам Центральной Азии. Емкость их рынков (400 млрд долл. и 40 млрд долл. соответственно) сравнима с рынками Европы или Африки. Товарооборот Китая со странами ЕС в 2013 году составил 560 млрд долл., со странами Африки – 210 млрд долл.
Россия: от транзитной территории к главному рынку
Россия сквозь призму концепции ЭЗВШП пока выглядит не как стратегический рынок, а как стратегически важная транзитная территория. С учетом сохраняющейся нестабильности на Среднем Востоке и в Закавказье транспортные артерии на территории России приобретают первостепенное значение. Это не только российская часть планируемой Пекином главной контейнерной трассы, которая начинается из порта Лянюньган на восточном побережье Китая, проходит через центральные провинции и Синьцзян, продолжается через Казахстан, сливается с магистралями Урала и Юга, а затем по новому мосту через Керченский пролив должна пройти к глубоководному порту в Крыму. Оттуда контейнеры будут кораблями развозиться через Средиземное море по всей Европе, на Средний Восток и в Африку. Роль дублеров сыграют модернизированные с китайским участием Транссиб и БАМ, другие стальные магистрали, по которым в Западную Европу уже идут контейнерные составы из Китая. Растущий интерес Пекина вызывает Северный морской путь. Россию не минуют и новые шоссейные дороги трассы Западный Китай – Западная Европа, которая уже построена через весь Китай и достраивается на территории Казахстана.
Что касается нашего рынка, то он в настоящее время вряд ли играет существенную роль для китайской внешней торговли, объем которой в 2013 году превысил 4 трлн долл. Российско-китайский товарооборот несколько лет колеблется в районе 90 млрд долл. Однако события последних месяцев позволяют по-новому взглянуть на важность российского рынка.
Во-первых, дисциплинированность, с которой страны Евросоюза присоединились к санкциям против России, показали Пекину, что они остаются под контролем США и могут действовать даже вопреки своим экономическим интересам. Постоянно жалуясь на превышение китайского экспорта, эти страны в то же время отказываются продавать Китаю военную технику и двойные технологии в рамках санкций, наложенных по инициативе Вашингтона еще в 1989 году, после событий на площади Тяньаньмэнь. Нетрудно себе представить риски для китайской торговли в случае создания Трансатлантической зоны свободной торговли, которая вместе с Транстихоокеанской зоной свободной торговли призвана создать сферу глобальной торговли, свободную от нежелательных Вашингтону экономик.
Во-вторых, санкции, наложенные на Россию, открывают перед китайскими товарами обширные ниши, до этого занятые европейскими и американскими товарами. Можно ожидать рост торговли в результате готовности Пекина к крупным инвестициям в России и решения Москвы снять гриф секретности с некоторых технологий, допустить китайские компании в крупные инфраструктурные проекты. Соответствующие договоренности Путина и Си Цзиньпина в Шанхае увеличат число совместных проектов в высокотехнологичных отраслях науки и промышленности с самыми благотворными последствиями для торговой статистики.
Нарастающее политическое, военное и экономическое «сдерживание» Западом как Москвы, так и Пекина может привести к тому, что Россия будет становиться все более важным китайским рынком. На новом Шелковом пути Москва примет эстафету у Рима и Константинополя.
Правила комментирования
comments powered by Disqus