Вплоть до утверждения ислама в качестве господствующей религии (VIII–X вв.) религиозная жизнь на территории Узбекистана была достаточно мозаичной. Преобладали зороастрийские культы, которые, однако, не были так интегрированы и связаны напрямую с государственной властью, как на западе, в сасанидском Иране. В IV–V вв. еще сохранял свои позиции в бактрийском ареале буддизм, однако его влияние постепенно идет на спад .
Данный очерк посвящен, главным образом, трем другим религиозным учениям, распространявшимся на территории Узбекистана в раннесредневековый доисламский период и первые века ислама: христианству, манихейству и изначально связанному с манихейством маздакизму.
При всех различиях, эти религии имеют ряд общих черт. Все они возникли на Ближнем Востоке, в иудео-вавилонском ареале . Проникновение и распространение этих учений в Средней Азии происходило с запада, с территории Ирана, через Мерв (Мары), вдоль караванных путей, и было вызвано как естественным миссионерством, так и вынужденным переселением адептов этих религий в результате периодических гонений на них в сасанидском Иране. Вместе с новыми религиями проникали новые языки, новые социальные и правовые идеи, новые изобразительные и музыкальные мотивы, которые постепенно усваивались и перерабатывались местными проповедниками, чиновниками, учеными и людьми искусства.
Христианство
Первое упоминание о христианстве в Средней Азии относится к 196 году, когда о христианах «среди кушан в далекой Бактрии» упомянул Бардайсан Эдесский.
Согласно наиболее известному преданию, первым проповедником христианства в этих землях был апостол Фома. В апокрифических «Деяниях Иуды Фомы» говорится, что он был послан в Индию ; однако «Индией» в эллинистической традиции назывался не только Индийский субконтинент, но и земли, лежащие к северу от него, включая и Бактрию. Действительно, некоторые «индийские» имена из «Деяний» (Гундофар, Маздай) имеют отчетливое иранское звучание, а ряд топонимов – Кушания, Газак (вероятно, согдийский город Газана) – связаны со Средней Азией. В «Церковной истории» Сократа Схоластика (V в.) деятельность апостола Фомы уже напрямую связывается с Ираном и Средней Азией: «Когда апостолы, по жребию, расходились к разным народам, Фома получил жребий апостольства в Парфии» (I, 19).
Другая традиция называет первым крестителем согдийцев апостола Андрея Первозванного, – хотя это обращение произошло не в Средней Азии, а на Кавказе, где находилась их торговая фактория. Как сообщает Епифан Константинопольский (IV в. н.э.): «Андрей Первозванный обратил скифов, согдианов и мурсиев в Великом Севастополисе» (район современного г. Сухуми) . По мнению Э.В. Ртвеладзе, не исключено, что и первыми распространителями христианства в Согде «были те согдийцы, вероятнее всего торговцы, обращенные в христианство далеко за пределами их родины – на Кавказе еще в I в. н.э.».
Еще одна традиция связывает распространение христианства в Средней Азии с деятельностью апостола Матфея, чья могила, по сообщению Рубрука, находилась в армянском монастыре на берегу озера Иссык-Куль.
К IV веку христианство, распространившись из Мерва, уже широко представлено на территории современного Узбекистана. Судя по археологическим данным, большая часть христианских общин раннесредневекового периода находилась в Согде (особенно нынешней Самаркандской области); отдельные общины – на территории Старого Термеза и Ферганской долины . Ко времени патриаршества Ахая (411–414 гг.) относится учреждение митрополии в Самарканде .
Христианство было активно-прозелитической религией. Распространяясь на Восток, христианские миссионеры «медленно, но верно способствовали уменьшению влияния огромного множества местных служителей Средней и Центральной Азии, прежде всего зороастрийских жрецов и представителей шаманизма».
Активное проникновение христиан в Среднюю Азию было вызвано и гонениями на них в сасанидском Иране (340–363 гг., 379–401 гг.), спасаясь от которых они бежали на восток.
В первой четверти V века «Церковь Востока» (как именовала себя сирийская церковь) становится независимой от константинопольского патриархата, а к концу века происходит окончательное отделение ее большей части, находившейся на территории империи Сасанидов, от остальных церквей; догматическим оформлением этого раскола стало несторианство.
При патриархе Акакии (485–496 гг.) несторианство окончательно утверждается как доктрина Восточной церкви, со временем вобравшей в себя не только Иран и Среднюю Азию, но и часть Индии и Китая.
Несторианами были далеко не все местные христиане. К V–VI векам восходят сведения о православных общинах на территории современного Узбекистана; православных называли мелькитами – сторонниками византийского императора (от арам. мельк – царь). Вплоть до арабского завоевания они подчинялись константинопольскому патриарху. В VIII веке часть мелькитов из Ктесифона были переселены по приказу халифа ал-Мансура в Чач. В X веке о мелькитах упоминал Бируни; о православном (русском и аланском) населении Ургенча сообщал в XIII веке папский посол Плано Карпини . Дальнейшая судьба этих христиан неизвестна.
В 497 г. в результате движения Маздака (см. об этом ниже) сасанидский шах Кавад бежал к среднеазиатским кочевникам – эфталитам, государство которых охватывало почти всю территорию Средней Азии. В этом бегстве Кавада сопровождали двое христиан-мирян, Иоанн и Фома. Позже они присоединились к миссии во главе с епископом Харрана. Эта миссия была успешной: миссионеры не только обратили значительное число эфталитов, но создали для них письменность и обучили их ей. Позже к этим миссионерам присоединился армянский священник, который обладал познаниями в области сельского хозяйства и смог передать их кочевникам-эфталитам.
Миссия продолжалась семь лет, однако два мирянина из свиты Кавада остались у эфталитов и прожили среди них в общей сложности тридцать лет . Если сообщение об этой миссии отражает действительные события, то можно говорить об определенном влиянии христиан на формирование оседлой государственности у эфталитов. Основными распространителями христианства были сирийцы и согдийцы – главным образом купцы и ремесленники.
Случаи покровительства христианству со стороны местной земельной или военной аристократии или обращения в христианство кого-либо из местных правителей неизвестны. Правда, на основании нумизматических данных – монет с несторианским крестом из Бухарского оазиса – А. Наймарком была высказана гипотеза, что один из бухарских правителей конца VII – начала VIII веков, Вардан-худат, был христианином.
Арабское нашествие стало для христиан Средней Азии серьезным испытанием. «Разрушались и разграблялись церкви и монастыри, гибли и попадали в рабство миряне и монахи. Но после жестоких сражений жизнь возвращалась в обычное русло. Мусульманская администрация … требовала от христиан исправной уплаты податей в обмен на гарантию жизни, личной свободы и имущества. Разрешила восстановление храмов и не препятствовала миссионерской деятельности, лишь бы она не затрагивала интересов мусульманской общины».
Следующий всплеск миссионерской деятельности несториан в регионе совпадает с первыми веками арабского владычества, когда ислам еще не стал доминирующей религией. Позиции несториан укрепились в годы патриаршества Тимофея I (779–823 гг.), который назначил самаркандского митрополита и епископов Бухары и Чача. К третьей четверти Х века относится сообщение Ибн Хаукаля о посещении месопотамскими христианами несторианского монастыря, находившегося в горах недалеко от Самарканда.
В арабский период христианство в регионе уже не выступало в качестве активной политической силы. Нет сведений о каких-либо общественных движениях, возглавляемых христианами или происходивших с их значительным участием. Тем не менее, христианство внутренне было вполне социально оформленным и регулировалось не только каноническим (церковным), но и светским правом. «Распространение несторианства на восток, – писала Н.В. Пигулевская, – приводило к необходимости выработать правила поведения как для пастырей, так и для паствы, с тем, чтобы христианская культура получила прочную основу». Церковь Востока обладала разработанной правовой базой, возникшей на путях сближения греко-римского права (преобладавшего в средиземноморском ареале) с правовой системой сасанидского Ирана.
Наиболее авторитетным правовым текстом несториан был судебник Ишобохта (VIII в.). Вместе с канонами по наследственному праву Симеона, архиепископа Персиды, и трактатом патриарха Мар Абы против кровнородственных браков он составил правовую основу несторианской церкви . Судебник Ишобохта касался норм брачного права, наследования, долговых обязательств и т.д. «Составленный на пехлеви, этот свод обнаруживает следы влияния сасанидской “Книги тысячи судебных решений”. В то время как правила вступления в брак, степени родства, допускающие заключение брака, и подобные этим вопросы решались в соответствии с установлениями христианских церквей, в делах наследования и долговых обязательств, несомненно, в какой-то мере он принимал во внимание традиции обычного права».
