1 марта в Таджикистане пройдут очередные парламентские выборы. 288 кандидатов в депутаты будут бороться за 63 места в Маджлиси намояндагон Маджлиси оли — нижней палате законодательного органа страны. Электоральный процесс проходит на фоне весьма непростой экономической ситуации в стране — пожалуй, самой сложной среди всех азиатских республик бывшего СССР. «Лента.ру» пригляделась к таджикским выборам внимательнее.

О том, что дела в экономике Таджикистана весьма плачевны, можно судить по тому, что впредь данные об объеме денежных средств, которые таджикские трудовые мигранты отправляют на родину, внутри страны публиковаться не будут. Делается это для того, чтобы политики и журналисты не имели возможности придать этому вопросу ненужный местным властям политический оттенок. Естественно, негативный. Впрочем, данные за прошлый год Национальный банк Таджикистана все же привел — сумма поступлений от трудовых мигрантов составила 3,9 миллиарда долларов или 42,2 процента ВВП республики, что несколько меньше, чем в предыдущем году. Правда, Таджикистан к этому показателю отношения не имеет — спад объема денежных переводов вызван в первую очередь экономическими проблемами России. Однако, попав в Среднюю Азию, эта информация сразу расценивается как фактор политической жизни — данные стараются не афишировать, чтобы не раздражать электорат лишними цифрами.

И надо сказать, это не единственная политическая технология нынешней избирательной кампании. К примеру, задолго до волеизъявления партия власти в Душанбе предложила внести в действующее выборное законодательство некоторые поправки. Оппозиция согласилась, проголосовала и только к выборам поняла всю глубину политической интриги. Например, нынешние выборы примечательны тем, что в России откроется всего три избирательных участка — и это в государстве, где только по официальным данным работает порядка миллиона граждан Таджикистана. Для сравнения: даже в Афганистане предусмотрено четыре избирательных участка, а мигрантам, пребывающим на территории РФ, придется ехать для волеизъявления в Москву, Екатеринбург и Уфу. Для президентских выборов прошлого года власти Таджикистана организовали в России в шесть раз больше кабинок для голосования — сразу 24 штуки.

Если верить местным политологам, это может оказать влияние на представленность оппозиционной Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) в нижней палате парламента. Ее и сейчас трудно назвать парламентским лидером — ПИВТ контролирует всего два места в законодательном органе. Однако и это успех для оппозиции, чей основной электорат — трудовые мигранты, которые большую часть года находятся вне страны. Нетрудно предсказать, что изменения в законодательстве и резкое уменьшение числа избирательных участков существенно повлияют на окончательный расклад, и в этот раз оппозиция может вовсе пролететь мимо парламента.

Еще шесть мест в нынешнем парламенте делят между собой Коммунистическая партия, Партия экономических реформ и Аграрная — по два на каждую. Все остальное, как водится в Средней Азии, контролируют представители президентской Народно-демократической партии Таджикистана. И уже сейчас нет сомнений в том, что те же игроки будут претендовать завтра на 63 места в парламенте страны, из них 22 депутата выбираются по партийным спискам, а 41 место займут одномандатники. Конкуренция высокая — претендентов на места в парламенте сейчас 103 и 185 человек соответственно.

В том, что выборы, скорее всего, состоятся и будут признаны международной общественностью, сомневаться не приходится. В пользу этого говорит то, что ЦИК зарегистрировал рекордное для страны число международных наблюдателей — 525 человек. Их, конечно, сложно назвать критически настроенными, поскольку немалая их часть представляет «братское» СНГ. Однако для выборов, где многое предрешено задолго до волеизъявления, это принципиально. Власти сделают все, чтобы ритуальная часть выборов была насыщенной и волеизъявление приобрело законченный вид.

Но мало кто обращает внимание на то, что у выборов могут быть и другие последствия. В частности, ряд экспертов предупреждают о неизбежном негативном эффекте от вывода большого количества граждан страны за пределы легитимного политического поля. Так, по мнению главного редактора журнала «Проблемы национальной стратегии» Аждара Куртова, «отталкивая часть электората, власти Таджикистана способствуют радикализации». Как отмечает Куртов, среди трудовых мигрантов есть «не только легальная оппозиция, а именно ее и боится Эмомали Рахмон, в этой же среде действуют и представители радикальной исламской оппозиции». Подобные действия властей Таджикистана им только на руку. Помимо всего прочего, никто не отменяет немалую протестную энергетику и внутри страны. К примеру, весьма напряженной остается ситуация в Горно-Бадахшанской автономной области, где в 2012 и 2014 годах проходили массовые акции протеста против политики Душанбе, причем часть выступлений имела масштабные последствия и привела к полноценной войсковой операции. После этого представители Запада даже вводили ограничения для посещения области иностранными дипломатами и представителями международных организаций.

Однако самый главный пласт проблем лежит все-таки в экономической плоскости. Очевидно, что какая бы партия ни одержала победу на завтрашних выборах, ей придется столкнуться с серьезными вызовами. По сравнению с другими среднеазиатскими республиками «у Таджикистана самая сложная ситуация», считает руководитель отдела экономики Института стран СНГ Аза Мигранян. Она уверена, что «республика исчерпала все источники и возможности экономического роста, которые только могли у нее быть». «Попытки пройти либерализацию под эгидой МВФ, Международного банка реконструкции и развития, начать развивать малый бизнес и предпринимательство дают лишь некоторое оживление. Но коренным образом эти меры не решают проблему экономической эффективности», — полагает она.

Впрочем, с выборами мнение экономиста соотносится мало — в ситуации со среднеазиатскими парламентами все обычно предрешено заранее, и никаких дебатов здесь попросту не предвидится. Но даже если случится чудо и противникам пропрезидентской партии удастся заполучить в законодательном органе страны на несколько мест больше, чем у них есть сейчас, в целом на работу законодательного органа это тоже вряд ли повлияет. Да и сам парламент не играет в республике никакой особой роли. Как и везде в Средней Азии.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram