По вопросам рекламы обращаться в редакцию stanradar@mail.ru

Из-под золотых статуй: Туркменистан через призму западных СМИ

18.01.2013 14:10

Два года я поработал в Иолотане на юге Туркменистана. С тех пор как я уехал оттуда осенью 2008 года, стараюсь следить за событиями в стране, особенно касающимися близкого для меня южного края. Мне пока что не попасть в Туркменистан, поэтому ограничен тем потоком информации, доступным издалека: приходится пользоваться средствами массовой информации. Читаю – Китайская национальная нефтегазовая компания вложила чуть ли не четыре миллиарда долларов в разработку Осман-Южно-Иолотанского газового месторождения. Читаю – огромные золотые статуи предыдущего, покойного президента Ниязова до сих пор не демонтированы, вопреки обещаниям нынешнего президента. Далее – власти Туркменистана намерены довести до конца идею искусственного создания громадного озера на севере стране с сомнительной целью таким образом изменить местный климат.

В последнее время часто попадаются в западных СМИ и мелкие заметки, посвящены предстоящему открытию газопровода «ТАПИ», по которому туркменский природный газ будет течь до Пакистана и Индии. Когда объем статьи превышает сто, сто пятьдесят слов и требуется некий «контекст», рост туркменского газового экспорта противопоставляется «авторитарности» Туркменистана и «культу личности», ныне разворачивающегося вокруг действующего президента Бердимухамедова. Западные журналисты, как будто ожидая появления новых золотых статуй, спрашивают – а насколько совместимо будет желание Туркменистана стать региональным лидером по экспорту газа с таким нелиберальным, авторитарным, в общем, странным государственным правлением?

Ясно, что про людей Туркменистана уже писать не станут. Тем хуже, но и тем временем еще больше заслуживающее внимания – что данная тенденция окрасить Туркменистан цветом «странности» позволяет избегать обсуждения существенных перемен, событий и проблем в стране.

Туркменистан давно обсуждается в рамках «дискурса странности». К примеру, в годы правления Ниязова страна представлялась совершенно закрытой посторонним взорам, доступна была лишь некоторая информация о каких-то памятниках с изображением президента или книге под названием «Рухнама». Также после смерти Ниязова ожидавшая оттепель не произошла на информационном пространстве: Ниязова больше нет, но здравствуют еще его статуи и наследие по всем страницам западных СМИ. Создается образ страны парадов, царящих непонятных праздников, и громадных, никому ненужных строительных проектов, что можно описать исключительно с помощью слов «странно», «абсурдно», «эксцентрично». Само по себе, разумеется, что этот образ – ничего не объясняющий, вполне банален, и просто лжив. Все-таки необходимо разобраться в этом «дискурсе странности» чтобы понять, откуда он берется и чьим интересам служит.

Данный исследовательский очерк основан на статьях, опубликованных на протяжении последних пяти лет в трех важных и влиятельных западных изданиях – ВВС, The New York Times, и The Wall Street Journal. Этот период времени выбран по двум причинам. Во-первых, он дает достаточно широкий обзор статей, но ограничивает количества данных в разумном объеме. Во-вторых, он отражает подход к Туркменистану западных СМИ после прихода во власть действующего президента, Гурбангулы Бердимухамедова, в 2007 году. В общей сложности рассмотрено 67 статей, опубликованных в намеченный период.

Применяемое в данной работе понятие «дискурс странности» опирается на теоретический подход Едварда Саида к «ориентализму», при котором описание групп людей «странными» является принципиальной частью процесса их отделения от западного мира и, впоследствии, доминирования западным мира над "странными странами", изолированных от цивилизации словом «странные", т.е. ненормальные, требущие контроля со стороны (Саид, 1979; Халид, 2000). Описывая какую-либо группу людей «странной», западный мир старается, во-первых, отделить эту группу от себя (то есть, по западным понятиям, от цивилизации), и во-вторых, доминировать над группой, контролировать ее посредством ее внешней изоляции. Очевидным примером процесса в современной политике является Иран. Запад описывает Иран «мусульманским», «экстремальным», «поддерживающим терроризм», и этими словами пытается изолировать страну - мировому сообществу нельзя сотрудничать с такой страной. По замыслу, изолированный слабеет и, в конечном счете, подчиняется. Таким образом, достаточно провести массированную пиар-кампанию по определению того или иного объекта как странного, чтобы в последующем получить карт-бланш поставить объект под контроль.

