Ашхабад рассыпался у подножия Копетдага. В середине декабря комфортные плюс семь, на небе ни облака. Туркмения давно встала с колен, пережила эпоху Возрождения и благополучно вступила в эру Процветания. Большинство граждан абсолютно довольны жизнью, страна проводит миролюбивый внешнеполитический курс и демонстрирует сумасшедший экономический рост, который российским министрам снится только в самых сладких снах. Такова официальная точка зрения Ашхабада. Каково истинное положение дел в Туркмении, разбирался корреспондент «Интерфакса» Павел Гераскин.
Удар в спину
В аэропорту Ашхабада с портретов и обложек журналов смотрит президент Туркмении Гурбангулы Бердымухамедов. В отличие от предшественника Сапармурада Ниязова, он уже не Туркменбаши (глава туркмен), а всего лишь Аркадак – защитник и покровитель нации. И это не официальный титул. Так его называет народ.
XX съезд в Туркмении не проводился, но с наиболее вопиющими проявлениями культа личности Туркменбаши было покончено вскоре после его внезапной и породившей массу домыслов смерти. В республике отменили институт пожизненного президентства, перенесли знаменитую Арку со статуей Ниязова из центра на южную окраину города, вернули месяцам названия григорианского календаря, а на книжных полках место рухнамы – туркменского аналога чучхе, придуманного Туркменбаши – заняли сочинения нового лидера. Среди них философские труды, книги о лекарственных травах, работы по истории музыки. Говорят, нынешний президент Туркмении сам иногда садится за клавши и даже пробует свои силы в качестве композитора.
Листаю журнал и встречаюсь взглядом с президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом. Как будто в спину ударили. Но это субъективное ощущение. Для туркмен Турция не просто дружественная страна, народы связывает общая кровь предков. Сегодня Турция – единственное государство, с которой Ашхабад установил безвизовый режим въезда. Не случайно именно турецкие специалисты отстроили туркменскую столицу в ее нынешнем виде.
Дорога от аэропорта до гостиницы занимает не более 30 минут. По пути мелькают ослепительно белые, как горный снег, жилые дома и административные здания. Сопровождающий, которого ко мне прикрепили прямо в зале прилетов, рассказывает, что Ашхабад перестраивали дважды. В 1948 году в Туркмении произошло одно из самых разрушительных в истории человечества землетрясений. «Земля будто разверзлась, и бездна поглотила город вместе с его жителями», — говорит мой спутник. И это не мрачная легенда: Ашхабад был разрушен на 90%. Второй раз город перепланировали в эпоху Туркменбаши, который повелел отделать дома белым мрамором. Так что столица Туркмении может смело поспорить с Москвой за титул Белокаменной. Когда я спрашивал о стоимости такого строительства, на меня смотрели как на идиота: в Туркмении не оперируют рыночными категориями, поскольку государство декларирует совсем другие приоритеты – заботу о людях.
Дави на газ
Туркменское общество построено на принципах социальной справедливости. И с этим трудно поспорить. Квартиры в мраморных домах, которые у нас назвали бы элитным жильем, продаются с 30-летней рассрочкой под 1% годовых. Госслужащие автоматически получают 50-процентную скидку. «Первые четыре-пять лет размер выплат символический, ведь людям нужно повесить шторы, купить мебель, стиральную машину, обжиться», — делится мой сопровождающий. Однокомнатных квартир в новостройках не существует, «двушек» очень мало, а площадь трехкомнатных апартаментов достигает 200 кв. метров.
За водо- и газоснабжение население не платит вовсе, также безвозмездно предоставляется 30 кВт/ч в месяц на каждого человека. Литр бензина стоит менее 30 центов. Средняя зарплата в Туркмении колеблется в интервале от 250 до 300 долларов – этого вполне достаточно, чтобы вести приемлемое существование. Здравоохранение и образование находится на попечении государства. Частная медицина есть, но ее доля стремится к нулю.
Не знаю, принимались ли в Туркмении «майские указы», но, по словам местных журналистов, на социальные нужды республика тратит от 60 до 80 процентов бюджета. Не секрет, что в основе народного благосостояния лежит природный газ, по запасам которого Туркмения занимает четвертое место в мире.
По официальным данным, страна постоянно наращивает добычу «голубого топлива», благодаря чему ВВП Туркмении в прошлом году вырос на 10 процентов, а за девять месяцев текущего увеличился еще на 8,3 процента. Говорить, что страна сидит на «газовой игле», здесь не принято, но люди все же обеспокоены резким падением цен на энергоресурсы. В Ашхабаде упорно ходят слухи, что финансовая стабильность может пошатнуться, а чтобы этого не произошло, власти сразу после Нового года введут плату за жилкомуслуги. Якобы первыми пострадают сельские жители, которые потребляют газа и воды больше, чем горожане. Произойдет ли это или обойдется, в точности никто не знает. Пытаться почерпнуть новости о внутренней жизни Туркмении из СМИ — занятие неблагодарное.
Я список кораблей прочел до середины
Туркменские пресса и телевидение находится под полным контролем государства. Обязательный атрибут первых полос – портрет президента. Передовица непременно посвящена торжественному мероприятию или международной встрече с его участием. 12 декабря в Туркмении широко отмечалось 20-летие принятия республикой нейтралитета, который является предметом национальной гордости и основным условием процветания. Перечень чиновников, политических и общественных деятелей, направивших свои поздравления лидеру, получился длиннее гомеровского списка кораблей в «Илиаде».
Хотя жители республики могут пользоваться интернетом, доступ к большинству соцсетей закрыт, заблокированы сайты газет, в том числе российских, которые неодобрительно пишут о Туркмении. О мессенджерах население, по-моему, вообще не имеет ни малейшего представления. По крайней мере, у меня не работал ни один.
Но это совершенно не означает, что туркмены находятся в информационной изоляции. Через спутниковое ТВ граждане получают российские телеканалы и Euronews, поэтому они в курсе международной повестки дня. «Мы нейтральное государство, но нас беспокоит ваш конфликт с турками, — говорит студент — выпускник института международных отношений, — Турция не чужая нам страна, но и с Россией нам ссориться не нужно. Если дело зайдет слишком далеко, Туркмении придется делать нелегкий выбор». Отношение к туркоманам, населяющим территорию в Сирии, над которой был сбит российский Су-24, в Туркмении прохладное. «Мы один этнос, но теперь родственные связи утрачены», — сообщает мой собеседник.
Поговаривают, что излишняя информированность не очень-то по душе туркменским властям. По городу ползут слухи, что правительство объявило войну спутниковым тарелкам, и вскоре телесигнал будет распространяться только через кабельные сети, чтобы можно было фильтровать нежелательный контент. «По Ашхабаду ездит специальный грузовик, он тихо движется по дворам и закоулкам, а находящиеся в нем люди срывают с тарелки с домов», — шепотом делятся жители республики. Я начал было погружаться в атмосферу страха. «Глупости все это», — вывел меня из оцепенения Тарид Саеди, главный редактор агентства новостей Средней Азии — пожалуй, единственного в Туркмении частного СМИ. «В Туркмении нет цензуры. Я могу критиковать руководство. Другое дело, что по принципиальным вопросам наши точки зрения совпадают», — объясняет главред. Мой вопрос, существует ли в Туркмении оппозиция, вызывает у коллеги неподдельное удивление: «Откуда? Для нее в Туркмении нет социальной базы! Люди живут хорошо, нищие на обочинах дорог не валяются».
Дело – труба
С независимым туркменским журналистом я познакомился совершенно случайно, на церемонии начала строительства газопровода Туркмения-Афганистан-Пакистан-Индия (ТАПИ). Ашхабад возлагает на новую трубу огромные надежды. Власти республики рассчитывает увеличить поставки газа в азиатском регионе и компенсировать тем самым потери от катастрофического падения цен на топливо. Торжества, на которые съехались гости со всего света, готовили с восточным размахом, и это было поистине сюрреалистическое зрелище.
Само мероприятие проходило в гигантском шатре, разбитом посреди безжизненной туркменской пустыни в сотнях километрах от Ашхабада. Участников церемонии доставляли из столицы на самолетах до города Мары, далее – на автобусах. Вдоль дороги, по которой следовали приглашенные, прямо на песке были разбиты биваки с юртами, огромными качелями – национальной туркменской забавой, а также всадниками на породистых ахалтекинских скакунах. «Как это по-русски, Потемкинские деревни?» – спросила у меня иностранная журналистка. Мне осталось только пожать плечами.
По приезде гости попадали в живой коридор из сотен мужчин с туркменскими знаменами и девушек, держащих в руках веточки хлопка и флажки стран-участниц проекта. Внутри на купол шатра транслировалась мультимедийная картинка: над головами зрителей по пустыне мчались удалые кони, а за ними, словно из ниоткуда, возникали сплетающиеся трубы, появлялись заводы, расцветали оазисы жилых и офисных кварталов, зеленели парки и скверы. Первый вопрос, который пришел на ум: «Куда несешься ты, Туркменистан?»
У скептиков насчет ТАПИ возникла масса сомнений. Есть опасения, что амбициозный проект так и останется мультфильмом, поскольку ни один серьезный инвестор не решится вкладывать деньги в прокладку трубы по территории воюющего Афганистана. «Вы думаете, сегодняшнее шоу — это деньги, выброшенные на ветер? Вовсе нет. Это обычное гостеприимство», — предвосхищает мой вопрос коллега Тарид Саеди.
И тут я подумал, что прикрепленные ко мне сопровождающие, которые, сменяя друг друга, не спускали с меня глаз на протяжении всей поездки, — это тоже забота о госте. «Вы работаете в спецслужбах», — прямо спросил я у одного из них. «Боже сохрани, я волонтер, студент», — спокойно ответил он. Я, конечно, ему поверил. Не хотелось показаться неблагодарным.
Правила комментирования
comments powered by Disqus