Как–то где–то президент Кыргызстана пообещал, что следующие выборы парламента, намеченные осенью 2015 года, будут проведены прозрачно и честно. Но как этого добиться, когда все государство насквозь коррумпировано? Новый способ — спрятаться за современные технологии, которые как бы вне всяких подозрений.
Бзик технологичности
В век терроризма обострился вопрос идентификации людей, пересекающих государственные границы. То, что человек может не соответствовать документам, которые он показывает, говорит о всепроникающей коррупции, особенно когда паспорта или другие документы какого–либо государства легко приобрести незаконным путем. Кыргызстан в этом отношении давно прославился — его паспорт имеет чуть ли не любой, кто пожелает — от казахских бизнесменов до жителей стран далекой Африки.
Насколько плохо поставлен контроль в сфере производства и выдачи официальных документов, показал недавний скандал со свидетельствами о рождении детей, выдаваемыми в Кыргызстане, — на уровне муарного узора мелким шрифтом красовалось: “Свидетельство о браке”. А когда в 1994 году Кыргызстан выпустил свои первые паспорта, на их обложке и внутри одно и то же слово было написано по–разному: “kyrgyz” и “kyrghyz” — по–английски и по–французски.
Вряд ли кто–то занимался диверсией, но это показывает уровень развития и технологичность страны, а также отношение властей и общества к новым технологиям. Когда первый вице–премьер Акылбек Жапаров предложил в январе 2010 года паспортизировать всех овец в стране, его подняли на смех. Когда летом 2011 года глава Госрегистра Жаныбек Бакчиев заговорил о введении в стране биометрических паспортов со встроенными чипами, инициатива тоже не была поддержана.
Это болезнь современного кыргызского общества — если какое–либо новшество предлагает политический противник или даже просто “бакиевец”, это однозначно плохо. А если то же самое через пару лет предложит человек, занимающий самый высокий пост, — то это современно, технологично и заслуживает всяческой поддержки.
Биометрия сама по себе ничего плохого из себя не представляет. И если бы биометрические данные собирали только для выдачи биометрических паспортов, а кроме идентификации — соответствия человека тем документам, которые он представляет, — больше ничего не было, никто бы ничего против не имел. Но во властных структурах вдруг родился бзик — совместить сбор биометрических данных с голосованием на парламентских выборах, чтобы как бы обеспечить прозрачность и честность голосования, для чего был срочно принят специальный закон.
Честность честности рознь
Но любые выборы в Кыргызстане — как стихийное бедствие. С одной стороны, если дать волю избирателю, он выберет своих родственников или земляков независимо от способностей и профессионализма, вплоть до националистов, как в 2010 году. С другой — работать с избирателем, убеждая его и показывая, что программа именно вот этой партии соответствует его интересам, никогда никому недосуг. Получается, что честность — враг как политиков, так и властей.
Чтобы заставлять других быть честными, надо самому хотя бы придерживаться общей линии честности. Но когда видимость честности нужна лишь для получения средств, обещанных западными спонсорами и международными организациями, действительной честности ожидать трудно. Любые технологии управляются людьми, но когда банки собранных данных где–то очень далеко, а механизмы идентификации довольно сложны, возможности административного ресурса не уменьшаются и одних заклинаний о честности недостаточно.
Пример судьи Конституционной палаты Клары Сооронкуловой, которая честно заявила, что обязательность сдачи биометрических данных не соответствует законам, а недопущение не прошедших биометрию граждан к голосованию противоречит Конституции, показывает, на каком месте в приоритетах власти стоит честность. Руководители всех уровней и ветвей тут же заклеймили судью как нарушителя норм судебной деятельности и отстранили ее от должности, честно тем самым признавшись, что никакой самодеятельной честности в стране нет и не должно быть.
Тех же, кто подал заявление в КП, обвинили в подрыве чуть ли не национальной безопасности, потому что подрывом безопасности считается опровержение любого утверждения власти, а критика действий руководства — подкоп под государственность, неподчинение ее желаниям — дискредитация светлейших идей светил государства. Но безопасность укрепляется как раз соблюдением законов и Конституции, так что получается, что обеспечение национальной безопасности — враг политиков и властей.
В нынешней ситуации выполнение поручений президента независимо от законов или Конституции — гораздо более важная и ответственная задача как для правительства и других чиновников, так и для депутатов, и судей всех уровней, чем сами законы, Конституция и даже элементарные приличия. Трехкратное голосование в ЖК по вопросу досрочного освобождения Сооронкуловой от должности — тройное тому подтверждение.
Первый секретарь аппарата
Когда–то решения первого секретаря ЦК были руководством к действию для всей страны, как минимум, на пятилетку, но решения–то принимались на пленумах и съездах после многочасовых прений и широкого “одобрям–с” общества. Действия эти были авторитарными и волюнтаристскими, и именно поэтому система начала давать сбои и в конце концов совсем разладилась, так как принимаемые решения не соотносились с реальностью, а результаты просто подгонялись под поставленные условия задачи.