Странность часто нивелирует, производя версию страны или группы людей мало похожую на реальность (Чуляраки и Оргад, 2011). В случае Туркменистана, анализ опубликованных на западе статей четко подтверждает, что страну не только нивелируют, но и превращают в однообразное «лунное пространство», которое якобы наблюдается в середине Кара-Кума.

Впрочем, большинство журналистских работ, касающихся Туркменистана, едва выезжают за пределы президентских дворцов, не говоря уже о городских конторах Ашхабада. В феврале этого года корреспондент издания The New York Times Андру Креймер представил происходящие в то время парламентские выборы в следующем кратком политическом контексте:

«По стандартам Туркменистана, где один репрессивный лидер десятилетиями переплетал себе комплексный культ личности вплоть до своей смерти в 2006 году, воскресные выборы – признак прогресса…Первый президент независимого Туркменистана, Сапармурат Ниязов, взял себе эпитет «Туркменбаши», то есть отец всех туркмен, еще и переименовал города и январь месяц в честь себя. А за этим мультяшным сумасбродством стояло темное, репрессивное полицейское государство».

Очерк Креймера довольно показателен. В рассматриваемых статьях общее описание Туркменистана и его политического пространства чаще всего держится сразу на двух составляющих: «странность» (абсурдность, мультяшность) правительства страны и его одновременная авторитарность. Туркменистан, читателям западных газет и других СМИ сообщают – это страна, в которой запрещались до недавнего времени опера и балет и в которой золотые статуи легче найти, чем воду. Страна, которой сегодня правит не опытный государственный деятель, а стоматолог. Упоминания статуй, культа личности и «эксцентричности» правителей и их предыдущих профессий проходят сквозь все остальные темы и обнаруживаются в статьях о газовой отрасли, «правах человека», даже роли Туркменистана в региональной политике Центральной Азии.

Согласно данному исследованию, тема «эксцентричности» встречается в 30 процентах статей западных СМИ о Туркменистане, уступая только теме «изолированности» страны (33 процента). Пользуется особой популярностью и тема «статуй», упомянутая в 29 процентах всех статей – также как и переименования месяцев (27 процентов) и «культа личности» (25 процентов). Еще достойно внимания и распространение как слова «причудливое», которое встречается в 13 процентах статей, так и фразы «запрет на оперу», которая в свою очередь обнаруживается в 15 процентах. Даже избегая таких слов, как «странное», «эксцентричное», или «причудливое», западные журналисты часто прибегают к косвенному описанию странности страны посредством долгого обсуждения допрезидентской карьеры Бердимухамедова стоматологом (16 процентов) или известного памятника под названием «Арка нейтралитета».

Невзирая на явную странность этой, так называемой, «Арки нейтралитета», которая на самом деле не арка и ничем не связана с нейтралитетом, остается непонятным, почему нужно превратить Туркменистан в нивелированную пустыню, заселенную лишь статуями и грандиозными хвастающимися зданиями и находящуюся под контролем самолюбивого дантиста. Ведь эта версия не только не отражает реальность, но и полностью лишена описательных и объяснительных составляющих. Просто не объяснишь нынешнее состояние высшего образования в Туркменистане (весьма печально, безусловно) портретами президента, так же как и не опишешь развитие туркменской экономики эксцентричностью местных лидеров или их профессиональными навыками. Хочется сказать, что западные журналисты ослепились отражением горячего каракумского солнца от облитых золотом статуй, поэтому больше ничего и не видят.

А порой кажется, что все куда грустнее. Помимо всякой вариации на тему «странного» Туркменистана, почетное место в статьях западных журналистов дается еще двум альтернативам: «авторитарного» Туркменистана и «богатого газом и нефтью» Туркменистана. Последняя, стоит отметить, самая распространенная из всех тем, упомянута в 65 процентах статей. Авторитарность туркменского государства, в свою очередь, находит свое место в больше половины статей (54 процента). Не удивительно, наверное, что столь большое количество статей посвящено нефтегазовым ресурсам Туркменистана, которые представляют несомненный интерес для запада и всего мира. Главное, впрочем, в другом. Когда нефтегазовая тема противопоставляется сочетанию авторитарности со странностью, становится ясно, к чему направлены разделение и нивелирование страны: отрицанию государственной легитимности.