Хотя мы не располагаем сведениями, использовался ли этот судебник и другие несторианские правовые тексты несторианами Бактрии, Согда и Чача, этого нельзя исключать. Еще в первые века после арабского завоевания интеллектуальные контакты между самаркандской метрополией и церквями на территории бывшей империи Сасанидов были довольно интенсивными. Однако со временем они ослабевают, и самаркандская метрополия теряет свое прежнее значение.
Манихейство
История манихейства в Средней Азии может быть реконструирована лишь гипотетически . На территории Средней Азии до сих пор не обнаружен археологический материал, который можно было бы уверенно отождествить как манихейский, – хотя исследователи не раз уже ошибочно принимали за него материал, отражавший местные культы . Единственной пока археологической находкой, которая может быть связана с манихейством, можно считать отпечатки на глине личной печати-геммы некоего «епископа (эспасака) Санака, сына Кавата», найденные на городище Канка в Чаче (IV–VI вв.) .
Основным материалом по истории манихейской церкви в Средней Азии остаются среднеперсидские и согдийские манихейские тексты, найденные в Восточном Туркестане, а также сведения мусульман¬ских авторов – Бируни, Якуби, Надима и др., относящиеся ко времени, когда манихейство уже не играло прежней роли в религиозной жизни Средней Азии (X–XII вв.).
Как и христианство, манихейство на территории Средней Азии распространялось из сасанидского Ирана через Мерв, вдоль караванных путей. По преданию, первым распространителем манихейства был один из ближайших учеников Мани – мар Аммо (Фома). В парфянских, согдийских и среднеперсидских рукописях он фигурирует как любимый ученик Мани и знаток парфянского языка. «Когда Апостол Света (Мани – Е.А.) был в Хульване, столице про¬винции, он призвал мар Аммо, учителя, знающего парфянскую письменность и язык… Он отправил его в Нишапур вместе с [парфянским] принцем Ардаба¬ном и иллюстрированными книгами» . После Нишапура мар Аммо вместе со своими помощниками Зурвандадом и Хосроем посещает Мерв, где обращает в свою веру местную аристократию. Затем он отправляется в Хорасан и Кушаншахр, проходит Мар¬гиану и Бактрию до Амударьи, основывая на своем пути манихейские общины. После мученической смерти Мани, при которой мар Аммо, по преданию, лично присутствовал (в 270-х годах), он якобы проповедовал в городе Замбе на Амударье (в районе современного г. Керки) . Также сообща¬ется, что, достигнув области к югу от Балха, он «победил учения других религий» и приобрел покровителя в лице местного князя .
Вопрос об историчности личности мара Аммо и его миссии остается дискуссионным. Б.А. Литвинский считал его реально существовавшей личностью . А.Л. Хосроев указывал на то, что имя мара Аммо, в отличие от имен других ближайших учеников Мани, отсутствует во всех анафематических христианских формулах против манихейства, однако считал, что это «объясняется скорее всего тем, что его проповедь всегда была ограничена востоком Персидской империи» . М. Тардье считал сообщения о миссии мара Аммо более поздней легендой, возникшей после раскола манихейской церкви и выделения восточного (среднеазиатского) манихейства .
Этот раскол произошел приблизительно около 580 года и привел к обособлению церкви денава¬ров (ср.-перс. dēnāvar – податель веры; динаварийа арабских источников), которая отказалась подчиняться авторитету вавилонского патриарха и учре¬дила местное патриаршество в Самарканде. Основателем денаварской церкви был мар Шад Ормизд.
Новая церковь, по-видимому, стремилась обосновать древность своего преемства, возводя его к самому Мани и к его окружению. Так Фома, фигурировавший до того как христианский апостол Индии и Парфии и как апостол Мани в Сирии и Египте, превращается в мара Аммо.
Вопрос о том, в чем состояло различие между западным (месопотамским) и восточным (среднеазиатским) манихейством, также относится к числу спорных.
Х. Шедер полагал, что хотя западное ма¬нихейство было более «понятийно», а среднеазиатское – более «мифологично», сама «система учения в обоих случаях одинакова» . По мне¬нию А.М. Беленицкого, различие между западным и восточным манихейст¬вом составлял лишь больший социально-созидательный активизм последнего , а по мнению Б.А. Литвинского – усвоение восточным манихейством многих буд¬дийских положений.