Но и сейчас ни правительство, ни Жогорку Кенеш, ни кто бы то ни был не могут возразить решениям, принимаемым в том же “Белом доме”, где когда–то заседал ЦК, и начинается новое всеобщее “одобрям–с”. Принятие некоторых решений сейчас отличается от тех застойных времен только тем, что нет пленумов и съездов, так что исчезла даже внешняя форма необходимых процедур, а первый секретарь называется президентом.
Захотел президент засудить журналиста, слишком критикующего власть, — тут же послушные суды осуждают его к выплате двухмиллионного штрафа. Повелел президент убрать судью, которая посмела усомниться в законности обязательной перед выборами биометрии, — своя собственная Конституционная палата ее одобрям–с осуждает, Совет судей тут же ее одобрям–с рекомендует, а Жогорку Кенеш одобрям–с голосует.
Увидел аппарат первого секретаря опасность в независимости “Вечернего Бишкека” — тут же суды принимают решения вопреки вступившим в законную силу другим судебным решениям, а холуи–телеканалы твердят на весь свет, что это чисто хозяйственный спор.
Но более всего авторитарность “Белого дома” показал казус с поправками в Конституцию: захотел шеф поправок — все побежали готовить законопроект и с пеной у рта доказывали его необходимость, передумал хозяин — инициаторы тут же в течение двух часов отозвали законопроект.
Как это ни печально, мы все вместе с “Белым домом” еще не доросли до состояния, когда чиновники, облеченные властью, понимают проблемы простых граждан, а простые жители страны относятся к своим обязанностям так же ответственно, как будто они правят страной. Мешают и менталитет, и совковые привычки, и — главное — вседозволенность властей, которую они называют демократией.
Антистахановщина
Одним из принципиальных признаков глубокого совка было стахановское движение, начавшееся с того, что в ночь с 30 на 31 августа 1935 года Алексей Стаханов в шахте в Луганской области добыл в забое за одну смену 102 тонны угля, превысив план в 14 раз. На волне охватившего после этого весь СССР добровольно–принудительного движения не только шахтеры, но и хлопкоробы, свекловичницы или животноводы (не все, конечно) стали выполнять поставленные родиной и партией планы на 200–300 процентов.
Услышав о рекорде Стаханова, американский автопромышленник и изобретатель конвейера Генри Форд сказал, что он бы уволил тех менеджеров, кто составляет такие планы, которые можно превышать в 14 раз. И, действительно, в СССР на выбранных в “стахановцы” тружеников работали целые бригады, и для них создавались особые условия, так что почти в каждом районе были два–три чабана, ежегодно в режиме аврала получавших 150–200 ягнят от ста овцематок.
Все эти приписки показывали, насколько прогнило советское общество, которое восхваляло на всех собраниях такое очковтирательство. Но как назвать нынешнюю кыргызскую ситуацию, когда ничего в срок не получается, не то что выполнить пятилетку в три года, но победные реляции не уступают советским? Даже в Таможенный союз мы вступаем уже несколько раз, и до сих пор границы с соседними странами не открыты.
Ни одна государственная структура не может просто заниматься своими прямыми обязанностями и сама добиваться результата, обязательно нужно всеобщее вовлечение и аврал всего и вся, особенно когда дается задание сверху, например всех биометрировать. Создается даже республиканский штаб по биометрии, привлекаются все акимы и губернаторы, министерства и ведомства только этим и занимаются, и все равно не успевают. Но еще хуже, когда сверху не очень разъясняется — как эти задания выполнять.
Аппарат администрирования
И всеобщий этот аврал, все эти методы через ЖЭКи и почтовые отделения, когда не прошедших биометрию не обслуживают, а также порка несогласных через Совет судей и Жогорку Кенеш показывают, что власти и назначенные ими ответственные за сбор биометрических данных не умеют действовать никакими методами, кроме административных. Другого и трудно было ожидать, если административная дубинка применяется против самих администраторов.
Но сам факт возможности кем–то администрировать дает человеку упоение властью. Можно даже сказать, что администрирование и есть власть. И аппарат тоже. Не надо готовить какие–то законопроекты, чтобы кто–то где–то их обсуждал и принимал, когда еще и неизвестно — будет ли кто–то им подчиняться, а тут: “Пусть будет так!” Или: “Пусть будет сяк!” — и все вокруг побежали выполнять, не спрашивая, законно это или нет? И не нужно никаких разделений властей, ограничения полномочий, учета чьих–то интересов...
Авторитаризм начинается со сфер, которые не указаны ни в каких конституциях, ни в каких традициях, да еще бонус — никто в ней особенно не разбирается... Самое поле для раздолья, по сравнению с чем чистые и прозрачные выборы — просто блажь. Решение аппаратом любых вопросов административными методами становится в Кыргызстане уже синонимом произвола. Но о доверии общества никто не беспокоится.
Жернова власти перемалывают многих администраторов и аппаратчиков, делают их послушными слугами существующего статус–кво, но некоторые с этим борются и, если им повезет, становятся реформаторами. Другие же не борются, а просто подстраиваются под правила, говорят правильные вещи, всем нравятся, их с почетом принимают и с таким же почетом провожают. Чтобы навсегда потом забыть.
Правила комментирования
comments powered by Disqus