Не случайно, что первая Туркменская нефтегазовая конференция после прихода к власти Президента Бердимухамедова была провозглашена в прессе «многообещающей» - и что надежды газовых компаний опирались на смену Ниязова новым, менее странным, президентом Бердимухамедовым. Как писали тогда в ВВС:

«Почти два десятилетия до своей смерти в прошлом году, президент Ниязов правил страной изоляционной политикой, достиг такой экстремальности, что детям было запрещено изучать иностранные языки…во время правления Ниязова большинство иностранных инвесторов не чувствовали себя желательными гостями в Ашхабаде. А нынешняя нефтегазовая конференция – это самое большое мероприятие за несколько лет в Туркменистане, и она рассматривается в качестве проверки подлинности его желания войти в мировое общество».

Или как писал Креймер из The New York Times в том же 2007 году:

«Смерть долго правившего лидера Туркменистана, Сапармарата Ниязова, произошедшая прошлой весной, привела за собой умеренную оттепель и повышенные ожидания в отношении нефтегазовых концессий. Во время правления г-на Ниязова, который провозгласил себя Туркменбаши, или отцом всех туркмен, и который заказывал золотые статуи в своем образе, Туркменистан в общем выпадал из поля зрения западных нефтегазовых компаний».

Во многих очерках и статьях того же года можно найти положительную характеристику Бердимухамедова в сравнении с Ниязовым: «Господин Бердимухамедов уже дал понять, что он готов реформировать страну». Его представляли в СМИ в 2007 и 2008 годах как «реформиста», против золотых статуй и остальных странностей его предшественника. В те же годы росли и большие надежды вокруг нефтегазовых проектов как «Набукко», предназначенных для обхода российского контроля над газовыми трубопроводами.

Со временем, однако, Туркменистан не оправдывал надежды Запада: новые контракты на разработку газовых месторождений были заключены – с китайскими компаниями. Сегодня в Туркменистане работают в основном компании, базирующиеся на восточном полушарии – Драгон Ойл и Гульф Ойл и Газ ФЗЕ из ОАЭ, КННК, Хайундай и ЛГ из Южной Кореи, т.п. Правда, и некоторые западные корпорации (итальянская «ЕНИ», например), и российские компании остаются на территории страны, но Туркменистан до сих пор не озвучил окончательного ответа по поводу Набукко, и в общем становится очевидно, что туркменский газ будет качаться не в ту сторону света. Бердимухамедов, что не удивительно, значительно реже приглашается в западные страны.

Его описание также изменилось в прессе. Теперь вместо «обещаний реформ» речь чаще всего идет о «разочаровании относительно обещаний» или «поверхностном характере реформ». Начинают писать о том, как скакал Бердимухамедов по кадровой лестнице с должности «личного дантиста» Ниязова, но и о том, как руководя тогда Министерством здравоохранения, Бердимухамедов управлял якобы произошедшим в 2005 году закрытием всех нестоличных больниц. Выясняется, что нынешний президент, как и предыдущий, пишет духовные книги, капает землю под искусственные озера, выставляет повсюду свои портреты. Странность президента, как оказалось, бессмертна, также как и странность самого места. Но и тут наблюдается первая ветка атаки «дискурса странности» на легитимность туркменского государства.

Подтекст дискурса о «странных поступках» человека – безусловный намек на низкую дееспособность этого человека, что обернется в политическом контексте сомнением в легитимности его правления. Рассматривая решения президента Туркменистана, по версии западной журналистики, сразу убедишься в неприемлемости нахождения такого странного («эксцентричного», «причудливого») человека в русле власти. То, что его правление авторитарно можно также объяснить странностью или неадекватностью его политического подхода к делам государственным.