Священные тексты и восточной, и западной церквей, в целом, совпадали. Единственным отличием было включение в число канонических книг «Шапурагана» – сочинения на среднеперсидском, якобы написанного Мани для царя Шапура. Среди манихейских текстов, имеющих среднеазиатское происхождение, встречается большое число исповедальных и покаянных молитв. Возможно, это было связано с учением денаваров о всеобщем апокатастасисе (спасении всех душ), которое явилось доктринальным поводом для раскола.
В социальном плане восточное манихейство опиралось, прежде всего, на купечество и «интеллигенцию» (писцов, художников, астрологов и т.д.). Торговой деятельностью и финансо¬выми операциями занимались не только рядовые согдийские манихеи, но и высокие церковные иерархи. Денавары часто выполняли поручения местных властей. Согдийские купцы-манихеи проникали в самые отдаленные оазисы Средней Азии, во многих из которых манихей отожде¬ствлялся с торговцем.
В начале VIII века, то есть буквально через столетие после раскола, в период патриаршества Михра и, за¬тем, Зад Хурмизда, удалось, путем некоторых уступок со стороны Вавилона, найти компромисс между де¬наварами и западными манихеями. Денавары формально признавали авторитет вавилонского патриарха, однако ситуация изменилась, когда патриархом стал Миклас, попытавшийся аннулировать ус¬тупки денаварам и ужесточить многие правила. Так около 880-го года возник второй раскол – на этот раз между последователями Михра (михрийа) и сто¬ронниками Микласа (микласийа).
В 60-х годах VIII в. манихейство становится государствен¬ной религией Уйгурского каганата. Однако этот период расцвета восточного манихейства был и началом его заката, связанного, прежде всего, с утверждением ислама.
Маздакизм и неомаздакитские движения
Движение Маздака, потрясшее империю Сасанидов в период правления Кавада I (кон. IV – нач. V вв.), не затронуло непосредственно государственные образования Средней Азии. Однако ряд последующих религиозных волнений на территории Узбекистана – и, прежде всего, восстание Муканны – связывались с маздакитами.
Начало движения маздакитов восходит к IV веку. Возникло оно, по-видимому, в результате проникновения в зороастризм элементов манихейства и гностицизма . В этот период в восточном Парсе (район Персеполя и Истарха) появился основатель нового течения Зардушт (Зороастр) Хурракан. В годы правления Диоклетиана (284–305 гг.) этот Зардушт побывал в Риме, о чем сообщает византийский хронограф Иоанн Малала, упомянув о нем как о манихее Бунде, основателе «новой доктрины, оппозиционной официальному манихейству». Малала передает название этой доктрины как «дарастенон» (tōn darasthenon). Суть этого учения сводилась к воздержанию от насилия и войн, а также обобществлению имущества, включая жен.
Это учение об общности имущества представляет собой одно из центральных положений маздакизма , которое затем будет в той или иной степени повторяться в программах почти всех последующих неомаздакитских движений. Возможно, оно было заимствовано из эгалитарного учения Платона (см. об общности жен в идеальном государстве, Polit. V, с. 449-457) или у определенной части манихеев, либо имеет собственно зороастрийское происхождение. Кроме того, маздакизм содержал ряд пищевых запретов – в том числе отказ от мясной пищи.
Затем, как сообщает Малала, этот Бунд отправился обратно в Иран. О нем, как о Зараде (Зардуште) и Маздаке, а также о его учении упоминает греческая надпись из Кирены: в ней, в частности, говорится, что «общность всего имущества и женщин есть источник божественной справедливости» . Как о «Маздаке Старшем» о нем упоминает Надим, – в отличие от «Младшего», Маздака Бамдата, современника Кавада и политического реформатора (вероятно, «маздак», как и «зардушт», было жреческим родовым именем).
Этим Зардуштом-Бундом была основана секта, название которой сирийский хронист передает как зардуштакан , а византийский, как уже говорилось, – «дарастенон». При этом сирийский хронист сообщает, что секта «зардуштакан» была «обновлена» в начале правления Кавада; византийский же прямо называет Кавада «дарастенос». И «зардуштакан», и «дарастенон» были, видимо, двумя вариантами иноязычной передачи наименования одной и той же секты – «дришт-ден» (dristdēnān, т.е. «секта ортодоксов»).
Согласно сведениям арабских и персидских авторов (Табари, Ибн Кутайбы, Талиби, Динавари и Исфахани) , маздакиты призывали к общности имущества и жен. Это движение на первых порах было поддержано Кавадом, однако его сын Хосров I, придя к власти, разгромил это движение, казнил его вождей и запретил под страхом смертной казни следовать «нововведениям Зардушта Хурракана и Маздака Бамдата» . Однако сообщения об этом носят поздний характер (не ранее IХ в.) и не согласуются с сообщениями современных Каваду и Ануширвану авторов – византийских историков Прокопия и Агафия, а также сирийской хроники Псевдо-Стилита . Несмотря на хорошую осведомленность о внутриполитической обстановке Сасанидской империи той эпохи, эти источники ничего не сообщают о Маздаке и его движении, упоминая лишь о проповеди общности жен при Каваде.
Наконец, зороастрийские источники («Десять заповедей Хосрова Ануширвана» из третьей книги «Денкарта» и «Деяния Ануширвана»), несмотря на указание заслуг Ануширвана в противостоянии неким «еретикам», не упоминают ни то, что этими еретиками были сторонники Маздака, ни то, что Ануширван кого-либо из них приговорил к смертной казни. Ни в одном из двух эпизодов «Деяний Ануширвана», в которых описывается, как Хосров поступил с двумя безымянными еретическими сектами (одна из которых якобы даже организовала заговор с целью его свержения), не говорится о физическом истреблении последних . Самой жесткой мерой из упомянутых было выселение из страны (вероятно, в Среднюю Азию).
Сообщение о том, что Ануширван «запретил религию Маздака, сына Бамдата», появляется только в зороастрийском «Занд и Вахман Яште», датируемом Х веком (Zand i Wahman, 150). Приблизительно в это же время – а возможно, несколько ранее – имя Маздака появляется в «Пехлевийском Видевдате» (IV, 49), однако без всякой связи с Ануширваном; ничего не говорится и об общности жен – зато порицается требование Маздака поститься. Очевидно, что соответствующие отрывки «Занд и Вахман Яшта» и пехлевийского комментария к Видевдату отражали ту же инновацию, которая зафиксирована у Табари и других авторов X–XI веков.
После арабского завоевания Ирана и Средней Азии (т.е. через столетие после правления Ануширвана) манихеям и маздакитам было разрешено вернуться в Иран; более того, они получают те же права «покровительствуемых», что и зороастрийцы. По-видимому, в этот период начинается второй этап противостояния между этими религиозными течениями – еще более драматичный, чем при Сасанидах, поскольку теперь они были поставлены в равные условия и не могли рассчитывать на покровительство царствующего дома. Ситуация осложнялась тем, что и зороастрийцы, и маздакиты, и манихеи считали своим основателем (либо предтечей) пророка Зардушта и имели приписывавшиеся ему религиозные тексты.
Около середины VIII в. упоминание о маздакитах возникает в контексте антиарабских и антиаббасидских движений в Иране и Средней Азии. С маздакизмом большинство арабских источников связывают деятельность секты хуррамийа. Возможно, хуррамиты напрямую восходили к маздакитам-зардуштаканам , однако, учитывая, что мусульманским авторам были известны и сами маздакиты (маздакийа), хуррамиты были, скорее всего, каким-то ответвлением маздакизма или возникли из той же гностико-манихейской среды.
Ряд положений маздакизма можно найти в учении зороастрийского реформатора Бехафарида, или Бехзада Мага (ум. в 749 г.) . Он, в частности, выступил с предписаниями, упрощавшими вступление в брак, требовавшими большего социального равенства, а также ограничивавшими потребление мяса и запрещавшими потребление вина . Учение Бехафарида распространилось в Хорасане, однако вскоре зороастрийские жрецы смогли убедить арабского наместника Абу Муслима в том, что оно представляет опасность и для зороастризма, и для ислама, и движение было подавлено.
Маздакитские элементы содержались и в религиозном течении, возникшем в Хорасане после убийства самого Абу Муслима в 755 году. Так, по сообщению Надима, его приверженцы утверждали, что Абу Муслим был пророком, назначенным самим Зардуштом (Зороастром). Возможно, Надим подразумевает здесь сторонников движения Сумбата (Синбада) Мага (ум. в 755 г.), вспыхнувшего, под знаменем мести за убийство Абу Муслима, в Хорасане и Табаристане и поддержанного частью шиитов, зороастрийцев и маздакитов.
Наконец, эта цепь неомаздакитских движений VIII века дошла и до восточной части Хорасана – Самарканда, Бухары и Кеша, где в 60-е–80-е годы возникает мощное движение Муканны. Даже если он не предписывал своим сторонникам придерживаться предписаний Маздака, как об этом сообщает Бируни , учение Муканны содержало в себе ряд элементов, сходных с маздакизмом и манихейством. С манихейством (и шире – гностицизмом) его объединяло учение о череде пророков, которые посылаются людям для возвещения истины; с маздакизмом – эгалитарные идеи.
Возможно, именно в результате этих антиарабских движений VIII века, которые связывались с маздакизмом, возникла вышеупомянутая трактовка его, встречающаяся почти во всех арабских сообщениях об этом движении. Отчасти на это повлияло и усиление позиций ортодоксального зороастризма в государстве Саманидов, которое сопровождалось всплеском интереса к эпохе Сасанидов и зороастрийским традициям. В этот период сюжет о еретике Маздаке, умерщвленном Ануширваном, получает окончательное оформление, причем фигура Маздака могла трактоваться различно, даже вполне сочувственно, как, например, в «Шахнаме» Фирдоуси. Однако общая схема этого сюжета с конца IX века уже не претерпевает изменений и воспроизводится в таком виде у большинства арабских и персидских историков.
______
С распространением и укреплением на территории Узбекистана ислама прежние религии, разумеется, не исчезли. Более того, в период правления Саманидов (Х в.) происходит краткий ренессанс доисламских религий, прежде всего зороастризма и манихейства. Об этом свидетельствует ряд письменных памятников той эпохи.
Ученый-энциклопедист Х века Хорезми приводит в своем труде «Ключи наук» (Мафатих ал-улум) краткие описания ряда доисламских религий . Судя по этим описаниям, некоторые из них были ему, как жителю Средней Азии, известны: например, зороастризм и его секты – маздакийа и бехафаридийа. О других же религиях, как, например, о буддизме (суманийа), чье присутствие в Трансоксиане становится минимальным уже ко времени распространения ислама, Хорезми сообщает из вторых, а то и из третьих рук. Единственно достоверное, что пишет Хорезми о буддистах, это учение о переселении душ; в остальном же он смешивает их с сабиями.
Кстати, секта сабиев (сабийа), о присутствии которой в Самарканде сообщает другой автор Х века, Бируни , до сих пор остается наиболее загадочной среди неисламских религий той эпохи. Этот реликт вавилонских астральных культов Хорезми, как уже сказано, смешивал с буддизмом, ан-Надим – с манихейством; Бируни также допускал, что самаркандские манихеи могли существовать под именем сабиев.
Другой среднеазиатский автор саманидского периода, самаркандский ученый-богослов Матуриди, посвятил несколько страниц своего главного сочинения «Книга единобожия» (Китаб ат-таухид) опровержению манихейского дуализма, – это показывает, что учение манихеев еще обладало в то время в Самарканде определенным влиянием . В анонимном трактате «Книга о пределах мира от Востока к Западу» (Худуд ал-алам мин ал-машрик ила-л-магриб, 982 г.) упоминается и о манихейском монастыре (ханака) в Самарканде .
Это вполне согласуется с сообщением Надима, что в период правления халифа Муктадира (нач. Х в.) произошло еще одно значительное бегство манихеев в Среднюю Азию. «Около пятисот из них собралось в Самарканде, и когда их передвижение стало известно, правитель Хорасана собрался истребить их». Однако, сообщает далее Надим, в защиту самаркандских манихеев выступил правитель государства тугузгузов. Он пригрозил, что, в случае истребления манихеев в Самарканде будут истреблены мусульмане в его владениях. Надим упоминает, что в его время (XI в.) еще достаточно манихеев жило в Самарканде, Согде и Чаче .
Надим сообщал и о присутствии в Средней Азии последователей гностика Маркиона (ок. 85–160 гг.). Как и в случае с манихеями, они бежали сюда, спасаясь от преследований .
Однако усиление ислама и особенно экономический упадок, вызванный монгольским нашествием, привели к постепенному исчезновению в регионе неисламских религий.
Правила комментирования
comments powered by Disqus