Более того, отсюда и странность распространяется на всю политическую систему. Если два президента подряд оказались «причудливыми», то уже можно заподозрить туркменскую почву в выращивании необыкновенных политиков. Нормальные политические деятели вроде бы продавали газ Западу, или хоть видели бы влечение к Западу как надежную ставку на будущее страны – и нормальная политическая среда бы производила таких же, нужных, политиков. По данной схеме авторитарность и странность правления Туркменистана становятся двумя сторонами обобщающей нелегитимности нынешнего государства, проявленной и в решении заключить огромные контракты с Китаем, и с местным праздником дыни. Отделив Туркменистан от остального мира его странной авторитарностью, журналисты дают понять, что исключительная возможность стать «нормальной», «цивилизационной» страной – это поддаться западному доминированию, привлекающему за собой и демократию, и демонтирование статуй, и, пожалуй, контракты с Ексон-Мобилом.

Как намечено выше, этот дискурс странности не только пользуется ориентализмом как базой для своей критики, но и в ровной мере продвигает его, усиливая разделяемые черты между Туркменистаном и Западом, Туркменистаном и остальным миром. Цель этого очерка не заключается в том, чтобы отрицать авторитарный характер туркменского государства, которое одно из ярчайших примеров авторитарности в мире. Тем не менее, подрывая легитимность Туркменистана посредством его странности, западная журналистика уже потеряла грань между «показом» и «показухой» (Грант, 2011); нивелируя страну в единое пространство странности, СМИ давно перестали совмещать реальность с воображаемым и теперь показывают искаженную до неузнаваемости картину Туркменистана.

Данная версия, стоит отметить, часто включает в себя откровенную ложь. Это касается как утверждения о запрете на изучение иностранных языков во время президента Ниязова, так и постоянно повторяющегося рассказа о том, как Ниязов и Бердимухаммедов были причастны к «закрытию» больниц вне Ашхабада. В реальности, ни того, ни другого не было. Автор этих строк преподавал английский язык детям в туркменской провинциальной школе в 2006 году и позже, в 2007-2008 гг, работал в другой школе, находящейся напротив всегда функционирующей больницы на юге страны. Врачам, которым я помогал с переводом инструкций медикаментов, была бы очень любопытно узнать, что их место работы было закрыто несколько лет до этого, и что их вроде бы реальная зарплата на самом деле не существовала. Как показано в недавно выпущенной работе Стефана Пейрузе о Туркменистане, действительно была афера вокруг туркменских больниц в 2004-2005 гг, но впоследствии больниц не закрыли (Пейрузе, 2012). Причем, пропущено даже в сравнительно справедливой версии Пейрузе – то, что аферой являлась инициатива американской организации USAID, посоветовавшей государству консолидировать региональные и деревенские медицинские учреждения.

Подобные примеры легкого отношения к правде в западных статьях о Туркменистане найти несложно: рекламации о «расторжении» контракта с компанией «МТС»; якобы связь между заменой золотых зубов у Ниязова белыми имплантациями и карьерным ростом Бердимухамедова; запрет на различного рода развлечений; а также совершенно пустые гостиницы и отсутствие местных отдыхающих в Авазе. Их всех не стоит тут перечислять, хотя хочется добавить, что если включить в рассмотрение и специализированные по Центральной Азии интернетовские СМИ (eurasianet.org, RFE/RE – Turkmenistan, т.п.), то доля неправды, увы, только увеличится. Главное, впрочем, заключается в том, что сквозь всю эту фальшивость, всю эту запутанную авторитарную странность, уже не видать настоящего Туркменистана. Уже не найти его людей, их достижений и неудач в условиях разлагающейся постсоветской экономики, их преодолений и промахов в попытках создать себе и своим детям приемлемое будущее в зачастую ограниченных ситуациях. Критикуя государство за его «странное» поведение за столом с западными компаниями, СМИ забывают, что работу государя не судят по тому, как проходят у него переговоры с иностранными инвесторами, а по тому, как живет и развивается его страна. Фишка в том, что сосредоточив внимание на личном поведении президента и царящей в столице «странности», сами СМИ превратились в оборону, защищая государство от реальной социальной или экономической критики. Однако можно с легкостью было бы писать о мизерных зарплатах учителей, об использовании детского труда на хлопковых полях, об отчаянном поиске своего места представителями национальных меньшинств в современном туркменском обществе. Но к сожалению, мы не слышим об этом.